Разрушитель Времени

В Главном Управлении Чёрного Ордена местных газет не читали. Вообще. Никогда. Где бы оно, Главное Управление, ни находилось. До переноса Управления в Англию за газетами просто некуда было ходить. В новом здании Врата белого Ковчега позволяли за считанные секунды попасть почти в любую точку земного шара, но лондонские газеты всё равно не пользовались спросом — не до того было. Разве что иногда в газетных свёртках приносили из города инструменты, мелкие покупки, еду. И в этот день новички из Научного Отдела, отправленные в город за некстати закончившимися реактивами, вернулись, на ходу дожёвывая рыбу с картошкой в свёрнутых из газеты кульках. А потом забыли пустые кульки на рабочих столах, среди чистых документов и почти готовых к сдаче отчётов. Очередной из попавшихся Риверу на глаза мятый кусок газетного листа едва не присоединился к другим в мусорном ведре, но взгляд Уинхэма остановился на заголовке, едва читавшемся из-за россыпи жирных пятен: «Конец Времени: что ждёт лондонцев в ближайшем будущем?» Подзаголовок, набранный шрифтом поменьше, гласил: «Чёрный Орден пока не дал комментариев». Ривер тщательно разгладил лист, вчитался в плохо пропечатанные строчки, стиснул зубы — и отправился будить Комуи, который отбивался ровно до тех пор, пока помощник не влил в него кружку кофе и не разъяснил, что, собственно, случилось. Сразу после этого Смотритель, забыв натянуть берет, бросился к Хевласке. В хранилище Чистой Силы царил полумрак: незрячей Хранительнице не нужен был свет, чтобы видеть, яркое освещение она не любила, а остальные из уважения к ней довольствовались фосфорическим свечением Чистой Силы, которое болотно-мерцающей дымкой расползалось по подземелью. Комуи долго стоял, переступая с носков на пятки и не говоря ни слова. — Хевласка, — наконец произнёс он, с усилием потирая висок и, кажется, забыв о съехавших на самый кончик носа очках, — ты помнишь, что сказала в день появления здесь Аллена Уолкера? — Я помню всё и обо всех, — мягко упрекнула его Хранительница, и светящийся туман чуть дрогнул в ответ на её эмоции, колыхнулся, как застоявшаяся вода в позеленевшем от водорослей пруду. — Так ты помнишь, что сказала? — настаивал Комуи, как-то нервно оглядываясь; у него неожиданно задёргалось веко, и Смотритель придержал его пальцами. — Я сказала, что благодаря его силе Аллену Уолкеру суждено стать Разрушителем Времени, который изменит ход истории, — слегка удивлённо отозвалась Хевласка; туман откликнулся на это длинными волнами, как пруд — на брошенный в воду камень. Смотритель не то засмеялся, не то всхлипнул, пошатнулся и обречённо взялся за голову. Светящийся туман вокруг огорчённо замолчавшей Хранительницы сгустился и сформировал длинный отросток. Тот потянулся к Смотрителю, обвился вокруг его плеч, коснулся лица. — Что-то случилось, Комуи? — Хевласка ласково погладила его по щеке, отвела пряди с глаз осторожно-привычным жестом матери или влюблённой. — Что тебя опечалило? — Катастрофа! — воздел руки Комуи. — Всё пропало… — прошептал он, закрывая лицо ладонями, развернулся и напоследок траурным тоном обронил: — Спасибо, Хевласка. И нога за ногу поплёлся к подъёмнику. Плечи у него тряслись, как в лихорадке. А вслед ему неслось встревоженное: — Комуи! Комуи! Комуи же направился в орденскую столовую. В ней сегодня царило невероятное оживление, но при внимательном рассмотрении любой бы сказал, что оживление было каким-то… нервозным. Под утро с миссии в городе вернулись Лави, Канда и Аллен с Линком. Лави стоял на скамье, окружённый толпой заворожённых искателей, и вдохновенно рассказывал что-то. До Комуи донеслось: «…я смотрю — падает! Мне чуть череп не раскроило, а Юу…» Лицо у оратора было всё вдоль и поперёк исполосовано мелкими царапинами, как будто на этой последней миссии он дрался с десятком бродячих кошек, а не с акума. Похоже, на царапины даже пластырь тратить не стали — так из госпиталя и выпустили. Перед Кандой стояла полупустая чистая чашка, в которую со звоном падали новые и новые осколки стекла — их Канда один за другим с шипением выуживал из густой шевелюры. — Юу-у-у! — завопил Лави через головы слушателей, обернувшись к нему. — Подтверди! Механически двигавшаяся рука Канды замерла, не донеся до чашки очередной осколок. На его виске медленно зарастала ранка, оставленная воткнувшимся стёклышком, — Канда поскрёб кожу ногтем, сшелушивая засохшую кровь; искатели затаили дыхание и притихли в ожидании. — Подтверди, что на нас циферблат упал, — потребовал Лави, так и не получив ответа. — Кстати, а куда ты обломок часовой стрелки дел? Он у тебя из спины торчал, я помню. Канда уронил осколок и длинно, но незатейливо выругался: из его слов следовало, что злосчастный кусок железа обрёл пристанище в одной из лондонских канав, о чём он, Канда, сейчас откровенно жалеет, потому что один тупой Кролик мог бы вступить с этой штукой в отношения, после которых в цивилизованном обществе принято заключать брак. Лави кулём осел на скамью и уважительно присвистнул, а потом полез за блокнотом и карандашом — записать на будущее. Канда метнул в его сторону бешеный взгляд, деревянно встал, смахнул чашку на пол и стремительно зашагал к выходу, кажется, не особо видя что-то перед собой, — Комуи пришлось посторониться. Двери за Кандой хлопнули так, что с потолка посыпались куски штукатурки. Линк, держа в одной руке надкусанный кекс с изюмом, другой что-то яростно строчил в записной книжке, низко наклонившись над ней, почти сгорбившись, что для младшего инспектора с его воинской выправкой и безупречной осанкой было практически немыслимо. Буквы теснились, как в давке, и строчки наползали друг на друга, плотно исписанные листки шелестели; забытая чашка с остывшим кофе стояла в опасной близости одновременно к краю стола и к его локтю. Ко всему прочему младший инспектор был совершенно непотребно растрёпан: резинка с кончика косы куда-то пропала, коса наполовину расплелась и рассыпавшиеся волосы лезли ему в глаза. Карандаш отчаянно заскрипел по бумаге, почти заскрежетал, будто умоляя о пощаде; Говард поднёс его к глазам, обнаружил сточившийся до самого основания грифель, отложил карандаш в сторону, захлопнул блокнот и с усилием распрямился. В его спине что-то хрустнуло настолько громко, что Линк поморщился и потянулся пощупать позвонки на пояснице — видимо, проверял, на месте ли. Он огляделся в поисках другого карандаша, нашёл только чашку с кофе, машинально отодвинул её подальше от края стола и принялся задумчиво изучать недоеденный кекс. — Чего вы ждёте, Уолкер? — он наконец положил кекс к чашке, вытер руки салфеткой, лежавшей на коленях, и сурово воззрился на подопечного напротив и его нетронутые тарелки. — У меня нет аппетита, — бесцветным тоном сообщил младшему инспектору удивительно тихий Аллен, уныло глядя на гору еды перед собой, и с душераздирающим вздохом поскрёб заплатки пластыря на левой щеке, цепляясь за них длинными ногтями на руке с Чистой Силой: суставы пальцев сухо потрескивали, когда сгибались-разгибались, и почти скрипели, как несмазанные шарниры. Тоже необычно тихий Тимканпи, пристроившийся у него под боком, пошелестел крыльями, как если бы хотел приободрить. Линк резким жестом дёрнул галстук, словно ему вдруг стало душно или воротник давно сдавливал