***
POV Лу Я проснулась от яркого солнца, слепящего глаза, и мягких волос Дианы, щекочущих моё лицо. - Лу! Доброе утро! А я бутерброды приготовила. Пошли, я страшно голодная! После того, как меня расколдовал Аид (о том, как его зовут и что это бог, я узнала только два часа назад от Дианы), мы поехали в больницу штопать вены Ди. Локи каким-то непостижимым образом наврал врачихе о том, что Диана уронила на руку нож. Как ни странно, она поверила и даже напоила нас чаем, пока шила руку Ди. Потом нас отвезли домой (кто и на чем - не помню, хоть убейте) и уложили в кроватки. Тёплые и мягкие кроватки... Тогда уж Ди мне все и рассказала, и мы заснули. Бутики с абрикосовым джемом, приготовленные Дианой, я схомячила с превеликим удовольствием. На часах было пол-первого дня. В школу мы не пошли - мне пришлось позвонить классной руководительнице и сказать, что Диана заболела и я остаюсь с ней дома. Потом звонили мои родители и спрашивали, не должны ли они приехать, чтобы помочь с Дианой. Я сказала, что все окей и бросила трубку. И теперь сидела на кухне в компании лучшей подруги, пила остывший чай и ела бутерброды. После школы к нам заскочили Энн с Гвенни - до них дошли слухи, что с нами случилось на самом деле. Ребятам как-то удалось все уладить - наш новый знакомый Такер даже поставил нам новое окно. Локи с Лианом представили своих друзей - голубоволосого Такера, молчаливого Терри с причудливой прической - волосами цвета морской волны и выбритой молнией на виске, Тедди в очках и белой косичкой с правой стороны лица. Правда, парни поспешно ретировались, пожелав нам спокойной ночи - ага, в пол-девятого утра. Нового знакомого Аида мы с Ди среди них не увидели. Девочки передали нам домашнее задание, рассказали, что интересного произошло в школе во время нашего отсутствия, вышли с нами на улицу. После Гвен, которая увлекалась медициной, сменила повязку на руке Дианы, а потом сестры убежали, клятвенно обещяя, что завтра будут в своих лучших нарядах. На завтра у нас, кстати, намечалась новогодняя дискотека - ну, в честь первого дня каникул. Мы с Дианой тоже решили пойти и теперь рылись в своих шкафах, решая, что же одеть завтра на дискотеку. Наконец наряды были выбраны, и мы с чистой совестью легли спать. На часах была половина десятого вечера. Так рано мы с Ди ещё никогда не ложились.***
- Да, дела обстоят хуже, чем я думал, - пробормотал Зевс, наблюдая, как юные боги собираются на новогодний концерт. - Такого я, честно признаюсь, не ожидал ни при каком раскладе. Бог грома и молний повернулся к огромному экрану спиной и прошёлся до своего рабочего стола. На Зевсе, как всегда, красовался идеальный ослепительно-белый костюм и золотыми запонками и пуговицами. Из лацкана высовывался треугольный уголок кроваво-красного носового платка. - Они медленно, но верно продвигаются к успеху, - возразил Цукито, нервно теребя аметистовый браслет на правой руке - свои оковы. - Ребята молодцы. Они невероятно быстро подружились с земными существами и теперь проводят с ними много времени. - Ты прав, Цукито, прав, - Зевс прислушался. - А теперь иди и поешь, снова бурчишь тут своим животом. - Иду, - вздохнул бог луны и удалился. Кролик-фамильяр Усамаро резво ускакал вслед за ним. - И все-таки... - Зевс снова повернулся к экрану и вгляделся в счастливые лица богов. Локи примерял какой-то красный костюм, до того нелепый, что даже бесстрастный Тот хохотал, развалившись в кресле. Такеру застегивал пуговицы на голубом пиджаке, слишком тесном и узком для бога моря, Анубис, с которого Бальдер снял заклинание, позволяющее говорить на английском языке, читал