Паша казался сильным и независимым. Держался. Находил в себе силы поддержать других, придумать план-который-обязательно-сработает. Он улыбался, шутил, брал на себя ответственность принимать важные решения и ни разу не прогадал. Действовал мужественно, с ясным умом, не поддаваясь эмоциям, липкому страху. Паша понимал, что его друзьям сейчас очень тяжело: они только переместились назад в будущее, СССР распалось, Америке вновь ничего не грозит, а Чернобыль известен на весь мир, как город-призрак. Поэтому не позволял себе раскисать.
И Паша никому не расскажет, как на самом деле ему сложно. Как что-то натягивается внутри, как сердце вырывается из груди, как хочется кричать во всю глотку, беспрерывно молить Бога о помощи. Как его рвет, как он рассыпается мелкими осколочками и с характерным звуком падает на холодный, прогнивший пол. Ему сложно. И больно на грани сумасшествия: иногда он ловил себя на мысли, что его друзья — подделки. Не те люди, с которыми он ездил в Чернобыль, чтобы забрать деньги у подкастера; не те, которые убегали от охотников; не те, которые попали в восемьдесят шестой. Те — мертвы. Их нет. Возможно, и самого Павла нет, он тоже лишь копия. Он уже ни в чем не уверен, поэтому отгонял от себя эти мысли, словно назойливых мух.
Паша скучал по прошлой жизни настолько, что ему каждую ночь ему снилось отголоски прошлого: родители, младшая сестренка, серый наглый кот, Лешка, не тот, что стоял на столе, убеждая всех, что сейчас снимет штаны и сделает «сюрприз», а тот, который пьяный зажимал Таню Тихомирову. И Настя, которая была слишком ревнивой. Гоша, который трясся как осиновый лист при каждом шорохе. Аня — та которая доверила ему свои тайны, и украла его сердце.
А потом Вершинин пришел к мысли, что это ему чертовски надоело, это чувство зудит внутри словно нескончаемая зубная боль. Настолько, что сломал прибор. Теперь впереди только будущее.
А потом появился Костенко. Подкаченный, — эдакий сильный и солидный, эталон мужской красоты в черном костюме. Говорит серьезно, без шуток, как всегда. И, как в любом варианте реальности, готовый убить, не моргнув глазом.
Холодок пробежался по всему телу. В голове что-то щелкнуло, и на мгновение показалось, что он сейчас вновь всех расстреляет, стоит только отвернуться.
«Чем же я тебе так не понравился, парень?»
А так же,
«мы с тобой знакомы?».
Паша мало что понимал из его слов. Хватался за вырванные из контекста фразы. Постоянно косился на него, затаивал дыхание при любом его резком движении. Вершинин ожидал череду выстрелов в грудь, острую боль и темноту перед глазами. И вроде бы это уже другой Костенко. Он хочет им помочь. Но Павел не верит. Как можно поверить человеку, который убил его друзей? Как можно довериться человеку, из-за которого Вершинин почувствовал все это дерьмо на вкус? Напряжение меж ними давило: Паша скрывался за язвительными фразами, а Сергей за не вечным терпением. И Костенко чувствовал, что парень его знает, но сам никак не мог вспомнить их встречу.
Они в Москве. Паша слушает Костенко, внимательно смотрит на фотографии каких-то совсем незнакомых ему людей. Читает свое имя, которое казалось для него совершенно чужим. Он видел перед собой подделку, ведь настоящий Павел Вершинин сейчас относительно жив, а не умер еще в младенчестве.
Друзья смотрели на него с непониманием, задавая немой вопрос. А Пашу это бесило еще больше, — он сам не знал ответа. А еще Костенко следит, перехватывает его косые взгляды и криво усмехается.
Тогда впервые он по-настоящему разозлился. Гнев затуманил разум, перед глазами стояла белая плена. Когда Паша пожелал вывернуть руль бывшего КГБ-шника, он действовал сугубо на инстинктах. Ведь Костенко им не друг.
Но даже в этом он не был полностью уверен.
