Зачем, Ваня?

— Ладно, Иванов, садись, три, -выплёвывает учитель химии в лицо Ване, который в свою очередь расплывается в безумной улыбке. Казалось, он сейчас расплачется от всепоглощающего счастья. Даня, увидев эту картину, прыснул от смеха и прошептал едва слышно «Вань, ты молодец». Иван, в свою очередь, с гордо поднятой головой и под аплодисменты всего класса прошествовал к своему месту и с гордо поднятой головой уселся рядом с названным братом. — Ну что, ботаник, видел, кто из нас действительно блещет интеллектом? — Конечно, Вань, мне с тобой не состязаться, — о ирония, хвала тебе, дорогая! — Ну ты ещё понасмехайся надо мной, придурок! — Ваня презрительно глянул на брата и отвернулся. Из-под ворота его белоснежной рубашки на секунду мелькнул новый засос, появившийся не меньше минуты назад. А рубашка Дани тем временем пропитывалась кровью в районе запястья. Придурок. Очередной шрам. Они все были небольшими, ведь Ваня не оскорблял его с особой злостью. Это было уже традиционно в их чисто братских отношениях. Даня вечно был то придурком, то идиотом, то просто недоноском. Не проходило и дня, чтобы на теле Иванова не появилось пару шрамов. Но самое интересное было не в тех ранах, которые появлялись на его нем после бесед с любимым братишкой, в скобках, соулмейтом, предназначенным ему высшими силами. Самое веселье добавляли те шрамы, которые появлялись на его теле, когда Вани не было рядом. И вот они причиняли боль. Они были длиннее, глубже и кровь из них приходилось останавливать довольно долгое время. Ваня обсуждал брата с посторонними и в весьма нелестных тонах. На теле Дани ни разу не появилось ни одного, даже малейшего засоса. Иванов ни разу не сказал о нем ни одного хорошего слова. Это причиняло реальную боль, которая была куда хуже физической. Да-да, та самая, знаменитая на весь мир- душевная боль. Когда брата не было рядом, Даня захлебывался в слезах. Он рыдал так долго и усердно, что глаза элементарно высыхали и слез не оставалось. Тогда он садился, смотрел пустым взглядом в стену и пытался структурировать свои мысли. Его соулмейт- его брат, Ваня. Ваня делает вид, что не плохо относится к братишке. И постоянно обсуждает его за глазами. Насмехается, оскорбляет. Ненавидит. Даню ненавидит его же родственная душа. Обычно на этой мысли в парне просыпалось второе дыхание, и он вновь начинал рыдать. И однажды его это задрало. Он пошёл в ванну, встал перед зеркалом и увидел раскрасневшееся лицо, припухшие губы, покрасневший нос и глаза, покрытые паутиной лопнувших сосудов. Даня ненавидел своё отражение, ненавидел себя, как и его пара ненавидела его. И в один момент он лопнул. Просто эмоции его переполнили, он раскрошил кулаками это чертово зеркало. Даня нашёл золотую жилу. На душе наступила блаженная пустота. Он помог Ване. Причинил себе ещё больше боли и смог оглушить свои чувства. Теперь, каждый раз, когда на нем появлялись шрамы от Вани, он не пускался в слезы, он шёл в ванну, брал бритву брата и добавлял царапин. Нет, он не преследовал цель убить себя. Он просто так успокаивался. Также, Даня придумал ещё одну игру для большего самоунижения. Каждый раз, когда Ваня добивался чего-то ничтожно малого, он хвалил его. Покрывал тело пары засосами. И за каждое оскорбление в свой адрес Даня дарил своей паре ещё больше слов обожания. Даня действительно любил свою пару. Зачем они оба причиняли Дане столько боли? Но зачем Ваня причинял ему столько боли? Зачем, Ваня? За какие грехи, черт тебя дери? *** Даня хотел провести в подобной обстановке ближайшие два года, а потом уехать учиться в столицу и никогда не возвращаться. Не видеть в глаза своего чертова братишку и ничего ему так