Оранжевый закат

      Рано или поздно всё умрет. Звери, птицы, растения, люди - все обратятся в прах, оставив после себя лишь песок и причудливые искаженные тени на зараженной земле. Рано или поздно всё исчезнет. Планета покроется болезненными кратерами бессмысленной войны, стерев саму жизнь с поверхности голубого шара. Рано или поздно время навсегда остановится для всего мира. - Заносите его внутрь! Кругом было чересчур много людей, слишком шумных и резких. - Снимайте всё с него! Холодные резиновые руки принялись разрезать одежду, избегая необходимости тратить время на застежки. Всё равно в скором времени она уже будет ядовитым грязным дымом коптить небо. - Давай, открой рот, - кто-то положил на язык таблетку и поднес к губам влажное горлышко бутылки, - терпеть глотай, ну же. Сделав усилие, Твик проглотил застоявшуюся во рту горечь вместе с запоздалым радиопротектором. - Молодец, еще пять. Восклики, металлическое лязганье, скрип перчаток, гулкий топот - всё сливалось в размытый шум, незначительный и приглушенный на фоне собственного сердцебиения и пульсирующей в висках крови. Твик покорно делал глоток за глотком в надежде, что вскоре суета, заполнившая всё пространство вокруг, наконец затихнет. Двое крепких парней, шелестя клеенчатыми накидками, подхватили под мышки и вздернули на ноги, поддерживая неуверенное тело. Стоять босиком на бетонном полу было неприятно: холод колол ступни, пробираясь до затылка, зарывался в смятые волосы и змеёй скручивался в желудке. Немного придя в себя от этого ощущения, Твик зажмурил глаза и машинально попытался прикрыться. Находиться в переполненном людьми помещении, будучи прочностью нагим, для восемнадцатилетнего парня казалось настоящей пыткой ровно до тех пор, пока столб ледяной воды не окатил его с ног до головы. Озноб волной прошелся по коже, и знакомые руки тотчас обернули дрожащие плечи жестким полотенцем. - Я его заберу - Хорошо. Ведите следующего! Такер осторожно подтолкнул Твика вперед, вынуждая того двинуться по узким монотонным коридорам, то перекрытым тяжелыми дверями, то изгибавшимся в замысловатый лабиринт. Каждый шаг отдавался давящей болью в голове, и от неё стены начинали постепенно крениться то в одну сторону, то в другую. Крейг успел подхватить обессиленного парня. - Еще немного. Поднажми. Легче сказать, чем сделать. Но все же удалось в ответ выдавить из себя некое подобие улыбки.       Надсадно скрипнул металлический остов койки, принимая вес человека. Твик сел у самого края, вцепившись в него до побелевших костяшек пальцев в тщетных попытках унять буйствующее головокружение. Одна из многочисленных комнат бункера была тускло освещена одиноким источником света, после последнего толчка взявшего привычку то и дело нервно подмигивать. Сдвинутый попарно десяток двухъярусных кроватей ныне пустовал: одна из них принадлежала недавно похороненной в общей яме пожилой паре, не выдержавшей радиации, остальные - ребятам из второго отряда, отправившегося на вылазку дней пять назад и уже не грозившего вернуться. Болтавшаяся без плафона лампочка в очередной раз коротнула, на миг бросив всё во тьму. Твик рефлекторно моргнул и принялся тереть единственный зрячий глаз: правый давно затянула катаракта. Зато стало гораздо удобнее целиться. Саднящее колено резко дало о себе знать, вынуждая обратить на себя внимание, и Твик опустил голову. Не отвлекаясь на отдаленный шум или вспышки темноты, Крейг протирал каждый сантиметр продрогшего тела влажной ветошью, аккуратно, но сильно. Заметив устремленный на него взгляд, он посмотрел в ответ. - Одеться... - Холодно? Подожди, я почти закончил. С секунду поразмыслив, он взял лицо Твика в ладони и оставил на его губах мягкий чуткий поцелуй, теплом распространившийся под кожей. На ближайшее время должно было хватить.       Шипучая перекись забралась в рану, и Твик сжал в кулаке край блеклой, но чистой рубахи, борясь с неприятным ощущением. В голове прояснилось, невзирая на все же задержавшуюся тяжесть, зато накатило более мерзкое, гнетущее и не позволявшее расслабиться состояние. - Тошнит? Твик кивнул и сразу почувствовал на ладони горсть монпасье из медикаментов. Было абсолютно без разницы, что именно приходилось глотать, если это приносил Крейг: из его рук можно было принять что угодно. - Постарайся уснуть. Если что, я приду. - Не уходи! Вырвавшиеся прежде самой мысли, негромкие слова потонули в густой желтизне комнаты. Страшно быть одному, страшно оставаться наедине с незримыми руками, с каждым днем все сильнее обхватывающими горло, выжимая жизнь капля за каплей. Невидимая смерть покорно и нетерпеливо ждала своего часа. Крейг медлил. Смотреть на изможденного войной Твика было до невозможного горько, но оставить его было сложнее. Через силу подступив ближе, Такер обвил руками извечно растрепанную голову, прижимая ее к своей груди, и в ответ почувствовал горячее дыхание, всё еще живое, всё ещё отчаянно дающее надежду. Сердце надрывно сжалось, пропуская удар. Крейг не смог бы сейчас уйти, даже если бы захотел.       С наступлением ночи убежище погружалось в полумрак, переходя на энергосберегающий режим. Отсутствие уверенности в существовании завтрашнего дня растягивало каждую секунду, научив ценить каждый миг. На сдвинутых узких кроватях их было двое под старым жестким одеялом. Тонкие пальцы ни на минуту не отпускали уже давно затекшее запястье Такера, не позволяя ему исчезнуть в пустоте коридоров. Тот неторопливо водил большим пальцем по впалым щекам, покрытым плохо видневшимся в неярком желтом свете нездоровым румянцем, стараясь не думать о том, что последние из людей либо рассыпятся по планете радиоактивным ветром, либо будут заживо похоронены в неприступных бетонных гробах. Светлые ресницы слабо дернулись от прикосновения сухих потрескавшихся губ к виску, и Твик прильнул ближе, боясь потерять крупицу бесценного тепла. Наплевав на свое желание во что бы то ни стало сдерживать огненный вихрь эмоций глубоко внутри, Крейг сгреб в охапку худое тело, изо всех сил пытаясь запомнить его тепло. Рано или поздно их всех накроет закат из искрящегося ржавого купола ядерного взрыва.