Viva la revolucion

В Норт-блю всегда холодно, а в особенности зимой, и в особенности когда смотришь на чьё-то тело, подозрительно занесённое снегом: сразу же чувствуешь, как холод забирается под тёплый плащ и кусает за бок. — У парня есть стиль, — одобрительно кивнул Ива. — Спасать будем? — Думаешь, ещё можно? — с сомнением протянул Драгон, поплотнее запахивая плащ. Заледеневшие ресницы и не тающий на лице снег наводили на мысли о том, что «парня» стоило бы именовать «телом», и максимум, что они могли для него сделать — похоронить по-человечески, а не оставлять зверью на растерзание. — Сложно, но можно, — сказал Ива после короткого осмотра. — Возможно, от него мы узнаем, что же здесь всё-таки произошло… База пиратов Барреля была разнесена в хлам: не осталось ни одного выжившего. Работали профессионалы, скорее всего — с гранатомётом. Они обнаружили и тела часовых, явно сумевших подстрелить, но не убить одного из нападавших: под снегом виднелась цепочка кровавых пятен, ведущая в сторону. Не так далеко нашлись и следы ночёвки: один, максимум два человека. Провернуть подобное силами столь малой группы — ещё один признак отменной подготовки. Пираты Донкихота с острова уже ушли, как и дозорные. Те вообще причалили и почти сразу же отправились восвояси, что довольно чётко говорило знающим людям: сделка не состоялась. Если Фрукт попал к Донкихоту, приятного мало, но Драгону было совершенно непонятно, почему он оставил здесь тело своего брата. Этот поступок совершенно противоречил всему, что он слышал об отношении Дофламинго к Коразону. «Правило Крови», зверская расправа над каждым, кто хотя бы чихнёт в его сторону, и вдруг того оставляют валяться в снегу, сочтя мёртвым! Живой Коразон казался Драгону выгоднее мёртвого: даже если не ответит на их вопросы, его всегда можно использовать для шантажа. В большом хозяйстве всё пригодится, — так что в конце концов обколотого гормонами Коразона погрузили на корабль. Больше на Миньоне ничего интересного не было. Сведённые судорогой, обмороженные пальцы не желали выпускать револьвер, так что о том, что пациент очнулся, Драгон узнал по грохоту выстрела. Для наибольшего эффекта, произошло это аккурат в три часа ночи. К счастью, пострадал только чуткий сон спящих: как потом рассказал дежурный, Коразон поднял руку, выстрелил в потолок и только после этого открыл глаза. Он был сильно избит и ранен, но прежде всего Драгон обратил внимание на три одинаковых пули точь-в-точь того же калибра, что и у его собственного пистолета: две в груди и ещё одна в животе. Плюс обморожение, переохлаждение и многочисленные следы старых ранений и травм. Любой другой на его месте давно бы умер, но Коразон оказался на удивление живучим типом. Ива избавил его от приметного татуажа — на всякий случай, но всё равно почти три метра роста могли считаться неплохой приметой для опознания. Без боевой раскраски, со слипшимися от пота и зачёсанными назад волосами он был настолько похож на своего брата, что Драгон почти физически чувствовал, как не хватает на его лице очков. — Революционеры, — прохрипел он, увидев Драгона. — С революционерами я ещё не сталкивался. Настолько близко, я имею в виду. И зашёлся в тяжёлом приступе кашля. С простреленными лёгкими это было совершенно не удивительно. Драгон ждал: торопиться ему было некуда. — И как же я к вам попал? — поинтересовался Коразон, немного приподнявшись на кровати. Драгон, как гостеприимный хозяин, даже подушку ему поправил. — Мы нашли тебя на Миньоне, в сугробе, — честно ответил он. — И нам стало любопытно, что ты там забыл. — А что тётушка Цуру? — со странной интонацией поинтересовался Коразон. — Её