Рождественское чудо

— Никаких празднований, — отрезал Том и вышел из квартиры. Хотелось закричать ему в спину, что Гарри надоела эта категоричность в праздновании Рождества. Но какой в этом толк? Том, наверное, с самого рождения относился к праздникам так, будто в идиотизме окружающих людей виноваты именно они. А Гарри хотелось отпраздновать Рождество, очень хотелось. Нарядить ель, составить под ней подарки и съесть рождественский пудинг в приглушенном свете свечей. В Хогвартсе — его школе — и в детстве родителями так и устраивался этот праздник. А потом родители погибли, и о Гарри решил заботиться его дальний, очень дальний родич. Почему? Гарри и сам не знал, ведь у него оставалась близкая родственница по матери — тетя Туни, но суд выиграл Том, хотя он Гарри разве что в братья годился. О причинах этого поступка Гарри решил не размышлять: взгляд новоявленного опекуна тогда был очень красноречивым. Будешь выпендриваться — узнаешь о себе много нового, и это будет точно не то, что хотел узнать изначально. И Гарри не был против: у тети Туни был безмозглый и избалованный сыночек, которого он на дух не переносил и избегал общения с ним любыми путями. Том торчал на работе целыми днями, и Гарри чувствовал себя все более и более одиноким с каждым годом. У него были друзья в школе и университете, и он мог даже проводить с ними время, но внимания Тома тоже очень хотелось. Потому что он был прекрасен. Не только внешне, но и внутренне, хотя Гарри был уверен, что его подчиненные нашли бы тысячу и один аргумент против этого мнения. Когда Гарри поступил в университет, то вознамерился переехать в общежитие — какой толк каждый день потеть в метро, когда можно переехать прямо в кампус, а внимания своего опекуна он все равно получал мало? Но Том встретил эту идею в штыки и в категоричной форме запретил переезд: «Ты будешь оставаться в этой квартире, пока я не решу, что ты достаточно ответственный, чтобы жить одному, и я не желаю слышать никаких убеждений, не трать мое время зря», — заявил тогда он и ушел по каким-то неведомым делам. А вот нежелание праздновать Рождество вообще никак не объяснялось. И Гарри до этого года смирялся, и решал, что ради собственного благополучия — скорее морального — можно отметить праздник в другой день с друзьями. А в этом году как в голову ударило. Хотелось провести праздник именно с Томом: они и так мало времени проводили вместе. Поэтому Гарри засунул подальше остатки инстинктов самосохранения и быстро оделся, чтобы уже через пару минут выйти из дома за продуктами и подарками. Хорошо хоть денег он успел скопить достаточно, не придется отчитываться перед Томом за каждый пенс. Торговые кварталы Лондона перед Рождеством напоминали сказочные улочки из детских книжек. Припорошенные снегом, с переливающимися гирляндами и игрушками на красочных витринах. У каждого второго магазина стоял Санта Клаус и дарил праздничное настроение прохожим. Гарри совсем не умел готовить, поэтому первым делом зашел в магазин с готовыми блюдами, хотя очень хотелось убежать, когда он увидел столпотворение у прилавка. Но желание увидеть на столе запеченного гуся было сильнее, так что он стойко дождался своей очереди, получил исчерпывающие инструкции от продавца и ушел из магазина счастливым обладателем почти готового, — только разогреть, — рождественского ужина. Вся эта праздничная кутерьма приносила настоящее наслаждение, люди вокруг были добрыми и улыбчивыми, продавцы — отзывчивыми, погода именно такая, какая надо — легкий снег, приемлемая температура и яркое солнце. В квартиру Гарри ввалился с кучей пакетов, но даже не дал себе и пары минут, чтобы отдохнуть. Надо было украсить гостиную новообретенными атрибутами любого рождества — елкой, носками на камине, — пусть камин и фальшивый, — и обязательно парочкой гирлянд. Когда Том вернулся, все было уже готово, а Гарри самозабвенно писал рождественские посты и отмечал особенно понравившиеся фотографии в социальных сетях. — И