Омела

      Вечно смотреть можно на три вещи – на то, как горит огонь; как течёт вода и как Хлоя Прайс, ругаясь отборнейшими ругательствами, пытается распутать гирлянды. Примерно такие мысли витали в голове Колфилд, которая с нескрываемым удовольствием наблюдала за попытками подруги развязать очередной узел из проводов, сплошь усеянных мелкими светодиодными лампочками, теперь уже окончательно забив на отчёт, над которым сама она билась уже пару часов.       Отставив ноутбук с колен на прикроватную тумбочку и плотнее укутавшись в тонкий клетчатый плед, она тихо засмеялась.       Когда запыхавшаяся Прайс, с покрасневшими от зимнего мороза щеками заявилась домой с большой ветвистой елью наперевес, Макс посчитала это забавным. В конце концов, чем бы дитя не тешилось, да и Хлоя заслужила праздник, учитывая, что ей пришлось пережить в этом году. Когда же, выйдя из душа, она застала девушку на кухне, увлечённо порхающей между холодильником и плитой, мурлыкающей под нос надоедливую рождественскую песню, Колфилд уже конкретно прихерела, застыв в дверном проеме, не решаясь пройти. – Wham?* – сипло пробормотала она, стараясь не подавать вида, что её повергло в глубокий шок не столько то, что панк могла слушать что-то, кроме малоизвестных рок-исполнителей, сколько то, что Хлоя, мать её, Прайс готовила рождественский ужин. Хлоя. Готовила. По собственной инициативе. – Ага, у тебя с этим какие-то проблемы, хиппи? – Прайс с ехидной ухмылкой повернулась к Колфилд, являя во всей красе свой ярко-красный фартук с совсем не скромной надписью «Kiss the cock», которую панк любовно подправила черным маркером, зачеркнув «cock» и приписав чуть выше «punk».       Макс решила тактично промолчать, вместо слов потянувшись к висящему на шеё кофру с новым фотоаппаратом - старенький полароид Уильяма не выдержал шторма и благополучно накрылся еще в Аркадии Бэй, - и сделала фото, для которого Прайс мгновенно приняла позу: язык наружу, левый глаз игриво подмигивает объективу, пальцы обеих рук сложились в привычный фак. – Покажешь, что вышло? – пока Макс возилась с настройками в меню камеры, Хлоя, аккуратно обойдя её, прижалась со спины и устроила голову на плече девушки. – Да, конечно, – тяжело выдохнув, Колфилд перевела фотоаппарат в режим галереи, показывая последние снимки.       Вот Хлоя, что в игривом настроении позирует в своем нелепом фартуке; вот Макс сидит в кресле и уставшим взглядом сверлит ноутбук на своих коленях, а рука папарацци, коим являлась Прайс показывает ей средний палец, вот несколько совместных фото и пейзажей достопримечательностей, что они повидали за последние три месяца. Потерев переносицу, девушка задумалась: как давно они осели в Филадельфии? Месяц, больше?       Фото пролистывались, подобно флажкам на карте: Пенсильвания и улыбающиеся девушки на фоне одноэтажного дома на самой окраине Филадельфии; Огайо и спящая Макс на пассажирском сидении пикапа; Индиана и Хлоя, жадно поедающая порцию блинчиков в придорожной забегаловке; Иллинойс и снова Хлоя, краска почти смылась с волос, но это не сильно заметно на этой фотографии, так как Прайс практически по пояс спрятана за поднятым капотом пикапа: видны лишь испачканные в машинном масле ладони, да светлая макушка, с характерно спутанными волосами.       Подавив смешок, Макс продолжает листать фотографии. Миссури, Небраска, Вайоминг, Айдахо и Орегон. На последнем фото, на самой границе родного штата, Хлоя и Макс крепко обнимаются на фоне рассвета и покосившегося дорожного знака «Вы покидаете штат Орегон». На таких фото принято улыбаться, вот только в глазах Макс стоят слёзы, а Прайс прячет лицо, уткнувшись носом ей в шею. И словно копируя это фото, Хлоя повторяет изображенный жест, её руки откладывают фотоаппарат на стол, после чего снова обхватывают Макс поперек груди, крепко прижимая к себе. Та закрывает глаза и кладет ладони поверх рук Прайс, когда чувствует касание сухих губ на своей коже. – Мы должны жить дальше, – одними губами шепчет Хлоя, и Макс понимает, что она права. Вот только это не так просто. Да и как может жизнь быть простой, когда ты – убийца целого города?       