— Бегите! — выкрикнул парень, в следующие мгновение ощущая острый удар об лобовое стекло. И перед тем, как провалиться в темноту, на краю сознания понеслась мысль: «они в другой реальности, в совершенно в незнакомом городе, как же это глупо».
Голова гудит. Мысли переплетаются, вьются, но не могут найти конечную точку, — логическая цепочка событий обрывается. В ушах стоит громкий шум. Немного тошнит. В затылке ощущается боль. Вершинин слышит чей-то голос. Шум начинает стихать. Он резко открывает глаза и морщится от яркого, режущего глаза, света.
«Павел», — слышит ясный голос Костенка, который, видимо, зовет его не в первый раз, — «Паша».
— Что происходит? — хрипло спрашивает, не узнавая собственный голос.
— Как ты? — обеспокоенно спросил мужчина, — Опиши свое состояние, сейчас приедет скорая и тебя осмотрит.
Вершинин с трудом огляделся, — картинка перед глазами была немного размыта. И заметил, что на месте уже работали сотрудники правоохранительных органов.
— Нет, — резко ответил, времени на это нет, — Со мной все хорошо, — отчасти солгал, потому что ему совсем нехорошо, — Где мои друзья?
Костенко посмотрел на него каким-то странным взглядом, который не понравился Паше от слова «вообще». Парень только сейчас заметил неглубокую рану на лице мужчины, невольно отметив, что из-за его проделки пострадал человек.
— Это я у тебя хотел спросить.
— Я не знаю, где они.
— Ничего, в отделении, может быть, вспомнишь.
Намек на то, что он задержанный, был слишком прозрачен. И пока Павел садился в служебную машину с мигалками, в голове, словно пазлы, складывался новый план. И Костенко в нем нет, — нужно от него отвязаться, если это вообще возможно.
— Вы поедете за рулем?
— Тебя что-то смущает?
— Вы только что попали в ДТП, можете в кого-то врезаться и другой раз, — сказал и почувствовал на себе тяжелый взгляд. Немного стало неловко, ведь, по-сути, виноват в аварии был только один Паша.
Ничего не ответив, Костенко завел машину и направился в отделение. Павел тихо вздохнул, притулившись головой к холодному стеклу. Стало лучше, картинка не плыла. Но нужно думать над новым планом. А лучше даже над двумя, — запасной никогда не помешает, ведь первый может провалился с треском.
Перед глазами мелькали очертания до боли знакомого родного города, смешиваясь с воспоминаниями: в этом торговом центре он отмечал свое шестнадцатилетие вместе со своими одноклассниками, в этой многоэтажке живет его бывшая. Проезжая мимо парка, Вершинин вспомнил, как гулял здесь в детстве с родителями, а в двенадцать лет — со своей первой любовью — Лизой Морозовой из шестого «В». И сложно осознавать то, что этого никогда не было.
— Твои друзья уже объявлены в розыск, скоро их найдут, — разрезал нависшую тишину Костенко, подъезжая к серому зданию отделения полиции, — А пока ты мне расскажешь почему вы назвались именно этими именами, — короткий взгляд на сидящего рядом парня, такая же короткая пауза. — Да, все расскажешь.
Вершинин нервно хмыкнул, отдаленно ощущая некое дежавю. А как же. В восемьдесят шестом было так же. Только сейчас уже не исчезнет.
Паша зашипел, неожиданно стукнувшись лбом об стекло. И возмущенно посмотрел на резко нажавшего на тормоза Костенко. А Сергей молчал, прищурено смотря перед собой, и до белых костяшек на руках сжал руль. Парня это немного… насторожило.
Полный разворот, нога жмет на газ, и они поехали в противоположную сторону. И Вершинин не выдержал.
— Вы решили нас убить? — язвительно спросил Паша, когда они очередной раз проехали на красный свет.
— Разве я похож на самоубийцу? — сжал зубы Костенко.
— Вам точно не стоило садиться за руль! — отрывисто задышал, то ли от возмущения, то ли от страха.