словарь. Бальдер с Тором рассматривали костюмы, висевшие в шкафу, Бальдер о чем-то просил Тора, и тот каждый раз отвечал: - Позже. И тогда бог света громко произнес: - Тор, я хочу мяса, как ты не понимаешь! А ресторан на углу работает только до девяти! Я останусь голодным и умру! Боги расхохотались, и Тот сполз со своего кресла. Зевс сам не заметил, как его губы тронула улыбка. - Дураки, - беззлобно фыркнул он, клацая пультом и тем самым переключая канал на экране. Экран потемнел, и на мраморные стены зала обрушилась "Фуга ля минор" Шуберта. Или Бетховена? А, бог его знает!***
Я проснулась посреди ночи и подошла к окну. На темно-синем потолке Дианы светились миниатюрные лампочки-звезды, создавая иллюзию открытого неба. Диана любила звезды - в детстве мама часто водила ее смотреть ночью на небо. Мой взгляд скользнул к звёздам - к настоящим звёздам. Я не понимала, как могут нравиться эти бездушные космические тела. Только в них и красивого - что светятся. Да и то - светятся холодным, мертвым светом, от которого леденеет кровь в венах и перестаёт биться сердце. Диана могла рассмотреть в звёздах то, чего не видели остальные. Говорила, звезды умеют улыбаться, плакать, любить. Совсем как люди! Я частенько спрашивала у неё, как она их различает - те, которые плачут и те, которые любят. А она смеялась и отвечала: "Милая Лу, я не различаю, я чувствую!". И никогда не говорила ничего подробного. Тогда я захотела понять, какие звезды улыбаются, а какие - нет. И сейчас решила - спрошу у Дианы в последний раз: каково это, когда улыбаются звезды? Наверняка она рассмеется и ответит какую нибудть чепуху. А может быть, погрустнеет и скажет - серьёзно, без доли насмешки. Я смотрела и смотрела на звёзды, а они мигали мне своими холодными мертвыми глазами. - Улыбнитесь мне хоть раз, прошу, - неожиданно для самой себя попросила я. И звезды - звезды улыбнулись. Их холодные глаза светились уже не мертвым - живым светом, и мигали они не так бездушно - скорее, подмигивали - весело и дружелюбно. И я вдруг почувствовала себя совершенно счастливой, ведь звезды улыбнулись мне. Диана говорит - звезды улыбаются только самым-самым - честным, добрым, смелым, умеющим прощать ошибки других и признавать свои. Счастливым и беззаботным. Вот оно, значит, каково - когда тебе улыбаются звезды. END POV Лу***
Площадь была залита лунным светом. Скамейка у раскидистого дуба, вечно пустующая, сейчас была занята двумя - парнем и девушкой. - Тебе холодно? - Спросил Лайонел, кося глазами на вздрогнувшую Катрин. Девушка медленно кивнула: - Раньше рядом с тобой мне было жарко, а теперь - бесконечно холодно. Парень опустил ресницы. Видно было - ему больно от слов девушки. - Я... Катрин, мне жаль, что так вышло. - А мне нет, - качнула головой Катрин. - Эти два года были лучшими в моей жизни. - Тебе было пятнадцать, когда мы познакомились, - невесело усмехнулся Лайонел. - А тебе - девятнадцать. Они замолчали. - Я любила тебя, - сказала Катрин после долгой паузы. - Любила? - Переспросили парень. - Ну да. До того, как ты разбил моё сердце на две половины и одну выбросил, а другую забрал себе. Сначала Аполлон подумал, что она говорит метафорой, но когда парень вытащил из-за пазухи две части стеклянного сердца, понял - это было сказано более чем "неметафорно". - Я нашёл его. Не мог видеть твоих слез, ушёл и отыскал его на дне оврага. - Надо же, не разбилась, - девушка тронула ногтем гладкую поверхность большей половины сердца. - Я подарила его тебе на вторую годовщину наших отношений. - И я был дураком, что накричал тогда на тебя, - раскаялся Лайонел. - Просто ты сорвала меня с роботы, и... - Я