порт святых

у него в квартире раньше было много зеркал. иногда он даже использовал в качестве них окна, когда на город опускалась липкая фиолетовая ночь. некоторые бы назвали это нарциссизмом, но он просто всегда видел в собственном отражении что-то большее, чем обычного человека. например, двух человек. данил часто ходил по его квартире. шаркал босыми ногами по голому паркету, или просто лежал, свесив ноги с подлокотника, или курил на кухне, стряхивая пепел в банку из-под консервов, или – что, вообще-то, было уже опасным делом – рылся в его компьютере. – мне нравится вот это, – тянул он своим пидорским, тягучим голосом, когда тыкал пальцем в экран ноутбука, показывая старое видео на ютубе. за 2015. ну, конечно же. он ведь по-настоящему жил именно в той эпохе. данил улыбался. его вечно грустные глаза вызывали желание или въебать ему, или. въебать. данил был классным, на самом-то деле. этакая смесь гранжа, андеграунда и показного похуизма. хотя, если так подумать, то и эти метафоры вряд ли ему подходили, потому что были какими-то вымученными, будто кто-то до ужаса претенциозный пытался описать его для более-менее широкой публики понятными словами. сейчас же для данила могло пойти только одно определение: был. и, чаще всего, в его квартире. иногда он натыкался на его бритую макушку совершенно внезапно, а потом еще некоторое время залипал, осматривая застиранные футболки и татуировки на шее. – эй, – говорил данил, – ты щас походишь на ту телку из «жизни адель». – и чем же? – такая же пизда, – и ржал потом так наигранно, как иногда в тех видео, и он думал, что нужно было вовремя отвести взгляд. а сейчас уже было поздно. иногда данил сидел рядом с ним и смотрел, и у него так размывало взгляд, что было непонятно, кто где был и был ли кто-то вообще. иногда он смотрел через свое окно в чужие окна, а видел лишь то, как данил задумчиво глядел на него из-за чужих кружевных занавесок в окружении желтого света. а после данил говорил с ним меланхоличным обезличенным голосом, будто бы робот-проститутка, которая старалась быть томной. он же видел в его отражении себя, пугался этого, а не смотреть все равно не мог. а потом начинался рассвет. и он падал.