— Успокойся. С тобой ведь все хорошо? — неожиданно мягко спросил Костенко, — Мы скоро приедем, — от этого легче не стало.
— Куда?
— Ко мне домой.
— Зачем?
— Мне кажется, что вопросы должен задавать я, — криво улыбнулся мужчина.
Оставшуюся дорогу они ехали молча, не редко встречаясь взглядами.
«На дорогу смотрите, а то и правда разобьемся!». И парень услышал в ответ невозмутимое: «Я же сказал — успокойся».
— Почему мы здесь, а не в отделении? — спросил Вершинин, когда затих рев мотора.
Костенко внимательно на него посмотрел, пытаясь найти в нем хоть немного осознания и страха. Но второго не нашел.
— За вами идет охота, и это уже серьёзно. Помнишь, я рассказывал о Киняеве — Паша неуверенно кивнул, — похоже, вы ему для чего-то нужны.
— С чего вы взяли?
— Перед входом в отделение стояла машина с логотипом «Кинтек» — компании Киняева. Ежу понятно, что они приехали не светские беседы вести.
— Но как он узнал, что мы будем именно там?
Сергей слабо улыбнулся.
— Вероятно, завелись крысы. Но с этим я разберусь сам, — быстро закрыл тему, — Сейчас пойдем ко мне, тебе нужно обработать раны и поесть.
Жил Костенко небогато, но и не бедно. Каждый уголок однокомнатной просторной квартиры кричал о том, что хозяин — холостой. Было уютно, но видно, что женская рука не притрагивалась к интерьеру. По всей квартире витал еле уловимый аромат мужского одеколона. Паше даже понравилось — все просто, нет ничего лишнего. Костенко идеально вписывался в эту атмосферу. И сейчас выглядел по-домашнему, добродушно, обманчиво спокойно.
— Иди пока в душ. Я дам тебе сменную одежду. Не волнуйся, она чистая, но возможно будет немного велика.
— К чему такая доброта ко мне? — в лоб спросил Паша.
Костенко криво улыбнулся: «Понравился».
Его поведение было странным, даже слишком.
От любезно поданных вещей Паша не отказался — его была вся в грязи и местами запачкана кровью. Против душа тоже не возражал, — холодные струйки воды освежили разум, приведя его в чувства. В голове развиднелось, словно туман отступил. Первая разумная мысль — за ними охотится какой-то больной, вторая — Паша не знает, где его друзья, третья — «дело — дрянь».
Павел вздрогнул, когда услышал трелль звонка в своих джинсах, которые лежали на стиральной машинке. Телефон! Но Паша точно помнил, когда они были в самолете телефон был разряжен. Наверное, Аня поставила на зарядку. Потому что была менее легкомысленная, чем парень. Как вовремя.
Усилив напор воды, создавая шум, чтобы не услышал хозяин квартиры, Вершинин ответил: «Да?».
—
Паша? — послышался голос Лехи.
— Леш, вы где?
—
Пашка! — на заднем плане радостно вскрикнули Настя и Аня, видимо, включен громкоговоритель, —
Паш, что с тобой? Ты с Костенко?
— Да, все нормально, а вы где находитесь?
Послышался третий голос:
«Помогите! Помогите! Они связали меня и ограбили!»..
Паша узнал в нем подкастера и неуверенно спросил: «Игорь?».
—
Да! Да! — радостно ответил.
—
Паш, ты его знаешь? — спросил Леша, —
Мы сейчас у него в конуре.
— Знаю, этот тип украл у меня деньги, за ним мы ехали в Чернобыль, я вам рассказывал. Так что делайте с ним что хотите.
На другом конце послышался писк. А у Павла стук в дверь:
— Паш, с тобой все хорошо? — спросил Костенко.
— Да-да, — резко ответил парень, — уже выхожу.
—
Паш, что там у тебя? — Гоша.
Убедившись, что Сергей ушел, продолжил: «Ребята, не высовывайтесь, за нами идет охота. Я попробую сбежать от Костенко, и сразу к вам. Если что-то случится, сразу звоните мне. Я потом отвечу на все ваши вопросы».
