Одна жертва на двоих

— Хелен, помоги мне, пожалуйста. Сестра делает вид, что меня не слышит. Она с преувеличенным интересом смотрит тупое ток-шоу, присмотревшись к которому я с ужасом понимаю, что Хелен наблюдает за жестоким и кровавым расчленением людей посредством огромных бензопил. Моя спина покрывается испариной. Пальцы судорожно хватают прохладные деревянные перила. Я зову чуть громче: — Хелен, помоги мне спуститься. Она реагирует молниеносно: — Доползи, тупая сука. И увеличивает звук, не удосуживаясь даже повернуться. Теперь я явственно слышу треск костей, всхлипы, крики, стоны, вопли, мольбы участников шоу. Тошнота подкатывает к горлу. Осторожно поднимаю тело, упершись руками в пол, и перемещаю культи на следующую ступеньку. Теперь изображение телевизора и звуки, передаваемые им, ближе и почти оглушают меня. Я решаю предпринять ещё одну попытку достучаться до Хелен: — Сделай потише! Хелен!.. Чудом мой голос добирается до неё сквозь адское месиво. Хелен нехотя берёт пульт и выключает телевизор. Я облегчённо выдыхаю. Ужасного давления на слух больше нет. — Спасибо, — почти с улыбкой произношу я и поднимаюсь на руках, чтобы снова спуститься вниз. Но не тут-то было. Хелен берёт откуда-то нож и медленно встаёт. Я замираю на предпоследней ступеньке лестницы. Я не успеваю подняться, но может сумею сбежать в кладовку? Мне это ещё ни раз не удавалось, но вдруг получится сегодня. Я опять поднимаю своё безногое тело и перемещаю его. Теперь остаётся последняя ступень. Хелен оборачивается ко мне. На её бледном лице царит широкая злая улыбка. Но не простая, а искусно выведенная ржавым мясницким ножом, который она сейчас держит в руках. — Хелен, не надо! — хнычу я, боком стараясь уйти из гостиной. Сестра будто меня вовсе не слышит. Она неторопливо приближается ко мне, продолжая улыбаться. Я отвожу от неё взгляд лишь на секунду, чтобы передвинуть тело в прихожую, а Хелен уже оказывается в метре от меня. — Хел… — моё восклицание обрывается. Потому что передо мной вовсе не сестра, а чокнутый серийный убийца, жаждущий моей крови. — Сдохни, сдохни, сдохни! — с таким пожеланием Джефф бросается на меня. При этом его рот неестественно широко открывается, являя мне гнилые жёлтые зубы маньяка. Нож плавно входит в моё тело в районе груди и так же легко выходит. Я кричу, хотя боли нет. Далее Джефф хватает меня на шею, придавливает к полу и ещё два раза протыкает орудием убийств, не глядя и не целясь. На этот раз я воплю от страха и омерзения. Джефф мёртв давно. Вся его шея кишит червями — толстыми, белыми. Плоть его гниёт и сочится гноем. А рука, что удерживает меня на месте, вообще лишена мяса. Это лишь кости — тонкие, белесые. Собрав всю мощь в кулак, я упираюсь целыми руками в грудь мертвеца и отталкиваю его со всех сил. Джефф отлетает от меня на пару метров и, ударившись об спинку дивана, разлетается на ошмётки. Разбивается и исчезает и сама комната. Я оказываюсь в магазине, на белоснежном плиточном полу, и с ужасом узнаю его. Пытаюсь подняться на ноги и дать дёру, но вижу лишь свои культяпки. Хватаю нож Джеффа, каким-то чудом переместившийся вместе со мной, и ползу вперёд, оборачиваясь лишь однажды, чтобы убедиться — за мной тянется кровавый след, позволяющий легко меня отследить. Заворачиваю в первый попавшийся товарный ряд и прислушиваюсь. Поначалу замечаю лишь могильную, нереальную для универмага тишину, но затем… затем до меня доносится хриплый визжащий смех. Внутри всё замирает, и я с отчаянием ищу, где бы укрыться. Подходящее место нахожу почти сразу же — забираюсь в опрокинутую бочку с карамельными конфетами. Там стараюсь не двигаться