Сожжённая кукла

      — Побудь сегодня одна, — Ким Тэхён, до этого делающий какие-то эскизы в небольшом альбоме, изрисованные страницы которого уже перевалили за середину, швырнул этот самый альбом и карандаш на стол. Пак Чон вздрогнула от звука, и чашка с молоком в её руках заходила ходуном.       Тэхён встал из-за стола и размял спину, не обращая внимания на то, что простой карандаш подкатился к краю и слетел на пол. Посмотрел на Лим, которая хоть и не плакала уже несколько дней, но всё равно выглядела не очень хорошо. Может, ей витаминов не хватало или чего-то ещё, раз девушка так чахла, и Тэ решил хотя бы кормить её чем-нибудь полезным, поэтому выбирался за порог своей лавки и покупал вдвое больше продуктов, вызывая порой у аджум подозрение. Но потом он театрально кашлял и говорил, что, чтобы выздороветь, ему надо питаться плотнее. Все болезни из-за недоедания, поэтому мужчина посоветовал всем кушать как можно больше полезной еды и не доверять сладостям из города, которые порой оказываются с подвохом.       — Поправляйтесь, гончар Ким. Если что, вы можете подойти к лекарю Кан, она вам нужных трав смешает и быстро на ноги поставит, — прошептала госпожа Чон, засыпая его овощами. Тэхён лишь улыбнулся ей и поклонился в знак признания — какие слухи о нём бы не ходили, он должен выглядеть приличным молодым человеком, который приехал в деревню только лишь за тем, чтобы продавать свои изделия.       По деревне продолжались поиски Ли СуЁн и Лим Пак Чон. Аджумы строили теории, что обе девушки сбежали, оставив семьи, потому что хотели обрести своё собственное независимое будущее в большом городе. Тэхён после того, как закупился и отнёс всё в дом, слушал бредни продающих что-то тётушек и крутил в руках травинки. Думая о том, как бы незаметно от всех держать девушку, ведь она находилась у него уж слишком долго, Ким не сразу почувствовал присутствие кого-то рядом, а потом вздрогнул, стоило только молоденькой девушке кашлянуть и опуститься рядом с ним.       — Здравствуйте, господин Ким, — до ноздрей мужчины донёсся аромат мыла и каких-то цветов, и Тэхён повернул голову к дочке четы Лим. Сестре Пак Чон. Её волосы были заплетены в одну негустую косу, которая, признаться, очень шла ей, и на ней не было школьной формы — вместо этого на ней была надета явно отцовская рубашка, джинсы цвета хаки и недавно купленные кроссовки. Стоит признаться, эта девушка действительно подготовилась к встрече с прекрасным мужчиной, если реально знала, что они встретятся. — Помните меня?       — Честно говоря, не особо, — произнёс он, хоть ложь скользила в его словах — сестра его куклы не выходила из головы. Сегодня она действительно была красивой и милой, ведь одета не в школьную форму. — Вы одна из тех девушек, что ежемесячно в первый понедельник приносят корзинку с фруктами?       — Нет-нет, вы ошиблись, — девчушка неловко кашлянула и поправила волосы. — Я и моя семья недавно заходили к вам по поводу Лим Пак Чон. Я её младшая сестра, меня зовут Лим Пак Хи.       — А.       Полнейшая незаинтересованность, хотя хотелось разглядывать эту девушку более пристально, искать в ней дефекты и, да, руки чесались трогать её. Такие деревенские дурочки, как Лим Пак Хи, отдавали себя на блюдечке, сразу показывая интерес и ожидая, что выбранный мужчина упадёт к их ногам. Ким Тэхён был слишком умным для них.       — А это правда, что вы из города? — спросила Пак Хи, делая новую попытку разговорить мужчину. Пак Хо говорил ей, что волосы отрежет и сошлёт куда-нибудь в храм, если его сестра будет замечена в компании Ким Тэхёна, но интерес было не остановить. А Лим Пак Хи действительно сложно перестать. — Я просто слышала, что…       — Я из Сеула, да, — сказал мужчина, выкидывая травинку и поднимаясь на ноги. Такая спешка не понравилась девушке, но она не стала акцентировать внимание на своём недовольстве и просто поднялась, отряхивая штаны. — Прошу меня простить, я отдыхал, а сейчас мне надо вернуться к работе.       — Могу ли я прийти как-нибудь к вам в лавку? — глаза опущены вниз, к земле, носок кроссовка ковырял траву, и Тэхён вздохнул. Чёрт бы побрал этих деревенских.       — Двери моей лавки открыты для всех желающих с девяти утра до семи вечера, — это прозвучало немного заученно, но желание отвязаться от настойчивой поклонницы было колоссальным. — До свидания, Лим Пак Хи.       