и не сказать об их связи. Да, это была бы хорошая месть. Ваня будет всю жизнь ненавидеть брата и искать пару. Он так ни о чем и не догадается. Гениально. И все бы так и произошло, если бы не одна глупейшая оплошность. *** Мальчики часто ссорились из-за всяких глупостей. Сейчас такой глупостью была Эля. Скажу по секрету, она особо не нужна была ни одному из них. Но они упорно перетягивали её, словно два сытых, травоядных животных связку сосисок. Причиной ссоры вновь стала Ариэль, с разницей от предыдущих стычек лишь в том, что зверушки заигрались в это «перетягивание каната». — Я тебе сто раз повторял, чмошник, не смей даже думать о ней, Ботан озабоченный. Два шрама в сторону Дани. — Да не смотрел я на неё! Нафиг она мне вообще нужна? Ноль шрамов Ване. — Кому ты пиздишь, трепло? Я видел твой вожделенный взгляд. Признайся, наяриваешь на неё по ночам, дрочила?! Опять два Дане — Вань, успокойся — Не успокаивай меня, блять. Сука, как же я тебя ненавижу. Мудила, прекрати портить мне жизнь. Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя! Пять шрамов Дане. И все они ровной колонкой рассекли щеку парня. Ваня заметил это сразу и растерял всю свою злобу. Он был в полнейшем шоке и к границам его разума медленно подкрадывалось понимание. Однако эти шрамы разрушили не только гениальные планы Дани, но и его терпение. — Да катись ты нахуй! Я тоже тебя ненавижу! Ваня, который уже казалось все осознал, почувствовал боль в запястье, которые окончательно окунули его в чан понимания. — Дань… — Чего тебе? — Твоя щека… И моё запястье. Первые пару секунд в глазах Дани плескалось недоумение. Потом он опустил взгляд на ладонь брата, увидев струйки крови, метнулся к новому зеркалу в ванной. Догадки подтвердились. Ваня все понял. Даня судорожно захлопнул дверь и запер её на защелку, не позволяя брату войти. Он был в ужасе. Это конец. *** Они сидели по разные стороны закрытой двери уже около часа и молчали. Им нужно было время, чтобы все осознать, прежде чем вести переговоры. Первым тишину нарушил Ваня: — Дань, ты ведь знал, так? -… — Дань? — Угу. — И давно? -… — Дань? — Да! Все я знал. Заткнись, умоляю тебя. Ещё три минуты напряжённой тишины, которой можно было решать ножом, словно щелочной металл. — И какого черта ты ничего не сказал? — А зачем? Чтобы ты ненавидел меня ещё больше? — Черт, Данек. Прости, я ведь столько херни наговорил тебе. Я ведь не думал, что все вот так вот… — Забей, Вань. Я не в обиде. — Зря. Стоило бы обижаться и ненавидеть. -… — Дань? — Ты ставил красивые засосы. Я ими каждый вечер любовался, мечтал найти тебя и зацеловать досмерти. -… — Я бы поставил засосы на каждом миллиметре твоего тела. Настоящие, а не эту фальшивку. Если бы я знал, я бы и слова плохого тебе не сказал. Ты… Ты ведь такой классный, Дань. Ты красивый. Ты умный, действительно умный. А ещё ты интересный, с тобой очень круто разговаривать и… — Вань? — Что? — Закрой рот, пожалуйста. Я пытаюсь думать. — О чем? — О том, что нам делать со всей этой ерундой. — Может выйдешь, и мы подумаем вместе? Клянусь, я тебя и пальцем не трону… Выходи, Данёк. Ваня услышал шорох с другой стороны двери и поднялся. Спустя пять минут оказалось, что Ване послышалось и никто и не думал открывать дверь. Иванов был готов слезу от отчаяния пустить. Было действительно больно, что он вот так проебал свою пару. Вдруг, дверь отворилась. Парни смотрели в глаза друг другу несколько секунд. Потом Ваня сделал шаг вперёд и едва слышно прошептал: — Обманул. После губы парней слились в нежном поцелуе. Они наслаждались друг другом около минуты, а когда воздуха перестало хватать, они разорвали его. — Все наладится, Данёк. Обещаю, наладится.