Ты - моя рабыня.

      Прошел день с того момента, как Эльза окончательно "повзрослела". После той ночи она не пересекалась с Джераром никак и совсем нигде, что стало её порядком раздражать. Разумеется, сначала ей хотелось, чтобы голубоволосый сдох в муках где-нибудь в подворотне. Девушка проплакала пару часов после того, что произошло, хотя это было лишь пару раз за всю её жизнь, и в основном в детстве. Но как и любая другая, да еще будучи некогда влюбленной в своего нынешнего насильника, та ждала извинений и предложения руки и сердца. Даже не то, чтобы ждала, просто надеялась и грезила о том, что он скажет, что любил её все эти годы, готов взять на себя ответственность и сыграть свадьбу! Чуть позже Скарлетт смирилась с потерей своей невинности и просто захотела еще раз глянуть в его мерзопакостное лицо и высказать ему все, что, вообще, можно.       С утра ей выдали форму горничной: обычное длинное черное платье с рукавами, белый фартук и головной убор, не более. Неужели...он именно так заводит себе служанок, а все демонессы так и добиваются работы? Хотя, глядя на пожилую даму с сединой в волосах, нельзя было судить столь опрометчиво. Однако она была у него не первой и отнюдь не последней, возможно, именно потому кареглазая так гадко себя чувствовала. Он, сам того не понимая или даже намеренно, предал её чувства, их прежние дружеские отношения. Эльза могла сбежать, у неё было множество возможностей, но разве бегство в данном ситуации - не проявление трусости?! Он горько пожалеет о том, что сделал, этого Скарлетт и собирается добиться. И ей для мести вовсе необязательно хитрить, скрытничать и сбегать, как последнему трусу. Пусть только Джерар еще раз попытается сделать тоже самое... пускай он только подумает об этом...её месть будет жесткой. Для этого ему даже не нужно что-либо делать, аловолосая не ангел, чтобы прощать своих обидчиков, она - воин, привыкший защищать свою честь и себя, в особенности.       Экзорцистка слишком сильно сжала ножку хрустального бокала, отчего весь стакан рассыпался на мелкие стекла, а они в свою очередь украсили безупречный мраморный пол столовой. "Какого ангела здесь происходит?!" - рассердилась на себя же Эльза, ногой подпинывая осколки под сервант. Её задачей было всего лишь до блеска очистить вымытую прозрачную и полупрозрачную посуду и сложить все в специальный буфет, однако она задумалась и разбила один бокал. "Одним больше - одним меньше, разницы никакой" - пожало плечами второе "я" Эльзы и тут же тяжело вздохнуло. Мол, ничего не попишешь. А его за такой проступок даже мало лишить жизни, ни то что одного бокала! - Эльза, тебе необходимо подать обед нашему господину, - доложила ей старая экономка. Она не заметила стекла, чем порадовала кареглазую, а вот то, что она от неё хотела, имело совсем иной смысл.       С одной стороны Скарлетт хотела просто посмотреть еще раз ему в лицо, а с другой - плюнуть ему в то же лицо. Или даже сделать это совместно, по очереди. Молодая особа собралась, выдохнула и кивнула, ожидая следующих указаний. На кухне ей просто вручили специальную тележку со всем необходимым для обеда и указали ей на столовую. Девушке толком не дали полностью собраться с духом несколько пар глаз других служанок, которые пытались проделать в ней дыру, лишь бы заставить её наконец войти в эту злосчастную столовую. Под дружным натиском всего женского коллектива, Эльза сдалась и легонько толкнула двери, ведущие в столовую.       Голубоволосый сидел за столом, полностью погруженный в свои бумаги, в то время, как девушка вторглась в его личное пространство. Он убрал документы слишком быстро, экзорцистка даже не успела толком разглядеть и одного слова на этих бумагах. Вид у него, к её глубочайшему сожалению, совершенно разбитый. "Неужели совесть мучает?" - задумалась Эльза, чуть нахмурив брови и сузив глаза. Без какого-либо слова она подвезла тележку ближе и расположила все блюда на столе, не забыв налить ему в бокал вина. При этом её лицо сводило судорогой от напряжения и желания прибить его на этом месте. Хотя глядя на его печальный, как в воду опущенный, взгляд, ей становилось не по себе. Будто бы Джерар пережил тоже, что и она в ту ночь. Но это не так. Совершенно не так. Твердит себе Скарлетт и мысленно мотает головой. Сделав свое дело, кареглазая отходит в сторону и собирается покинуть помещение, однако Фернандес легонько берет её за руку, мешая её планам. Эльза ежится, но руку не вырывает, оборачиваясь и заглядывая в его светло-карие глаза. - Останься... - практически умоляя, произносит молодой человек. Аловолосая кивает. Джерар тут же убирает свою руку. - Присаживайся напротив меня.       Кареглазая медленно, но все же присаживается на стул напротив, а затем резко вскакивает, будто ошпаренная. Её краснеющее лицо говорит само за себя. Джерар мрачнеет и рукой так сильно сжимает бокал с вином, что он вдребезги разбивается прямо у него в руке, осколки врезаются в кожу, оставляют кровавые порезы. - Т-ты...