—
Хорошо.
От души отлегло. Они в безопасности. Все хорошо. Даже немного странно, что они сумели связаться именно с этим чертовым подкастером, которого когда-то нанял Костенко. Но так даже лучше. Пока нужно разобраться с еще одной проблемой.
Надев просторную черную футболку и шорты, принадлежавшие Сергею, Паша взглянул в зеркало: на нем все висит. Видок, мягко говоря, не ужасный, но в этом прикиде он бы к девушкам знакомиться точно бы не полез. Ну и черт с ним, с этим видом, для кого наряжаться-то? Для Костенко? Смешно.
Как только Паша вышел из ванной услышал мельтешение на кухне и запах чего-то вкусного и многообещающего.
— Я пожарил яичницу и подогрел овсянку, — не оборачиваясь, стоя у плиты, сказал Костенко, как только услышал шаги, — присаживайся.
— Я не голоден.
— Ты не ел ничего в течении семи часов, попал в ДТП, твой организм вымотался и требует еды, — повернулся к парню, — так что не веди себя как дитё малое и поешь.
Паша хотел было съязвить, сказать что-то через чур обидное, задеть. Но есть хотелось. Отказываться смысла нет. Тем более, второй раз вряд ли кто предложит. Поэтому Вершинин сел на мягкий диванчик, что стоял возле стола, и гордо приподнял подбородок. И только потом заметил, что все это время за его «душевными метаниями» с усмешкой наблюдал Костенко.
Поставив перед парнем тарелку с едой и наложив себе, мужчина сел за стол. Ели они в полном молчании. Закончив трапезу, Сергей начал:
— Теперь перейдем к делу. Мы в Москве, моя часть договора — откровенного шантажа — выполнена. Твоя очередь. Итак, я повторю свой вопрос: кто вы такие и почему вы назвались именно этими именами?
Паша заметно напрягся, пытаясь подобрать правильные слова. Плюнув на все попытки смягчить правду, он рассказал все по порядку, в подробностях, не упуская никаких деталей. Начал с вечеринки и подкастера, рассказал о путешествии в Чернобыль, о приключениях в городе-призраке, об ученых, о собаке, первом перемещении в прошлое, о том, как встретил Костенко, о том, как он убил его друзей, о перемещении назад в будущее, о путешествии в Америку. Двумя словами — обо всем.
— Как-то так… — закончил свой рассказ Вершинин, — потом мы встретили тебя, — он перешел на «ты» еще в первой половине рассказа.
Слушал Костенко внимательно, не перебивая. Сомкнув руки в замок перед собой, безмятежно смотрел на Вершинина. Парень дернулся, вжимаясь в мягкий диванчик, когда услышал уж слишком холодное:
— Ты считаешь, что все это шутки? Думаешь, что можешь играть со мной?
— Я сказал правду, — сквозь зубы ответил Паша.
— Мог бы придумать что-нибудь правдоподобнее.
Костенко встал около окна, пытаясь держать себя под контролем, чтобы «ненароком не покалечить мальчишку». Проблем у Сергея навалом. Все дело его жизни навалилось на него за два дня: эти детишки, люди Киняева, крыса в его отделе… И это еще далеко не конец, а только начало. Да еще этот вечно язвящий Паша со своим «путешествием во времени». Он не понимал, не мог понять парня, как бы не хотел. Сергей не может найти причины такого поведения.
— У тебя фотография, — тихо начал Вершинин, выводя мужчину из раздумия, — та, что в коридоре, с мужчиной в форме, — Костенко повернулся к парню, заинтересовано посмотрев на него, — она была в квартире и в восемьдесят шестом году, — брови удивленно поднялись, — и висела на стене, рядом с календарем, — парень хмыкнул, — теперь веришь?
Костенко застыл, пораженно глядя на Пашу. В мыслях перевернулось все. В голове крутилось только «не лжет», — фотография его деда и правда висела там. Это немного нарушает привычное равновесие.