горло — булавка перекосилась, — и положил ладонь на записную книжку, побарабанил по обложке пальцами. — На вашем месте, Уолкер, — медленно проговорил он, сохраняя непроницаемое выражение лица, — я бы поел как следует. Никто не знает… Двери в столовую снова распахнулись настежь — обе створки с грохотом ударились о стены. В проёме замаячил силуэт старшего инспектора Рувелье. Линали, сидевшая рядом с Алленом, вздрогнула и потянулась взять его за локоть… но опустила руки, сложила их на коленях, сжала пальцы. — …когда вам удастся поесть в следующий раз, и удастся ли вообще, — не меняя тона, закончил Линк и сомкнул губы, всем своим видом давая понять, что в присутствии начальства не имеет права сказать ещё хоть слово. Рувелье прошагал до их стола и остановился. Он молча скручивал снятые перчатки, гневно раздувая ноздри. Аллен развернулся на скамье, не вставая, и робко поднял взгляд на старшего инспектора. — Ради всего святого, Аллен Уолкер! — внезапно рявкнул Рувелье, отбросил в сторону истерзанные перчатки, схватил Аллена за плечи и остервенело встряхнул, словно собираясь выбить из него признание — или пыль. — Объясните же, как вам пришло в голову уничтожить башню Биг-Бена! В столовой мгновенно воцарилась тишина — и громко ахнула Линали. Аллен безвольно болтался в руках старшего инспектора, которые медленно подбирались к его горлу. В навалившемся на всех оцепенении один лишь Линк нахмурился, дёрнул подбородком, потянулся к рукаву — и остановил себя, кажется, усилием воли, сжал пальцы в кулак. Звякнула об пол чайная ложечка. — Ой, я сейчас подберу, — громко прошептала Миранда, и это будто стало сигналом: все вокруг отмерли, зашевелились, заговорили разом. — Во-о-о даёт, — восхищённо-завистливо протянул Тимоти, — мне бы так… Да знаю я, Цукиками, что ты против, не нуди. — Ватикан за твоё прошлое ещё не расплатился, — безжалостно заметила Клауд Найн, подвигая к нему отставленную было тарелку с овощами и вкладывая в руку вилку. — Ну-у-у учи-и-итель… — заныл Тимоти. Рувелье наконец поставил Аллена на пол, но отпускать не спешил. — Вы знаете, что жители Лондона уже составляют прошение на имя королевы, где требуют «изгнать с английской земли Чёрный Орден»? Что Парламент собирается на специальную сессию? Вы понимаете, чем это грозит Ватикану? — Но я же не хотел, — сказал Аллен, честно глядя старшему инспектору прямо в глаза. — Понимаете, там были акума… и мирные горожане… а страдающие души акума ждут освобождения… — Биг-Бен, Биг-Бен… — пробормотал Лави. — Символ времени! — неожиданно просиял он и добавил довольно тихо: — А что, подходит. Но всё-таки недостаточно тихо, как оказалось. — Что подходит?! — прорычал старший инспектор, отпуская Аллена и устрашающе быстро разворачиваясь к нему всем корпусом. — Я тут вспомнил про Разрушителя Времени, — невинно пояснил Книжник-младший, медленно, бочком-бочком, продвигаясь к противоположному от Рувелье концу скамьи. — Пророчество-то, получается, сбылось… И он стремительно нырнул под стол. Уже оттуда прозвучал голос, глуховатый из-за того, что обладатель согнулся в три погибели: — …значит, и войне скоро конец, — сообщил Лави. Потом раздался звонкий стук, сдавленный стон и шипение, с натужным скрипом отъехала вторая скамья, и он вылез с другой стороны стола, потирая макушку. Убедившись, что его и старшего инспектора разделяет широкая массивная столешница, которую так просто не сдвинешь и не перепрыгнешь, Лави расплылся в улыбке до ушей: — Пойду расскажу деду, он с ума сойдёт!!! Он показал понурому Аллену большой палец: «Во!» — подхватился и рванул к выходу, пока ошеломлённый его нахальством Рувелье не пришёл в себя.