Полночь

      Ритмичный грохот музыки оглушает, приходится орать друг другу прямо в уши. В такт снежинкам за окнами под потолком кружат конфетти, лучи прожекторов путают узорчатую россыпь огней разноцветных гирлянд, а над пенящимися бокалами сверкают микроскопические искры.       – Прошу внимания! Осталась всего минута!       Акустика в главном зале что надо – стены мягко отражают приятный тембр голоса Ванды сквозь заводной ритм. Эхо уносится под полукруглые своды, стекает вниз по лестничным пролётам звуковыми волнами, даже слегка звенит. Тот самый момент вот-вот наступит.       – Фейерверки на взводе, ещё немного – и взорвут небо! А вы готовы взорвать этот зал?       Под шальные возгласы и рёв динамиков где-то вверху Стив мчится, не считая ступени, перешагивая сразу через три. Запрокидывает голову и, не останавливаясь, заглядывает между перил, прикидывает, сколько ещё осталось. Спотыкается на бегу, мысленно проклиная своё чёртово упрямство, в который раз вылезшее боком. И не только ему – Баки тоже. Оба ведь хотели, только Баки не скрывал. В отличие от Стива.       – Подойдите к тому, кого любите, – голос Ванды громкий, но интонации тёплые. – Пусть Новый год начнётся с самого лучшего!       И чего вчера упёрся, когда Наташа напомнила о поцелуе в полночь? Традиция как-никак. Не Стив её придумал, не ему менять. Пора бы уже прекратить прятать глаза, бегать от расспросов, намёков. От собственного сердца всё равно не сбежишь.       "Я так не смогу, Нат, – Роджерс краснел, как рождественский колпак Санты. – Лучше как-нибудь потом. В другой раз".       Зря. Как ни крути, она была права: "Все давно догадываются насчёт тебя и Барнса. Да и куда ты денешься, Стив? С нами ведь встречаешь, и твой Баки тоже".       – Итак, до Нового года – секунды! – звенит уже совсем близко. – Внимание! Все вместе!       – Десять! – в унисон выкрикивают два десятка голосов.       "Боже... скорее!" – мысленно подгоняет себя Стив.       – Девять!       Кому и что он хотел доказать? Что у них с Баки ничего такого? Ага, сейчас. Стив Роджерс – последний, кто пытается делать вид, будто так и есть.       – Восемь!       Какого он устроил сам себе проблему? Свалил сегодня подальше, чтобы не успеть сюда до полуночи. Ну что, получилось? Идиот.       – Семь!       Последний лестничный пролёт. Пулей наверх!       – Шесть!       Не расквасить бы физиономию о ступеньки, споткнувшись в последнюю секунду.       – Пять!       Двери главного зала распахнуты настежь. Стив влетает, не замечая мельтешащие прожектора, цепочки сверкающих гирлянд и мишуры.       – Четыре!       Навстречу ему в приветствии все поднимают полные пенящиеся бокалы, не прекращая считать.       – Три!       Где же Баки? Его не видно! Все сбились в кучу, как его тут найти?       – Два!       Стив бросается в самую гущу, ошалело вертя головой во все стороны.       – Один!       Всё. Не успел.       – С Новым годом! – гремит в ушах, а с потолка сыплются искры серебристых конфетти. – Ю-ху!       Холодные металлические пальцы ложатся на шею, резко разворачивают. Яркий отблеск в глазах Баки – всё, что успевает заметить Стив, и в его губы впивается жадный поцелуй.       Вопли восторга, аплодисменты, свист, музыка, залпы фейерверков – всё сливается в сплошной грохот. Краешком сознания Стив едва улавливает этот гул, сквозь сомкнутые веки почти не пробивается мельтешение огней.       Всё это где-то там, на фоне. Они с Баки целуются – впервые при всех. Сейчас, в эту минуту.       Теперь Стив точно знает – это лучшее, с чего когда-либо в его жизни начинался Новый год.