корабль должен был стоять рядом… Весьма занятная оговорка: вице-адмирал ему, видите ли, «тётушка». Драгон отметил для себя эту странность — на будущее. — Мы пришвартовались уже после того, как дозорные ушли, — ответил он. — Тебя должны были искать, Коразон? Тот скривился, как от зубной боли. — Меня зовут Росинант. Личный номер 01746. Коммандер Донкихот Росинант, работал под прикрытием. Как сам видишь — неудачно. А они даже не стали забирать его труп, не говоря уже о своевременной медицинской помощи. Восхитительно. И папа ещё хотел, чтобы он потратил свою жизнь на выполнение чьих-то приказов! В который раз Драгон убедился, насколько их мир нуждается в революции. — Там со мной был ребёнок, — вдруг спохватился Коразон, лихорадочно облизнув губы. — Мальчик, тринадцать лет. Ло. Он не пострадал? — Не было никакого ребёнка, — удивился Драгон. Кому вообще могло прийти в голову взять с собой ребёнка на боевую операцию? Ах, конечно: коммандеру Донкихоту. — Только трупы, следы боя, кровь и ты. Детских трупов тоже не было. — Надо вернуться и найти Ло! — потребовал Росинант, пытаясь выбраться из-под одеяла. Смахнул с тумбочки стакан с водой, чуть не рухнул сам. На лбу у него тут же проступил пот, глаза лихорадочно блестели. Что ему там вколол Ива? — Почему? — как можно спокойнее спросил Драгон. Он был революционером, а не альтруистом. У него хватало своих дел; спасти целую страну в любом случае важнее одной-единственной жизни. Вот Коразона он уже спас, на свою голову. Кто его знает, что это за Ло такой. Учитывая компанию, в которой он находился… — Но он же там совсем один! — возмутился Коразон. — Обоснуй получше, — предложил Драгон. Коразон долго мялся, отводил взгляд, но потом со вздохом признался: — Он съел Опе-Опе... Услышав это, Драгон понял, что у него просто не осталось другого выхода. — Хорошо, мы вернемся за твоим Ло. Но ты должен будешь всё мне объяснить. — Согласен вступить в твою армию, — ухмыльнулся тот. — Надеюсь, в ней нет детей? — Нет, — подтвердил Драгон. — На корабле — нет, а вот в Балтиго — есть. — Вот мля… — со стоном откинулся на подушку Коразон. — Опять! *** Они развернулись и пошли обратно к Миньону, как только пополнили запасы продуктов и питьевой воды. Коразон — называть его иначе у Драгона пока получалось через раз на третий — уже начал вставать с постели, пошатываясь ковылять по палубе, с грохотом пересчитывать копчиком ступеньки лестниц. Высокий, худой, нескладный — как его только в Дозор взяли? Как он пережил учебку? Как? Драгон решительно не понимал. Зато понимал кое-что другое: бывший коммандер охотно делился всем, что знал — как о Дозоре, так и о пиратах, и даже о Джокере: ещё одной ипостаси своего брата, активно подминающей под себя чёрный рынок. А на высказывания вроде «Дядюшка Гарп, конечно, очень клёвый — если не угробит тебя на тренировке, обязательно угостит печенькой!» Драгон старался не реагировать. Лидер мировой революции должен быть суров и стоек! Драгон годами тренировал непоколебимое выражение лица, и не мог позволить подобной ерунде его смутить. При этом какая-то часть его сознания конвертировала «дядюшку Гарпа» в «только ещё одного братца мне не хватало!». Драгон искренне полагал, что быть единственным ребёнком в семье совсем неплохо. Наличие брата у жены он ещё мог пережить — как показала практика, в буквальном смысле, и радости это ему совершенно не принесло. Теперь вместо него появился Коразон, то есть Росинант, и Драгон с каждым днём всё яснее понимал, что за каждый добрый поступок надо расплачиваться. Они перекопали сначала каждый сугроб на Миньоне, а потом — и все сугробы на двух соседних островах. Нашли