— Теперь понятно, почему ты меня боишься, — мужчина припомнил убийства.
— Не боюсь, — резко ответил парень, — просто не доверяю.
— Я не причиню ни тебе, ни твоим друзьям зла, — слабо улыбнулся, — веришь?
Последовал медленный кивок. Костенко вздохнул. Нужно будет все обдумать, но это потом. Он достал из верхней тумбочки коробку с медикаментами.
— Ты знаешь, где твои друзья.
— Нет, — невозмутимо ответил Вершинин.
— Это был не вопрос, — Костенко подошел к парню, присев около него на корточки. Он взял ватку, смоченную сиптилом, и поднес к лицу Вершинина, немного приподняв его за подбородок.
Паша удивленно на него посмотрел, но не отстранился. Он не знает, что это за тактика, которую выбрал Костенко, чтобы докопаться до каждой крошки правды. Но Паша будет держаться.
— Ты понимаешь, что если до твоих друзей первым доберется Киняев, они могут умереть? — спросил Костенко, наблюдая за тем, как Паша сжал губы в одну тонкую линию. А потом неожиданно выдохнул: — Доверься мне.
Паша смотрел внимательно, смотрел в чисто-серые глаза, пытаясь в них что-то отыскать. Он пытался найти в них отголоски старого Костенка, бывшего КГБ-шника, пытался увидеть в них жажду мести. Но в его глазах читалось только беспокойство и усталость. И Паша доверился. Что-то внутри подсказывало, что это единственное правильное решение, которые он принял за сегодняшний день.
— Они недалеко от нас, — с сомнением назвал точный адрес.
Сергей мягко улыбнулся.
— Я рад, что ты понял, — старого Сергея Костенко нет. Есть только я.
Не подавив в себе неожиданный порыв, Паша опустил глаза и прошептал:
— Не обмани меня.
И получил в ответ не менее уверенное: «Не обману».
***
В голове судорожно метались обрывки фраз: «Паш, кто-то пытается выломать дверь!» и «Это не я, Паша, а люди Киняева, верь мне!». Вершинин знал, что здесь что-то нечисто. Начинал понимать, кто такой этот Киняев. Но это потом, сейчас главное только успеть.
Машина мчалась по дороге, нарушая меньшую половину правил дорожного движения, лишь мигалка помогала без проблем обходить гаишников.
Паша искоса посмотрел на Сергея. Серьезный, немного злой. Не удивительно. Утренний спор в квартире, обвинение во всех бедах друг друга по дороге к машине, и короткое «заткнись» из уст Костенко.
— Сиди в машине — она бронирована, — и не высовывайся, — отдал указание Сергей, подъезжая к месту.
— И не подумаю.
— Паша, — резко выдохнул, — это тебе не игры, ты можешь погибнуть.
— Ты тоже.
— У меня такая профессия, — криво улыбнулся.
— Ты сам выбирал специальность?
— Да.
— Вот и я сам хочу спасти своих друзей.
Сергей устало вздохнул, понимая, — не послушается. Чертов юношеский максимализм.
— Пистолет в бардачке.
Приехали они вовремя. Люди Киняева загружали ребят в бусик с логотипом «Кинтек». И перед тем, как Сергей выскочил и убил человека, особо не прицелившись, Паша прошептал: «Будь осторожным». Костенко услышал, усмехнувшись в ответ: «Не волнуйся, лучше беги к своим друзьям». И Паша побежал.
Страха не было. Была цель — спасти. Движения были быстрыми, робкими, внутри загорелся какой-то непонятный азарт. Адреналин пылал в груди. Звуки выстрелов гудели в ушах, Паша только успевал краем глаза наблюдать за Костенко, который, в свою очередь, присматривал за Пашей.
Люди Киняева уехали. Вместе с Настей, Гошей и Лешей. Аня плакала, прижавшись к Паше, била его своими маленькими кулачками и истерила. Паша все понимал. Что-то шептал в ответ, обнимал девушку, пытаясь успокоить. Говорил, что все будет хорошо, извинялся до тех пор, пока девушка не успокоилась, и не встретился с недовольным взглядом Сергея.
