Red

Закат был просто восхитительным в тот день. Множество цветов, таких успокаивающих и ярких наполняли горизонт: нежно-оранжевый, плавно переходящий в коралловый, чисто багряный, приятно-розовый, как сладкая вата, с бликами зелёного, словно трава в теплый летний вечер. Каждый, кто поднял бы взгляд в небо, согласился бы, что это было самым потрясающим из увиденного за последнее время. Некоторых могло позабавить то, что битва, разразившаяся внизу, соседствовала с таким умиротворенным закатом. Все, что Джон мог видеть- красный. Красные мундиры, покрасневшие глаза, алая кровь. Резня, вот как кто-то бы назвал это. Его глаза слезились, пальцы тряслись на курке ружья. Он не мог дышать, не мог видеть, пороха вокруг него было почти так же много, как и красного. Все сражения всегда одинаковы- ругань, порох и кровь, чертовски много крови. Пристальный взгляд распростертых на земле солдат с невидящими пустыми глазами. Джона всегда беспокоило это. Все были одинаковы в смерти, те же немигающие глаза, такие же вывернутые во все стороны конечности, тот же красный, медленно сочащийся из раненых тел, заливающий землю, форму и руки. Иногда Джон хотел знать, будет ли он там такой же бледный и с такими же обагренными кровью руками. Это всегда казалось ему наиболее реальным исходом, перед тем, как смотрел на дуло ружья, на человека, падающего вниз и пятнающего красным все вокруг. Ему везло в этом плане, как он полагал, или напротив, совершенно не везло. Это был всего лишь вопрос времени, перед тем, как все вдруг не оборвалось. Все вокруг стало красным, слишком много красного, в белках глаз, на руках, даже боль в брюшной полости окрасилась красным, в те секунды, как он упал с лошади и ударился о землю. Красного становилось все больше, он закричал в агонии, но это война, а на ней никто не останавливается. Никто не замирает без движения. Он открыл глаза и уставился на небо, великолепное небо, думая лишь о лучшем друге за всю свою жизнь. Задыхаясь, он думал о человеке, чей внутренний огонь так привлекал Джона, о том, кто всегда был хаосом, и никогда умиротворенностью, о человеке, который стоял рядом с Джоном во время его дуэли, о том, ради которого люди были готовы платить, за шанс выслушать его. Лоуренс смотрел в небо и думал о Гамильтоне, думал о том, как взрывные краски его личности заставляли восхищаться им, и как сам Джон являлся просто красным. Красным, как кровь, медленно покидающая его тело, как разодранные в клочья мундиры, лежавшие на земле. Было бы неплохо иметь в запасе еще время, но как же Джон устал от красного. Потом все замерло. ________________________________________ Пришло письмо, хотя Гамильтон знал, что времени на письма нет, слишком многое еще нужно сделать. Он чувствовал, что одна мысль буквально наполняла его- еще не закончена работа, еще не закончена работа. Идеи проносились в голове, нужно было лишь поймать нужную и записать с достаточным красноречием и убедительностью. Джон не был против писем, которые приходили к нему с задержкой- он понимал. Но то, как прозвучал голос Элайзы, встревожило Александра, и он догадался, что что-то было не так. Как что-то могло быть не так, ведь война уже закончилась, и ему предстояло защитить Конституцию. «Ты прочтешь его мне?» Элайза начала читать, и сердце Гамильтона замерло, болью в груди отозвалось имя Лоуренса, потому что он догадывался, что говорилось в письме, и знал, что именно было не так. Убит. Убит. Убит. Перестрелка. Похоронен. Убит. Убит. Убит. «Александр, ты в порядке?» «Я еще столько должен сделать.»