И сейчас, наблюдая за подругой, она позволяет себе расслабиться и отдаться радости праздника. – Давай помогу, – Хлоя поднимает взгляд, оставив наконец гирлянду в покое, после чего послушно передает комок спутанных проводов в руки подошедшей к ней девушки.       Петля за петлей, узел за узлом медленно, но верно распутывается в ловких пальцах Макс. Буквально через пару минут, панк окинула довольным взглядом украшенную игрушками и мишурой, мерцающую разноцветными огнями ель и забравшись на стул потянулась к верхушке с намерением прикрепить звезду. – Неплохо, да? – закрепив украшение, Прайс облегченно выдохнула, однако спокойствие её мгновенно улетучилось, как только спинка стула под её ногой накренилась. – Блять, блять, блять!       Хлоя с оглушающим грохотом обрушилась на пол, пока Макс ошалевшим взглядом следила за летящей следом за ней елкой. Обязательный атрибут любого дома в канун Рождества как в замедленной съемке опустился на синеволосую, что продолжала бранить отборными ругательствами и Рождество, и ель, и «ёбаный кувыркучий стул». – Блять, хиппи, не стой столбом, подними эту хрень с меня! – из-под елки высунулась порядком поцарапанная иголками и испачканная в смоле ладонь, на что фотограф тихо хихикнула, после чего вновь потянулась к кофру и сделала очередной снимок. – Сучка, серьёзно? Фотографируешь меня в такой момент вместо того, чтобы помочь? Колфилд, молись, чтобы я не выбралась из-под этой хуерги, иначе твою задницу ждет…       Поток брани прервался, а злобный взгляд Хлои метнулся в сторону довольно улыбавшейся Макс, которая все же немного приподняла ель. Общими усилиями, девушки подняли рождественское дерево и поставили обратно на стойку. – Я тебя ненавижу, – глухо проворчала Хлоя, взяв в руки камеру и посмотрев на фотографию. Картина маслом, не иначе: валяющаяся на полу ель, раскиданные по полу игрушки и торчащие из-под сей конструкции ноги синеволосой, в нелепых полосатых носках. – Это неправда, ты меня обожаешь, – получив в ответ раздраженное фырчание, Колфилд нежно обвила шею девушки и мягко улыбнулась. – К тому же, кем надо быть, чтобы не воспользоваться ситуацией и не заснять тебя в таком беспомощном положении?       Вопрос остался без ответа, Прайс лишь неопределенно повела плечом, после чего посмотрела куда-то поверх фотографа и расплылась в ехидной ухмылке. – Что? – проследив за взглядом панка, настала уже очередь Макс раздраженно закатывать глаза. – Омела. Серьёзно, тебе что, четырнадцать? – Девятнадцать, так что мне уже можно творить вещи рейтинга R, – она заиграла бровями, открыто кокетничая. Узкие ладони легли на талию Макс, притягивая её ближе. – К тому же, это традиция. Целуй меня, Колфилд. – Ты глупый сентиментальный панк, ты знаешь? – не дожидаясь ответа, девушка встала на мыски и нежно коснулась губ Хлои своими. – Ты жалеешь, что выбрала меня? – спросила её панк пару месяцев назад, когда они ночевали в очередном дешевом мотеле где-то на границе между Миссури и Небраской. – Это был не выбор, Хлоя, – тихо ответила Колфилд, плотнее кутаясь в одеяло и прижимаясь к Прайс так сильно, что чувствовала её сердцебиение.       И сейчас, стоя в своем доме под омелой и нежно целуя Хлою, зарываясь пальцами в её волосы, Макс понимает: Это был единственно верный выбор для неё.