заначку Барреля с деньгами и оружием. Нашли следы стоянки браконьеров. И то, и другое в хозяйстве вполне могло пригодиться, Драгон не отрицал, но никаких детей или их следов обнаружено не было. Коразон, то есть Росинант, носился по всему острову, лично проверил каждый сугроб — иногда задницей, а иногда физиономией, — но тоже ничего не нашёл. Он бегал, нелепо размахивая руками, как огромная неуклюжая птица, у которой никак не выходит взлететь. «И слава всем Богам, — думал Драгон. — Если бы он ещё и летал...» О том, откуда взялся Ло, Коразон говорил неохотно. Сирота, в десять прибился к пиратам Донкихота — что уже само по себе та ещё рекомендация, — но последний год провёл с Росинантом, они там что-то вместе искали. Почему именно он съел Опе-Опе? Лучше всего этот Фрукт работает в руках врачей, а Ло стал бы отличным врачом, если бы... то есть, его отец был врачом, и Ло тоже собирался, и книжки умные читал, и вообще. Какие-то выводы можно было сделать даже из скудного бессвязного лепетания: обстоятельства, при которых осиротел Ло, во-первых, весьма сомнительны, а во-вторых — сильно подействовали на психику ребёнка: иначе зачем ему самому идти к пиратам, да ещё к таким? Ло нуждался в помощи, скорее всего, в медицинской: в газетах за последний год появлялось подозрительно много заметок о сгоревших или другим образом пострадавших больницах, а сравнивая их фотографии с тем, что осталось от штаба Барреля... Вывод напрашивался очевидный: Ло был из Флеванса. Это объясняло и степень шокового воздействия на психику. Раз врачи не могли вылечить Свинцовую болезнь, Коразон увёл из-под носа у брата Опе-Опе. Самоотверженно и достойно уважения. И теперь самый опасный в мире Фрукт был у смертельно больного ребёнка, находящегося вдобавок неизвестно где! Впрочем, может быть, что уже у совершенно здорового — физически — ребёнка, на глазах у которого убили единственного человека, который пытался ему хоть как-то помочь. Вздохнув, Драгон велел снова выйти в море. Ло выжил во Флевансе, выжил у Дофламинго, пережил Миньон. Одно то, сколько он протянул со смертельной болезнью, уже доказывало: этого мелкого засранца не так-то просто угробить. А уж куда он подевался… тут Драгон был уверен: однажды он развернёт свежую газету, и оттуда выпадет розыскная листовка с фотографией повзрослевшего Ло. У человека, пережившего геноцид, нет причин оставаться на одной стороне с Правительством. А там, глядишь, удастся и его привлечь к доблестному делу революции. Тем временем Коразон, то есть Росинант, впал в депрессию. Он вздыхал, вспоминал, как его подобрал «дядя Сенгоку», рассказывал, какое чудовище его «братик Доффи», и болтал другую чепуху в таком духе. Но Драгон слушал внимательно, потому что среди потока сентиментальщины порой попадалась и важная информация. Росинант говорил, говорил, говорил, и замолкать не желал совершенно. Как он вообще столько лет притворялся немым? Или наоборот — намолчался на всю жизнь вперёд, и теперь компенсирует? Пока это шло исключительно на пользу делу: такого шикарного информатора, знающего всё и про всех, у них до сих пор не было. — ...