Пак Чон в это время не знала, чем заняться. Просто сидела в углу, пытаясь не заснуть, ведь спала она очень плохо — нормального матраса, хорошей подушки не было, а был только плед, хоть и тёплый, но всё равно не спасающий от холода. Лим молилась на время, когда Тэхён затапливал печь и любовался, как девушка грелась, прижимаясь практически к печке и начиная дремать.       Перед своим уходом Ким запретил ей подходить к столу, но мозг, наученный, что вещи должны стоять на своих местах, победил, и поэтому простой карандаш, до этого находящийся на полу, оказался на столе, а сама девушка — за столом. Ей действительно было нечем заняться, поэтому, погоняв по поверхности закрытые баночки с красками и несколько карандашей, Пак Чон с опаской взяла альбом Тэхёна, в котором, она видела, мужчина делал какие-то наброски.       Собственно, без задних мыслей, думая, что там будут эскизы ваз, Лим и открыла альбом на первой странице, через секунду меняясь в лице. И она бы поняла, что тут делает рисунок девушки, если это была она сама, но черты лица и длина волос были совершенно другими. Лицо более широкое, казалось, что глаза слишком узкие, будто девушка ничего не видела.       Продолжая рассматривать рисунок, Пак Чон обратила внимание, что девушка была изображена абсолютно обнажённой — маленькая, но пропорциональная телу грудь, руки, которые скрывали нижнюю часть живота. В углу рисунка было имя и город: «Хан Исыль, Сеул». Где он держал эту девушку, Пак Чон не знала, но точно поняла, что случилось с ней — на обратной стороне листа было написано «отравлена крысиным ядом».       Следом шло порядка десяти девушек. Мин Хесон из Тэгу, которая была повешена Тэхёном; Сон Чэён из Пусана, которая была сожжена; Ли Юнхи из Аньяна, которая была, если судить по словам, написанным на обороте, «затрахана до смерти»; несколько вполне себе знакомых Пак Чон девичьих имён, которые приняли на себя разные, но не менее ужасные смерти. Девушка сглотнула, переворачивая страницу и обнаруживая имя Ли СуЁн. Не решившись разглядывать рисунок обнажённой, как и все, девушки, Пак Чон сразу перешла к странице, где написана причина смерти.       На обороте, на самом деле, была написана целая поэма. Похоже, СуЁн была не убиваема, но и на неё нашлась своя смерть. Множество слов, обозначающих какую-либо смерть, были зачёркнуты, а вердикт был в самом конце страницы написан большими красными буквами. Пак Чон облизнула сухие губы и принялась вчитываться.       «Сначала я сломал ей шею, туго затянув ремень и дёрнув на себя, но она была живой и пыталась меня остановить, хоть и практически не двигалась. Я хотел, чтобы ей разорвало внутренние органы, но не помнил, как это надо было делать, а поэтому засунул пистолет ей в глотку, чтобы выстрелить. Почему все куклы в момент смерти или понимания неизбежного такие красивые? Я застрелил её».       Пак Чон откинулась на спинке стула, понимая, что другая страница посвящена ей, как следующей жертве, следующей убитой кукле. Рука трогала бумагу, и девушка выдохнула, в сотый раз говоря себе под нос, что Ким Тэхён — психически нестабильный человек и ужасный серийный убийца, а это значит, что он точно выполнит свой план.       Имя «Лим Пак Чон» замаячило перед взором, и сама девушка, носительница этого имени и фамилии, выдохнула и посмотрела на рисованную карандашом версию себя. Нет, Пак Чон не сомневалась, что она будет нарисована примерно так же, как и остальные, — голой, но её поразила точность. Вот россыпь родинок над её ключицами, вот небольшое родимое пятно, расположенное на рёбрах. В горле запершило, ведь глаза девушки на рисунке были большими и испуганными, а руки пытались скрыть своё обнажённое тело. Получается, что в глазах Тэхёна она выглядела именно так?       На обороте было написано «сожжённая кукла» и поставлен знак вопроса в скобках. Знак вопроса явно сотрётся, когда приговор будет применён, а пока Пак Чон посмотрела на следующую страницу, думая, что там ничего, пусто. Но там не было пока рисунка. Находилась только надпись, которая заставила кореянку раскрыть глаза шире и лишь чудом не задохнуться, сразу принимаясь озираться.       «Лим Пак Хи». Её младшая сестра в опасности, а поэтому надо было срочно выбираться из этого проклятого места, хватать семью и бежать без оглядки. Страх сдавил девичье горло… или это чьи-то руки?..       — Я вроде как говорил, чтобы ты не приближалась к столу, разве нет? — раздался вкрадчивый голос за спиной, а пальцы сильнее сжались на хрупкой шее. — Тебе напомнить, что я обожаю душить девушек?       — Пожалуйста, не надо… — захрипела Пак Чон, вцепляясь в мужские запястья, которые сдавливали горло всё сильнее. — Пожалуйста…       Но борьба была неравной. Хрупкая девушка не победит взрослого мужчину, руки которого убивали уже много раз. Она не сможет, и именно поэтому вскоре Пак Чон лежала на полу, задыхаясь и чувствуя, что Ким Тэхён спускает трусы, находящиеся на ней. Она задыхалась, краснела и плакала, билась всем телом, когда мужчина стонал от удовольствия у неё между ног, насилуя. Тело Лим обмякло, когда Ким отпустил её горло, но забросил её ноги на свои плечи, тем самым проталкиваясь глубже. Руки девушки безвольно и недвижимо лежали на полу, сама она пыталась отдышаться, но не могла — Ким целовал податливые губы, рыча в них что-то, а потом, приближаясь к разрядке, вновь вцепился длинными пальцами в горло Лим, заставляя её тело содрогаться в конвульсиях.       Она билась от боли и нехватки кислорода, а он бился в оргазме, чувствуя, как кончался кислород в лёгких Пак Чон. Затем он отпустил её горло, подхватывая под ягодицы и заставляя насадиться на свой член полностью. Делать нечего — девушка вцепилась зубами в футболку мужчины, стараясь не заплакать от боли, а сам Тэхён в этот момент делал последние грубые фрикции и вновь изливался в девушку.       — Ты всегда плачешь, куколка, — глаза Пак Чон слезились, она не могла говорить и нормально дышать, но сейчас ей хотелось одного — слезть с насильника, буквально насадившего её на себя, и отползти в сторону, чтобы потом хорошенько вымыться.       Ким Тэхён оставлял следы на её теле, цепляясь за бёдра и рёбра пальцами, кусая губы и шею. Ким Тэхён оставлял следы в её душе, насилуя, а потом становясь добрым, как ни в чём ни бывало. Лим Пак Чон плакала, пытаясь освободиться от боли, а в это время мужчина с несвойственной ему нежностью целовал истерзанные губы и говорил, что она красивая и милая. Ей не нужно было это. Господи, пусть Ким Тэхён сдохнет, оставит её в покое.       — Я готов на второй заход, а ты? — мужчина превратился в игривого кота, полностью снимая с девушки большую футболку и припадая к маленькой груди, которая спокойно поместилась в мужской ладони. Пак Чон замотала головой, но ей слова не давали — ей приказали быть паинькой и только стонать, имитируя удовольствие.       Лим не знала, сколько времени лежала под мужчиной, который широко раздвигал её ноги и ласкал. Знала, что пытка длилась долго, было пролито несколько литров слёз — всё дошло даже до того, что глаза стали сухими, и девушка предпочла их держать закрытыми. Так становилось немного терпимее — не видишь объект, который тебя насилует, значит, его не существует.       Когда Пак Чон по-настоящему стало страшно? Наверно, тогда, когда её тело само по себе затряслось, а Тэхён с хитрой улыбкой пальцем гладил и нажимал на клитор, доводя тело девушки до исступления и хрипов. Колени столкнулись с боками мужчины, поясница выгнулась, а сама Лим сжалась внутри, слыша, как рыкнул Тэхён над ней. Когда темнота с глаз спала, Ким уже вынул из неё своё орган, но будто и не думал останавливаться.       — Сделай своему хозяину приятно, — хрипел он, подставляя покрасневший, уже готовый излиться орган к личику девушки. — Давай, моя кукла Лим Пак Чон. Ты должна это делать.       Закрытые глаза, что-то, заполнившее буквально целый рот девушки, проталкиваясь прямо в глотку, рвотный рефлекс, пара поступательных движений — и Ким Тэхён кончил, вынимая обслюнявленный орган из рта девушки. Она лежала ничком и кашляла, из её глаз текли слёзы, а из её рта — слюна. Прекрасная картина, которую оценит достойный художник.       — Завтра веди себя тихо, иначе тебе не поздоровится, — Ким Тэхён одевался и наблюдал за девушкой, которая дрожащими руками пыталась прикрыть себя.       — П-почему? — карие глаза напряжённо вгляделись в лицо насильника, и мужчине понравился этот взгляд. Такой отрешённый, такой, будто девушка — побитая жизнью псина.       — Завтра приезжает мой отец, и не дай бог я услышу твоё копошение. Приду — буду бить и насиловать, даже несмотря на присутствие отца в доме. Поняла? — девушка кивнула, а поэтому Тэхён захватил свой альбом и пошёл к лестнице. — Спокойной ночи, малышка.