Любовь рыцаря

      Когда Вильгельм Рейнхардт вступил в Overwatch, он был раздавлен. Сломан изнутри, разбит и похоронен под собственным чувством вины.       Он быстро нашел общий язык с командой, в которой в итоге состоял — открытый и прямой характер легко этому способствовал, мало кому не нравился обаятельный, пусть уже и покалеченный рыцарь.       Что покалечен не только его глаз, но и душа, заметила только Ана Амари.       Появившись примерно в одно время с Вильгельмом в организации, она бросила на него один прямой взгляд. Один прямой взгляд, и Рейнхардт почувствовал себя так, словно его душу перевернули, перетряхнули и вывернули наизнанку. И буквально через пару дней получил приглашение на приватный разговор вечером. Тот бесшабашный честолюбивый юнец, каким он был раньше, сразу бы принял это приглашение однобоко. Сейчас Вильгельм чувствовал, что ждет его отнюдь не свидание, и был совершенно прав — Ана в лоб и прямо спросила только о том, как долго он будет терзаться своей ошибкой.       «Всегда.» Ответил рыцарь. «Учитель погиб, его не вернуть, эту ошибку не исправишь. Так что всегда.»       «Что за глупость.» Удивилась в ответ Амари. «Он сделал это ради тебя, цени и чти его выбор. Прими его выбор. Пока ты этого не сделаешь, ты будешь плохим рыцарем, ты будешь всегда бояться снова ошибиться. Так что пока ты не допущен к оперативной работе.»       Никакие доводы с ней не работали. Что без него, пока он должен копаться в себе, будут гибнуть люди, что он нужен им, ведь не зря звали, что физически он более чем готов, и никого не подведет…       Она ничего не слушала, отмахивалась и каждый раз велела заняться чем-то полезным. Он неделю вился у ее кабинета, чувствуя себя крайне глупо — да, она старше по званию, но она женщина, снайпер, а он рыцарь, здоровый и мощный мужчина, который вместо передовой почему-то должен ковыряться в своей душе и голове.       А потом ей это надоело, она поймала его посреди коридора, и высказалась ему прямо — гневно и яростно, никого не стесняясь.       Она была прекрасна в своем гневе. Сверкающие глаза, разметавшиеся волосы, легкий румянец на смуглой коже — Вильгельм невольно залюбовался, почти перестав слушать ее тираду. А потом она его добила.       «Мне нужен рыцарь, который сможет без оглядки прятать за собой тех, кто в этом нуждается. И при этом мой рыцарь должен оставаться живым и здоровым, чтобы возвращаться ко мне. Всегда.» И развернувшись на каблуках, Амари ушла, разгоняя злым взглядом всех, кто присутствовал при отчитывании.       А Вильгельм Рейнхардт остался стоять, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, с четким ощущением, что он попал. На все сто процентов.       После этого он смог справиться с собой. Стал тем, на кого она всегда могла положиться, стал ее рыцарем, верным как пес, ее опорой и защитой. Когда ее повысили до капитана, он искренне радовался за нее, когда его повысили до лейтенанта, он так же радовался, что может по прежнему оставаться с ней рядом.       В какой-то момент, совершенно неожиданно для всех, несгибаемая капитан Амари ушла в отпуск. В полноценный такой отпуск, на полгода примерно.       Вильгельм не находил себе места все шесть месяцев, волновался, переживал, страшно боялся, что что-то случится, поскольку Ана не давала о себе знать вообще. Успокаивал себя тем, что как минимум командор Моррисон знает что с ней и где она, поскольку на все вопросы тот только коротко улыбался, — но спать все равно не мог.       А потом она пришла к нему — именно к нему, не к отряду, а в его прямо комнату. Пришла, села, развернула крохотный кулек в руках, и показала маленькую сморщенную еще мордашку.       «Это малышка Фария.» Мягко сказала Ана, с улыбкой наблюдая реакцию своего рыцаря.       Вильгельм находился в страшном сумбуре чувств. В голове все смешалось, и все что он мог сказать, что точно помнит только страшный прилив нежности в тот момент. Как мог осторожно, хотя руки почти тряслись, он взял кроху из рук Аны — малышка помещалась у него в одной руке.       «Вы хорошо смотритесь.» Засмеялась Амари, ей было очень забавно и умилительно наблюдать как здоровый рыцарь боится дышать в сторону крохи в его руках. А Рейнхардт с удивлением осознал, что не появилось даже намека на ревность к отцу девочки — все затмила радость от их появления и необъятное чувство любви к обеим.       «Кроме того, » думал про себя Вильгельм, кончиком пальца разглаживая лобик Фарии, когда та завозилась и сморщила мордочку. «Ана здесь и сейчас со мной, принесла мне свою дочку первому познакомиться, а про отца ни слова не было… Где-то он сейчас, кто знает. А она вот, рядом. С малышкой.»       Следующие годы были для него наполнены счастьем. Крошка Фария росла, любила его так же сильно как он ее, про отца девочки почти ничего не напоминало, а сама Ана всегда была рядом. Вильгельм думал, что больше ему как ни странно ничего не нужно — он полезен, он нужен и любим обеими Амари. Ну и что, что любовь Аны не такая как у него? В любом случае мужчин в ее жизни больше не появлялось.       