помню, - прервала его девушка. - Прости. Мне пора. Она поднялась и сделала пару шагов, но почти сразу же развернулась и посмотрела на парня. Лайонел вскочил со скамейки сразу за ней и теперь стоял перед девушкой, не имея возможности дотронуться и понимая, что все его извинения и оправдания будут из раза в раз ударяться о глухую стену непонимания. - Удачи тебе. И... - девушка подняла глаза. Ее щеки блестели от слез. - Прощай. Катрин сорвалась с места и побежала. Парень пару секунд смотрел ей вслед, но потом рванул за ней. Догнал, схватил за руку, развернул к себе. - Я не хочу, чтоб ты уходила, - признался он. - Я люблю тебя. - Я тоже не хочу уходить, - девушка плакала, ее слезы капали на снег, и он шипел, струйками дыма поднимаясь к небесам - такими горячими были соленые капли. - Но терпеть ту боль, которую ты мне причиняешь, у меня больше нет сил. - Я больше не буду, - произнес Лайонел, словно напакостивший ребёнок перед мамой. - Я люблю тебя, Катрин, люблю больше всего на свете. Даже больше, чем черничное мороженое и пончики в миндальной глазури, - попробовал пошутить парень. Девушка ткнулась носом ему в грудь и разрыдалась уже в голос. Ее плечи дрожали, и Лайонел гладил Катрин по голове, словно маленькую девочку, шептал ей что-то, целовал в кончик носа. А потом подхватил на руки и закружил. Девушка ногами обхватила его за пояс и положила рыжую голову ему на плечо. Ее кучерявые волосы щекотали Лайонелу лицо, он пару раз чихнул, и девушка рассмеялась. Аполлон закрыл окно, и смех Катрин прервался. Эту пару он видел во второй раз - тогда, в ресторане "Sackville", все закончилось точно так же - сначала поссорились, потом помирились. В этом все люди - им лишь бы играться эмоциями и чувствами друг друга, не замечая, что в этот момент страдают их собственные. Бог солнца и пророчеств поднял глаза наверх, к звёздам. Стоящие на площади Катрин с Лайонелом сделали то же самое и теперь любовались: Катрин задавала Лайонелу вопросы, и парень отвечал на них с завидной терпеливостью. Аполлон поднял руку и дотронулся до стекла. Звезды замигали и будто потускнели, в глазах бога потемнело, и Аполлон поспешил отнять руку от окна. Звезды перестали мигать и теперь ровно светили своим безжизненным холодным светом, будто насмехаясь над глупым богом. Бальдер установил на стены дома защитный барьер, который забирал божественные силы, если к нему прикоснуться. Парень хмыкнул и забрался на подоконник. Лайонел поцеловал Катрин, взял ее за руку и повёл площадью к машине. Аполлон представил, что сейчас эти двое приедут домой, выпьют вина и... Ему было невдомек, что Лайонел привёз Катрин к себе, пустил первой в душ, потом уложил в постель, накрыл одеялом и поцеловал в нос. Затем умостился рядом и обнял девушку, прижал к себе ее хрупкое тело и согрел своим теплом. Ему было невдомек, что они почти сразу уснули, и им приснился одинаковый сон - прекрасный, легкий и светлый, как крылья птицы, как фильм о любви. Ему было невдомек, что завтра они целый день проведут вместе, гуляя по Лондону и рассказывая друг другу забавные истории. Художница Катрин будет рисовать, не-художник Лайонел будет любоваться. Боги привыкли видеть в людях только плохое - этому их приучили с самого детства. Вместо цветного яркого мира, каким видят его люди, боги представляют его черно-белым, искажают прямые линии и выпрямляют кривые, укорачивают длинное и вытягивают короткое. Только таким и могут боги воспринять этот мир - искусственным, придуманным ими самими, ненастоящим и неинтересным. Но таким удобным для их божественных сущностей - таких же плоских, как и их бумажный мир.