и не дышать лишний раз. Близость чёрно-белого клоуна пугает не меньше, чем присутствие его товарища. Визгливый смех, негативный влияющий на мой рассудок, становится то ближе, то дальше. А позже и вовсе обрывается. Но я не спешу вылезать из укрытия. Ни в одном фильме ужасов такая спешка не приводит к счастливому финалу. А я сейчас в самом настоящем хорроре, вероятность которого завершиться хорошо ушла в минус. Я оказываюсь права. Буквально через минуту что-то хватает бочку и поднимает верх. Я пытаюсь ухватиться хотя бы обо что-то, чтобы не упасть и не выдать себя. Однако все мои попытки терпят крах, когда в бочку просачивается когтистая лапа и хватает меня, извлекает наружу. — Какая большая сладость, — мурлычет Джек, хищно и как-то нежно оглядывая меня и облизывая тонкие губы узким чёрно-белым языком. Я не могу шелохнуться — лапа демона держит очень крепко, случайное движение — и когти могут пронзить мою плоть. — Пора подкрепиться. Он разевает пасть. Я вижу несколько рядов длинных острых клыков, которые вот-вот прожуют меня, если что-нибудь или кто-нибудь не вмешается в ход событий, и пытаюсь закричать, но из моего рта не выходит ни звука. — Это не твоя жертва! — как гром среди ясного неба раздаётся чей-то голос. Он смутно мне знаком, но поначалу я не могу его вспомнить. Джек, кажется, тоже. Он закрывает рот и растягивает его в недовольной ухмылке. Бессмысленные глаза смотрят куда-то позади меня, но посмотреть на моего спасителя я не в силах. — Все людские детишки — мои жертвы. — Довольно прохладно произносит Джек и отпускает меня. — Рано или поздно. Я пролетаю сквозь пол и несусь дальше, вниз. Постепенно меня обволакивает холод. Я больше не могу пошевелиться. Ни пальцы, ни руки, ни тело не слушаются меня. Единственное, что остаётся дозволенным — это вертеть головой по сторонам в поиске огонька свободы или же очередного монстра. Вскоре стужа начинает отступать. Вероятно, оттого, что подо мной рассветает. Но всё же температура не настолько велика — по всему периметру моего тела скачут огромные мурашки и, кажется, волосы встают дыбом. Я уже вижу, что находится внизу. Земля и заснеженные ёлки приближаются с неимоверной скоростью. Паника бьётся во мне, как рыба в сетях на суше, как зверь, попавший в капкан. Я знаю, что умру, если упаду с такой высоты. Снег, конечно, смягчит удар, но сила удара разломает мне все кости. «Проснись!» — мысленно молю я. — «Проснись!» Однако ровным счётом ничего не происходит. Только сугробы становятся ещё ближе. Инстинктивно я крепко зажмуриваюсь и обхватываю себя руками, чтобы за несколько секунд до смерти почувствовать не пронзительный холод, а тепло. Странное ощущение, нагрянувшее спустя какое-то время, заставляет открыть глаза. Я всё ещё падаю, но теперь не так стремительно. Оглянувшись, с изумлением обнаруживаю, что меня аккуратно и ловко держат чьи-то серые когтистые руки. Пару мгновений уходит на размышление и составление ассоциаций. Приняв решение, что меня схватил не кто иной, как Безглазый Джек, начинаю барахтаться и пытаться отцепить от себя лапы твари. Освобождение увенчивается успехом. Я теряю опору, и пребольно падаю на землю. Снег царапает лицо, забивается в рот, нос и глаза. Пока я стараюсь избавиться от надоедливых снежинок, кто-то переворачивает меня на спину. Кое-как открыв глаза и сфокусировав взгляд на фигуре перед собой, вижу чёрно- белую маску КагеКао. Демон не улыбается, как обычно бывало прежде. Его рот скорее растянут в злом оскале. Глаза деформировались, приобрели резкие углы. Каге наклоняется ближе. Теперь наши лица разделяет всего несколько сантиметров. И я слышу, как доносится