А потом все пошло крахом.       Ана погибла. Вильгельм думал, что не выдержит этой мучительной боли внутри, но на его плече плакала уже взрослая Фария. Рейнхардт снова не мог спать ночами, сгибался снова от груза вины — и не важно, что на том задании его присутствия вообще не планировалось, — умирал каждую секунду внутри себя, снова и снова. Но к нему приходила Фарра. Обнимала его, сама исплакав глаза — точные копии маминых, — пыталась утешать, сама нуждаясь в утешении как никто другой.       Так они и пережили это горе — вдвоем. Напополам.       Со временем чувства притупились, стало все как в пелене. И когда Вильгельма отправили в отставку по выслуге, он даже не сопротивлялся. Фария пошла своей дорогой, он снова остался один, никому ненужный старый рыцарь. Развал Overwatch только добавил безнадежности ощущений.       «Полный конец. Больше ничего не осталось.» Подумал тогда Вильгельм, осознавая, что смысла к существованию он больше не находит. Но честь рыцаря взбунтовала, не дала себя похоронить просто так.       «Защищать тех, кто в этом нуждается — твоя работа!» Кричал в голове голос Аны Амари. «С восстанием покончено, но именно сейчас больше всего начали страдать те, кто ни в чем не виновен! Где твой щит, рыцарь?!» Торбьорн, верный друг, без разговоров отправил на помощь Вильгельму свою старшую дочь.       «Сам я занят сейчас, а Бриджит шустрая.» Пожал он плечами на вопрос Рейнхардта о том, не боится ли он за дочь. «В механике хороша уже так же как и я, но при этом и сама не пропадет, и за тобой присмотрит. Так что я наоборот теперь буду за вас обоих спокоен.»       Боль постепенно отходила на второй план — все еще жила в душе рыцаря, но становилась как бы не важна. Фария, всегда державшаяся на связи, только одобрила планы Вильгельма, сама занятая примерно тем же. Он знал, что Фарра уже нашла своего отца, и виделась с ним несколько раз, но с Вильгельмом связи прерывать и не думала, чувствуя себя скорее его дочкой. Пусть и не родной.       Не раз бывало, что обоих до сих пор иногда мучала бессонница, и они созванивались — и когда говорили, когда просто молчали. Оба знали, что Ана бы таких терзаний не одобрила, но ничего не могли с собой поделать.       Жизнь, рухнувшая почти вся единовременно, не выпускала их из своих обломков, напоминая что центра их жизни больше с ними нет.       Спустя некоторое время активизировался Коготь. И неожиданно раздался глас Уинстона, призывающих агентов Overwatch — и старых, и новых.       «Мир нуждается в нас!» Сказал Уинстон.       «Тебе бы это понравилось, Ана.» Подумал Вильгельм, уже зная, что нужно делать.       «Но зачем?..» Спрашивает Бриджит.       «Я должен.» Пожимает плечами рыцарь.       «И уверен, что твой отец тоже придет.» Думает он про себя.       Когда дело шло к Рождеству, как-то незаметно для всех было решено собраться на новой базе Overwatch. Появление живого, хоть и в шрамах, Джека Моррисона поразило Вильгельма до глубины души. До боли в сердце, в котором неожиданно загорелась неожиданная и необоснованная надежда.       «Не надо. Нет смысла надеяться.» Убеждал себя Рейнхардт, сгорбившись со стаканом в руке. «Это слишком больно.»       Фария смеялась, обнимая Джека, не мучилась.       А Рейнхардт не знал куда деть глаза и руки, куда деться самому.       «Опять загоняешься?» Неожиданно хлопнул по плечу друга Торбьорн. «Хорош думы думать, пойдем выйдем.» Вильгельм послушно встал и пошел за Линдхольмом в соседний пустующий кабинет. И когда швед, открыв дверь, пропустил его вперед, Вильгельм думал, что у него остановится сердце. Прямо сейчас. В одну секунду. Звон выпавшего стакана из ослабевших пальцев в тишине прозвучал как колокол.       Силуэт в затемненном углу шевельнулся, откинул капюшон, мелькнула седая челка и повязка на правом глазу.       «Вильгельм…» Начала Ана, но запнулась. Она не знала, что сказать, лицо рыцаря со сжатой челюстью ничего не выражало. Абсолютно ничего. И впервые в жизни решительная и волевая Ана Амари не нашла слов. А Рейнхардт думал, что сейчас лопнет от чувств, мыслей и желаний. Хотелось закричать и заплакать. Хотелось начать страшно ругаться. Хотелось спросить зачем Ана так всех бросила, и почему так безжалостно бросила Фарию.       «Вильгельм…» Повторила Ана едва слышным шепотом, делая несколько шагов вперед и касаясь кончиками пальцев руки рыцаря.       Рейнхардт понял, что и правда сейчас разрыдается. И шагнул навстречу женщине, которую так и любил всю жизнь, молча обнимая ее. Обнимая в первый раз, как в последний, вложив в этот порыв все свои чувства. И Ана Амари, суровая капитан Ана Амари, тихонько вздохнув, прильнула к нему в ответ всем телом.       «Спасибо, что дождался меня, мой рыцарь.» Прошептала она, обнимая Вильгельма за шею. «Спасибо, что все еще любишь.»