что это? — недовольно протянул Том. — Рождество. Сегодня двадцать пятое декабря, — невозмутимо сказал Гарри, хотя от взгляда визави по спине прошел холодок. — Я сказал, что мы не будем его отмечать, — напомнил Том. Гарри возвел глаза к потолку и сложил руки на груди. — А я сказал, что будем, но ты уже не услышал, — попробовал вывернуться он. — Я хочу праздника. Похоже, у Тома была нервная неделя. Он кинул портфель в стену прихожей и свалил пальто на пол. — Да сколько можно, — прошипел он и направился к дивану. — Сотрудники все мозги растеряли на почве праздников, деловые партнеры дарят дурацкие конфеты, а теперь и ты! — Люди любят праздники, — возмутился Гарри. — У них особая атмосфера. — Это, — он обвел рукой ныне красно-зеленую гостиную, — особая атмосфера? — Именно! — подтвердил Гарри и сел рядом с Томом. — Ну что тебе мешает хотя бы попробовать хорошо отметить праздник? — спросил он и даже сложил руки в молитвенном жесте. — Здравый смысл, может? — ответил Том и опять обвел пеструю гостиную холодным взглядом. — И много толку от здравого смысла, если он мешает наслаждаться праздниками? — продолжил убеждать Гарри и пододвинулся ближе. — Всего раз — и если все будет так плохо, я буду впредь праздновать только с друзьями и больше тебя не потревожу. — Я все еще против, — процедил Том. — Твои аргументы неубедительны, и если ты не найдешь что-то более подходящее, то я через три минуты начну убирать эту так называемую атмосферу в мусорный ящик. — Нет-нет, стой, сейчас будет тебе аргумент, — всполошился Гарри и потер лоб, раздумывая. Пока он придумывал достойные аргументы и отметал большую часть из них как несущественные для Тома, тот уже медленно встал с дивана и попытался снять с него красный клетчатый плед, но увы, на нем сидел и Гарри, так что плед был отвоеван без борьбы. И тут его как осенило. — Том! — озаренно воскликнул он и подошел к нему, хотя тот не преминул воспользоваться ситуацией и таки снял плед с дивана. А Гарри перехватил его руки и остановил, прижав к своей груди. — Мы же семья. Уже шесть лет семья. А Рождество — праздник семейный. Ты мне очень дорог, и я хочу получать больше внимания от тебя, так почему хотя бы сегодня не провести этот вечер вместе? Том смягчился, и даже руки не убрал, а просто положил их на плечи Гарри. — Я много работаю и мне некогда отмечать глупые праздники. Я надеялся, что ты уже вырос из того периода, когда они важны, — спокойно сказал он. — Я знаю, что ты работаешь и заботишься обо мне, как можешь, но иногда хочется настоящего чуда, так чем этот вечер плох для того, чтобы оно свершилось? — с мольбой в голосе прошептал он. Внимания Тома на самом деле хотелось, и не только из-за того, что он был прекрасен, а потому что Гарри пару лет назад осознал, что любит его далеко не как опекуна, — ныне уже бывшего, — хотя и смирился со своими чувствами, не ожидая на них ответа. Хорошо хоть рассказами о своих любовных похождениях Том не делился, это пусть и не дарило надежду, но точно радовало. Может их и нет совсем? — Я все еще против, — вздохнул Том. — Но ради твоего рождественского чуда могу потерпеть. Один вечер, не больше, понял, Гарри? — А может, и в твоей жизни случится сегодня чудо, к примеру наступит озарение, что праздники не так плохи? — усмехнулся Гарри и от радости обнял Тома. Как несколько лет назад, когда был еще непоседливым ребенком. Тот смерил его странным взглядом и ответил, глядя в глаза: — Посмотрим, может, и случится. Гарри быстро открыл бутылку вина, разлил его по бокалам и достал из духовки гуся, который там дожидался своего часа. — Дай сюда нож, — с раздражением сказал Том, — а то порежешься. — Не напоминай, — буркнул Гарри, вспоминая, как пару дней назад умудрился порезаться обычным столовым ножом. Ловкость никогда не была его коньком, увы. Том филигранно, — и когда научился? — отрезал им по гусиному окороку и положил прямо на запеченный картофель. Дальше ужин проходил спокойно, тишину нарушали только еле слышимый