— Мы спасем ребят. Моя группа отправляется к нему в гости, — говорит Костенко. Слышит уверенное в ответ: «Я с тобой». И женское: «Я тоже».
***
Паша думал, наблюдая за картинками ночного города, как же так сложились события. Ведь, по-сути, все должно быть совсем по-другому. Костенко не должно здесь быть.
— Почему ты здесь? — неожиданно задал вопрос, обращаюсь к Костенко, разрезая тишину.
— Ты о чем?
— Почему уехал из Чернобыля?
— Практиканты приехали из Америки, — рассказывал непонимающий Костенко, — Да и друг в Москву звал.
— Девушка приехала? Ну, из Америки девушка приехала?
— Нет, парень какой-то. А что?
— Если бы приехала девушка, ты бы остался, — невесело улыбнулся Паша.
Костенко прищурился, в упор глядя на парня. Всем своим видом предвещая серьезный разговор. Не нравились ему эти недомолвки, от слова «совсем». А Паша в эти моменты чувствовал себя намного увереннее, равным Костенко. Мужчина удивленно приподнял бровь, увидев улыбку на лице Вершинина. «Все равно расскажешь».
Когда машина прибыла к компании, и как только Паша хотел выйти, его мягко оттолкнула рука Сергея.
— Нет.
— Ты без меня не справишься.
Костенко неожиданно мягко улыбнулся:
— Со мной моя группа.
Опера словно муравьи расползлись по зданию, выделяясь от рабочего персонала. Вокруг были слышны крики и четкие команды Костенко. Все шло по плану. Быстро оккупировав территорию, Сергей поднялся наверх, к самому Киняеву.
«Сложно не знать человека, который копает под тебя всю твою жизнь».
Сергей крепче сжимает зубы. От гнева перед глазами появились белые мушки. Голограмма. Его обманули, опередили, разыграли как мальчишку.
«… Встретимся в Чернобыле. Не забудь взять с собой Павла Вершинина. Только тогда я отдам тебе их».
Это разозлило еще больше. Да кто он такой, этот мальчишка, если нужен Киняеву? Череда выстрелов была направлена в псевдо Киняева. Это делу никак не помогло, но эмоции вырывались наружу.
Толком ничего не объяснив совсем ничего не понимающему Паше, он дал короткую команду водителю «в отделение». Костенко сегодня все выяснит. А парень оставил попытки, предвещая нечто нехорошее.
***
— Аня, побудь пока с майором, он тебя накормит и даст новую одежду, — приказал Костенко, а потом перевел взгляд на Пашу, — А ты со мной. Быстрее.
Ловко схватив парня за локоть мертвой хваткой, он потащил его в свой кабинет. Вершинин зашипел, пытаясь вырваться, но, столкнувшись с холодным взглядом, оставил попытки.
Когда дверь в кабинете закрылась, и щелкнул замок, между мужчинами ними повисла тишина. Первым решил высказаться Паша:
— Без меня тебе не справиться. Я тебе нужен.
— Нужен, и даже не представляешь насколько, — кивнул Костенко, не сводя взгляда и не разжимая руки, — а еще ты нужен Киняеву. И это выводит меня из себя, — Паша непонимающе на него посмотрел, — Что прикажешь делать?
— Дай мне возможность поехать в Чернобыль.
— Чтобы Киняев схватил тебя, как твоих друзей? Ты этого хочешь? Я ведь даже не знаю, для чего ты ему нужен. Возможно, знаешь ты?
— Нет, — солгал, — не знаю, — солгал, — отпусти меня, — потому что манит. И это так не правильно.
Сергей тоже ощущает всю нависшую над ними неправильность ситуации. Рассмеяться хочется. Ему это нравится, его тоже манит.
Паша не улавливает момент, когда их гляделки в глаза друг друга перерываются поцелуем. Не видит, кто первый из них тянется. Не чувствует, кто ведет в этом танце. Не знает, что будет дальше. Они слились, они чувствуют друг друга: всю боль, усталость, нотку злости, непонимание, желание доверять. Ноги невольно подкашиваются.