порезался, - практически вскрикивает Эльза, пытаясь салфеткой вытереть кровь с его руки и, вообще, ослабить его хватку и вытащить все осколки. - Я ненавижу тебя, - словно молотком ударяет Джерар её подобными словами и отталкивает к углу стола, тут же притягивая её лицо своей кровавой рукой. - Ненавижу, - вновь произносит он, будто желая заставить себя поверить в это и тут же грубо целует её, продолжая шептать: "Ненавижу...ненавижу...ненавижу".       Разворачивая её лицом к столу и спиной к себе, парень начинает искать края её платья и задирать его вверх. - П-прекрати! - командным голосом произносит Скарлетт, будто он сейчас же должен послушаться её, как же. - Это насилие... - Да, так и есть, но то, что изнасиловано единожды, не может быть изнасиловано дважды, не так ли?! - зло шипит голубоволосый за её спиной, попутно стаскивая с её привлекательной пятой точки трусики. - У меня еще идет к-кровь... - пытается надавить на жалость девушка, практически захлебываясь слезами от беспомощности и стыда. Фернандес лишь ласково целует её ушко и шепотом произносит: - Так даже эротичнее.       Его слова обжигают, причиняют душевную боль. И пусть иногда аловолосая и выглядит непоколебимо - она вовсе не игрушка. Он знает, что она чувствует к нему. Знает и поэтому пользуется их прежними хорошими отношениями. Его прохладные пальцы скользят по её горящей от его прикосновений кожи, снимают с неё трусики и позволяют им сползти по ногам. В этот раз он немного медлит, убирает пряди с её шеи, целует, а затем одним толчком входит в неё во всю длину, заставляя её прогнуться и опереться на стол. - Б-больно, - всхлипывает дева от неожиданности.       Она тугая и практически сухая, парню также немного больно, но не менее приятно. Даже не столь от ощущений, сколь от того факта, что Эльза его. Она полностью, без остатка принадлежит только ему, Джерар её первый и, безусловно, последний. Чувство собственника в глубине его души победоносно ликует, глядя на то, как она всхлипывает, стоит ли ему войти глубже или сменить позу. И так приятно чувство обладать неизведанным, никем не тронутым. Никем, кроме него. - Еще чуть-чуть и ты привыкнешь, подстроишься под мои размеры, - шепчет он у самого её уха, попутно покрывая её шею, ключицы и плечи поцелуями. - Только мои, - добавляет собственнически тот, делая следующий толчок и вызывая у девушки стон.       Голубоволосый придерживает её чуть выше бедер, чтобы та ненароком не свалилась прямо на стол, и продолжает двигаться в ней, иногда замедляя или, наоборот, ускоряя свой темп. Их тела подходят друг другу, этот факт нельзя отрицать. И даже Эльза чувствует это вместе с дрожью, которую вызывает каждый его толчок. И, возможно, было бы неплохо удовлетворять свои сексуальные потребности подобным образом, с ним, но...черт...О каких сексуальных потребностях речь? Кареглазой никогда не нужно было подобное, она ни разу не задумывалась об этом и даже не представляла, как бы это могло быть. Но даже, если Скарлетт признает, что ей это нравится...Джерар требует от неё намного большего.       Как бы он не пытался ранить её словами и действиями, аловолосая чувствует, нет, даже не просто чувствует, а знает, что это не просто ненависть, это нечто большее. Он не может её ненавидеть. Её не за что ненавидеть. И Джерар знает это, как никто другой. Тогда почему он продолжает причинять ей боль? Зачем дразнить её, зачем истязать? В чем заключается смысл его игры? И Фернандес в очередной раз доказывает это, наклоняясь к её губам для поцелуя. Ради того, чтобы просто утолить свою похоть не нужно поцелуев и нежных прикосновений. Экзорцистка отстраняется, вытягивая шею. - Что ты делаешь? - сквозь полустон спрашивает кареглазый, плененный этой молодой особой. - Т-ты можешь делать, что угодно, но целовать я буду лишь того, кого люблю, - отвечает та. И это ложь. Ложь даже не в том, что это для неё принципиально, а в том, что его она не любит.       Парень как-то недоверчиво хмыкает и ухмыляется краешками губ, но, тем не менее, бросает попытки поцеловать её. - То есть ты не считаешь секс проявлением любви? - спрашивает вдруг он, прекращая свои действия. - А ты считаешь это любовью? - задает Эльза встречный вопрос. - Нет... - говорит тот и мрачнеет.       И хоть они уже итак прервались, Джерар способствует этому окончательно, выйдя из тела аловолосой и поправляя свою одежду. Кареглазой остается только задаваться вопросом: что с ним не так? Она итак задается им слишком много времени, но сейчас недопонимание является особенно острой проблемой. Демон оставляет её совершенно неудовлетворенной, ожидающей приятной развязки, и это вызывает злость и негодование, однако экзорцистка ничего ему не говорит, натягивая свое нижнее белье на трясущиеся ноги и поправляя униформу.