треск свечей и тихий скрежет столовых приборов. — Мне давно интересно. Почему ты взял мое опекунство на себя? — не выдержал Гарри и начал беседу. Том выпил уже достаточно вина, может, раздобреет и ответит? — Джеймс Поттер дал мне стартовый капитал для своего дела, и я хотел отблагодарить его, но не успел. Но это не единственная причина. — А есть еще? — с любопытством спросил Гарри и даже вперед подался. — Да, есть, — согласился Том, но дальше тему не развил. — Какая? — подстегнул его к рассказу Гарри. Было очень интересно, ведь он уже несколько лет хотел узнать ответ на этот вопрос. — Не думаю, что сейчас время говорить об этом, — довольно холодно сказал Том. Гарри недовольно скривился и проворчал: — Вот как всегда. Неужели что-то постыдное? — Именно, — неожиданно развеселился Том. — Так что оставим этот разговор для лучших времен. — Эти лучшие времена никогда не наступят! — заспорил Гарри. — Расскажи. — Иногда ты меня очень раздражаешь, — поделился с ним Том и залпом допил вино из бокала. А потом сел напротив и задумчиво посмотрел на Гарри. — Я увидел тебя впервые когда приходил к Джеймсу Поттеру в офис, тебе было тогда одиннадцать. Ты выглядел довольно забавно, и я подумал, что когда ты подрастешь, то станешь достойным молодым человеком. Ты мне приглянулся, и я даже тогда с тобой познакомился, помнишь? И это было одним из поводов продолжать деловые отношения с твоим отцом. Ты меня редко видел, но я замечал тебя каждый раз, когда ты приходил в офис к нему. Знаешь, Гарри, я почувствовал себя совершенно сумасшедшим и помешанным. Тебе было всего одиннадцать лет. Это ненормально — так помешаться на ком-то. Гарри слушал и не понимал, что хочет ему сказать Том, но не отрывал от него взгляда, казалось, что сейчас раскроются все загадки вселенной, надо только дослушать. — Ты и правда вырос достойным молодым человеком, если бы ты не таскал эти ужасные хипстерские очки, — не преминул поддеть его Том. — И даже сейчас. Ты знаешь, что снишься мне? Дыхание перехватило, а в груди будто раскрыл крылья огромный орел, и Гарри показалось, что он летит. Великолепное чувство. Он глубоко задышал, представляя, что услышит дальше. Том открылся перед ним еще сильнее, и его хотелось поставить на постамент с надписью «Этот человек вызывает непреодолимое восхищение». Хотелось обнять его, но руки не слушались, и он продолжил слушать его исповедь. Том же сделал еще пару глотков вина и продолжил: — Когда умерли Джеймс и Лили, я воспользовался связями Джеймса и выиграл суд, хотя Дурсли очень хотели получить твое наследство. Это был изнурительный процесс, и я был горд собой, когда смог получить опеку над тобой. И с того момента старался не слишком приближаться, во избежание. Но пытался не отказывать тебе ни в чем. Знаешь, твое желание переехать в кампус сильно ударило по мне. В тот день я уволил двух сотрудников. Гарри ушам своим не верил. Том юлил и недоговаривал, но в речи четко прослеживалось: я растил тебя для себя. Высшая степень эгоизма, конечно, но это же Том, от него иного и нельзя было ожидать. Гарри улыбнулся, и подскочил с места, чтобы уже через секунду кинуться к Тому с объятьями. Конечно, можно было начать истерику и изобразить оскорбленную невинность, но он сам любил Тома уже четыре года. Это могло быть частью его плана — влюбить в себя Гарри, но он не считал себя пострадавшей стороной, так с чего ему страдать? Том явно не ожидал такой реакции, но воспользовался ситуацией, — или Гарри воспользовался? — и втянул их в поцелуй. У Гарри, наверное, губы плавились от того, как горячо и желанно это было. Продлился поцелуй до обидного мало, но ощущения были такими, будто он тянулся не меньше пары часов. Гарри чувствовал, что еще немного, и смущенный румянец покроет не только щеки, но и все лицо вместе с шеей и ушами. — Кажется, мое рождественское чудо сбылось, — прошептал он и сжал Тома в объятьях. — И мое тоже, — тихо ответили ему, опаляя и без того красные уши горячим дыханием.