— Зачем ты нужен Киняеву? — мягко оторвался Костенко.
— Я не могу сказать правду, ты не поймешь.
Костенко вновь влился в яростный поцелуй, зло покусывая нижнюю губу. Сейчас он вел, искушал, подавлял всякую попытку сопротивления. И Паше нравилось насколько, что он разочаровано вздохнул, когда мужчина оторвался.
— Говори.
— Я не знаю.
— Не ври мне, — крепче сжал локоть Костенко. Приблизившись к уху парня, прошептал, опаляя дыханием: — Или будешь наказан, и завтра точно останешься дома.
По коже пробежалась мурашки, щеки запылали алым цветом. Парень резко отстранился, вызывая у Сергея ухмылку.
— Хорошо. Я тебе покажу, — Костенко хмыкнул, — Достань пистолет, — улыбка медленно слезла с лица, — давай, ты ведь так хочешь узнать всю правду.
— Паш…
— Все хорошо, — парень сам потянулся к кобуре, обвивая мужчину руками, — держи.
— Паш…
— Если ты не выстрелишь, я останусь в Москве, а если выстрелишь — еду в Чернобыль.
Костенко прищурился, думая, что это какая-то шутка, но Павел был серьёзен. И в следующую секунду палец сам нажал на курок. И множество деталек от пистолета зависли в воздухе, с грохотом упав. Паша нашел этому научный термин — телекинез.
Костенко молчал, пораженно глядя на парня, нервно кусающего губы, ожидающего приговор.
— Я сейчас вернусь, — только и сказал, закрывая за собой дверь.
Паша чувствовал себя плохо. Насколько, что хотелось сжаться в клубок и забиться в самый темный уголок. Он ощущал металлический привкус крови, стекающей по подбородку. Вершинин думал, что Сергей не понял, как он и говорил. Вполне ожидаемо, — сложно что-то понять, когда перед тобой стоит парень из другой реальности, который побывал в прошлом и который умеет делать всякие сверхъестественные штучки. Паша невесело усмехнулся, да он сам себя не понимает, что уж там…
Но неожиданно Костенко вернулся. С аптечкой в руках.
— Сядь.
Паша повинился, с удивлением наблюдая за серьезным лицом и нахмуренным взглядом. Костенко начал обрабатывать и останавливать кровотечение.
— Из-за тебя мы попали в ДТП?
— Да, — зажмурившись, ответил парень, ожидая удара в ответ, ведь это же Костенко.
— Маленький засранец, — только и сказал он, — а если бы мы погибли? — и раздраженное: — Перестань бояться, открой глаза. Сейчас мне должно быть страшно, а не тебе.
— Прости.
— За что?
— За все.
— Ты не виноват.
— Ты так не думаешь.
— Ты еще и мысли читать умеешь?
— Нет.
— Так откуда тебе знать, что я думаю?
— Я просто… знаю.
— Правда? — удивленно приподнял бровь Костенко, склоняясь к лицу Паши, и тихо прошептал: — и ты знаешь, что я хочу сделать с тобой прямо здесь и сейчас, но не могу, потому что за дверью опера, и они могут услышать стоны? — парень сглотнул, отрицательно помахав головой, — то-то же, — отодвинулся назад, сообщив: — завтра с самого утра выдвигаемся в Чернобыль.
***
Паше страшно, когда Костенко направляется вглубь леса за тем парнем.
Паше страшно, когда он смотрит на Сергея и видит не его.
Паше страшно, когда появляется Киняев.
Паше страшно, но он защищает Аню.
Паше страшно, когда в нем говорит Зона.
Паше уже все равно, что происходит.
Все равно на Киняева. Не все равно на раненого Костенка.
Паша злится, когда Зона приказывает его убить. Злится на себя, что позволил себе стать куклой.
Злится и подавляет ее. А главное, — больше не боится. Видит улыбку Костенко, слышит его тихий шепот: «Я тебя люблю».