клокочущее рычание из груди моего спасителя. Невольно отпрягиваю назад и стараюсь уползти от него подальше. Но голые руки и ступни утопают в ледяном снегу. Я дрожу. Не то от страха, не то от холода. Демон снова подходит ко мне. На этот раз его рыки имеют гораздо более озлобленные нотки. Он очень недоволен чем-то, по всей видимости. Каге наклоняется и протягивает ко мне ладонь. Я хочу схватиться за неё, но оказывается, что неправильно поняла намерения существа. Он раздирает мою футболку в районе ключицы. Я хватаю его руку и пытаюсь отодрать, однако терплю поражение. Каге молча наносит вторую руку, и крепкая пощёчина опрокидывает меня на снег. Я чувствую лёгкую боль, жжение, а затем горячая струя устремляется по щеке вниз. — Метка, — тихо шипит Каге. Я нахожу в себе силы стереть с лица кровь, смешавшуюся со стылыми слезами, и сесть. Каге отступает на шаг от меня, продолжая утробно рычать. Я смотрю на разодранную футболку. Через дыру виден ожог. Он успел опухнуть и теперь заметно пульсирует, переливаясь алым цветом. — Что это такое?! — в панике кричу я и вскакиваю на ноги. — Ты меченая, — бормочет Каге. Я не понимаю, что это значит, но с полной ясностью осознаю, что это очень плохо. Хоть метка и не болит, я всё равно нагибаюсь, загребаю снега в ладонь и прикладываю к ней. Хочу подробнее расспросить демона, но от того и след простыл. Я оказываюсь совершенно одна в холодном зимнем лесу, босая, в одних только футболке и коротких шортах. Точнее, не одна. Совершенно не одна. Я чувствую что-то присутствие прямо за спиной. Что-то очень злое и очень опасное. То, чего испугался КагеКао и предпочёл ретироваться. Я хочу обернуться, увидеть незнакомца. Однако нечаянно лёгкое прикосновение чего-то более мёрзлого, чем снег, к щиколотке удерживает меня на месте. «НЕ СМОТРИ» — приказываю себе и закрываю глаза, сжимая кулаки изо всех сил. — Скоро, — тихий отчуждённый голос произносит в некотором отдалении от меня.

***

На этом моменте я проснулась. Но долго лежала на кровати с открытыми глазами, таращась на непросветную мглу, не в силах поверить в пробуждение. Со временем, когда сердце перестало биться в горле и опустилось на своё положенное место, я всё же рискнула сесть. Гирлянда отчего-то не горела, хотя вечером я точно включала её. — Ну и ладно, — пробубнила я, рукой нашарив комм и разблокировав его. Сейчас было три часа утра. От Джарвиса и Джейн пришло несколько сообщений, но отвечать на них сейчас не хотелось. Включив фонарик, я нащупала костыль, прислонённую к тумбочке, и пошаркала к входной двери. Надо было включить свет и внести данные о сегодняшнем кошмаре, который переплюнул все прочие. Страшные сны стали так часто вторгаться в мою жизнь, что пришлось завести специальную тетрадку для их отслеживания. Сегодня вот был пятый кошмар подряд, когда мне снится отсутствие ног. Каге пригрезился в седьмой. А вот Бен — я всё-таки поняла, кто спас меня от поедания Джеком — впервые. И лучше бы больше не снился. Он остался в прошлом. Навсегда. Закончив писать, я медленно стянула с себя пижамную футболку. Каге больше не являлся, и я отчаялась его дождаться. А раны-то вообще не стремились заживать. Видать, Джейн таки была права. Следы от когтей Джека не заживут никогда, оставив меня калекой до конца времён. Ожог тоже не спешил сходить с кожи. Я оглянула его, аккуратно потрогала. Марриет делал так при каждом приёме и каждый раз искренне удивился отсутствие положительных изменений. Даже начинал говорить об операции… Я сердито пожевала губы. Кажется, во сне умудрилась расчесать ожог (метку?). Теперь его рассекали две красные линии. Безболезненные, правда.