Ло в любом случае нельзя было оставаться с Доффи, — продолжал стенать Росинант. — Как только тот узнал бы его настоящее имя, непременно захотел бы от него избавиться. Он слишком серьёзно относился к сказкам и легендам, а Ди — заклятые враги богов, Ди приведут в этот мир Бурю! — Да-да, конечно, — кивнул Драгон. — Буря — именно то, чем я занимаюсь, можно сказать, профессионально. А в тех сказках что ещё говорится? А то мне мама в детстве другие рассказывала. Росинант полулежал в кресле, вытянув свои длиннющие ноги так, что о них каким-то волшебным образом спотыкались абсолютно все, даже те, кто спотыкаться не умел в принципе. Выражение лица его было скорбно, а взгляд полон страдания. Ему бы в театре выступать с таким-то талантом, подумал Драгон. Он ведь и впрямь был талантлив — столько лет водить за нос брата, сливая информацию Дозору, и провалиться только после демонстративного мятежа! Вдобавок ко всему, стрелял он просто поразительно метко: даже навскидку, даже падая, когда в очередной раз поскальзывался на ровном месте. — Ну хорошо, — вздохнул он. — Хуже всё равно уже не будет. Всё началось с нашего папы: он верил во всеобщее равенство, в мир равных возможностей и светлое будущее. — Достойный человек, — согласился Драгон. Идеи «папы» вполне соответствовали планам Революционной армии. Каким образом это было связано со сказками про Ди, пока было неясно, но Росинант часто начинал рассказы слишком издалека. — Был. Доффи застрелил его: приставил дуло пистолета к затылку и выстрелил, — бесцветным голосом сказал Росинант. — Но это было немного позже. Уже после того, как папа отказался от привилегий Тенрьюбито и мы переехали из Мариджоа. Порадовавшись, что сидел, а потому не упал, и что ничего не пил, а то бы поперхнулся, Драгон выпустил из пальцев отломанный подлокотник кресла, стараясь выглядеть как можно более спокойно и естественно. — Ди — заклятые враги богов, а кто у нас имеет привычку именоваться богами? — невесело усмехнулся Росинант. — В детстве нас пугали, что если мы не будем слушаться, страшные, кошмарные Ди придут и съедят нас. — Никогда не замечал за собой тяги к каннибализму, как и за другими родственниками. За женой и её родственниками тоже ничего такого не наблюдал, — пробормотал Драгон. — Это ж надо такое придумать — съедим! С диким грохотом бывший пират, бывший дозорный, бывший Тенрьюбито Донкихот Росинант свалился из кресла. Драгон почувствовал себя отомщённым. Это было мелочно и недостойно, зато так приятно! — То есть ты — Ди? — спросил Росинант, не торопясь подниматься с пола. Видимо, на всякий случай. — Ди, — кивнул Драгон. — И ты собираешься устроить Бурю? — уточнил Росинант. — По-твоему, Революция не похожа на Бурю? Тот крепко задумался. Возможно, вспоминал мамины сказки и папу-пацифиста, возможно — брата-отцеубийцу. Но Драгон всё-таки надеялся, что тот думал о славном деле мировой Революции. — И этот твой Ло, значит, тоже Ди? — попытался вернуть разговор в прежнее русло Драгон. — Поэтому ты спёр его у брата? — Конечно! — горячо воскликнул он. — Не мог же я оставить бедного ребёнка с этим чудовищем?! У него оставалось мало времени, а Доффи и не собирался ничего делать! Пришлось самому. Сам он год таскал мальчишку по больницам, торжественно сжигая их по очереди. Вполне возможно — педантично вычёркивая их из списка. Хотя кто знает, может, у Дофламинго Ло пришлось бы наблюдать что-то более неприятное… — Сейчас я понимаю, что папа многое делал неправильно, — вдруг тихо и грустно сказал Росинант. — Он был идеалист, но одной только веры недостаточно, чтобы изменить мир! Он считал, что мы не должны пользоваться своими преимуществами, что должны жить, как обычные люди… Он даже не представлял, как все на самом деле относятся к Тенрьюбито, не имел ни малейшего понятия, как обычные люди живут, о чём думают… Он просто верил, что может показать — мы ничем от них не отличаемся. В голосе Росинанта слышалось столько боли и горечи, что нетрудно было догадаться: ничего хорошего из идей его отца не вышло. — Лишившись привилегий, мы лишились и защиты, но не людской ненависти, — продолжал он. — Я по-прежнему верю, что папа был прав в главном: люди должны быть равными — хотя бы изначально. Не должно существовать классов или сословий, от рождения наделённых иными правами! Именно в этом и кроются причины той злобы, что вылилась на нас. Он никому не хотел причинить вреда, просто собирался показать, что мы такие же, как и все. Доказать кому-то, быть может… тогда я был слишком мал и почти ничего не понимал. — Но ты пошёл служить в Дозор, — заметил Драгон. — А там сложно думать о равенстве, полагаю. Субординация, приказы Мирового Правительства — да вот хотя бы Охару вспомнить! Уже скоро десять лет будет, но подобные вещи не стираются из памяти так просто. — Будто у меня был выбор, — хмыкнул Росинант. — Мама умерла. Мы с Доффи хоть как-то пытались раздобыть еду, папа пытался связаться с… родственниками, а мама… она никогда не отличалась крепким здоровьем. И тогда Доффи застрелил папу. Никогда не мог понять — зачем? Если не хотел больше оставаться с нами, мог бы просто уйти. Но он его застрелил. Драгон слушал молча, давая возможность выговориться. Росинанту это явно было важно: вряд ли ему предоставлялось много возможностей прямо говорить о подобных вещах. А Драгон — революционер, самый разыскиваемый преступник. Кому он может проболтаться? — Потом… о, потом Доффи… я тогда испугался и сбежал, так что не знал, что он сделает дальше, — Росинант пошарил по карманам, нашёл зажигалку и мятую сигарету. Когда он прикуривал, его руки дрожали. — Доффи отрезал папе голову и принёс на Мариджоа, но они всё равно не позволили ему вернуться. Меня тогда подобрал дядя Сенгоку, ну а там — сам понимаешь, кем ещё я мог стать? Он опустил голову. Отросшая чёлка скрыла глаза, сигарета нервно подрагивала в пальцах. Кем он мог стать? Вообще-то интересный вопрос. Драгон же не стал дозорным. — Доффи было десять, он с самого начала не хотел понимать, что происходит. Спрашивал, где наши рабы, почему нам не кланяются… — Росинант надтреснуто, горько рассмеялся,. — Люди одинаковые, и кровь у всех одинаково красная: никакой разницы, что бы там Доффи себе не думал. Он по-прежнему верит, что весь мир принадлежит ему по праву! На Мариджоа его не пустили, чтоб доказать: папа ошибался. Чтобы ни у кого больше не возникало мысли хотя бы попытаться что-то изменить. А он до сих пор верит. Он сидел и курил, стряхивая пепел на пол, но хоть не поджёг ничего: уже неплохо. Одежда была ему не по размеру, и Драгон как-то отстранённо подумал, что стоит раздобыть что-то более подходящее. Свою шубу и шапку Росинант сам выкинул за борт — сказал, что он больше не Коразон. Рубашка восстановлению не подлежала, да и штаны изрядно пообтрепались. Глядя на него, Драгон думал отчего-то про Луффи. Как он там? Папа должен о нём позаботиться. Это было неуместно, неправильно, но Драгон считал, что оказался лучшим отцом, чем отец Росинанта: когда он захотел что-то доказать всему миру, то не стал впутывать в свои дела семью. — Ты тоже думаешь, что нас надо убить уже за то, что мы родились? — Нет, — покачал головой Драгон. — Но и вставать перед кем-то на колени только из-за крови, текущей в чужих венах — путь, ведущий в никуда. Твой отец верил в хорошие вещи. — Но он не умел за них бороться. — Смяв окурок в кулаке, Росинант зажмурился. — А ты — умеешь. Так что я останусь не только потому, что ты меня спас — за это я уже сполна выболтал всякого, правда? — Добро пожаловать в Армию, — ответил Драгон и протянул руку. Ладонь Росинанта была гораздо больше его собственной. Рукопожатие вышло уверенным и твёрдым. — Доффи как-то сказал, что слабаки не выбирают, как им умирать, — не отпуская руки, сказал Росинант. — Но я пока не умер. — Значит, ты не слабак. *** Рассказ Росинанта не шёл из головы. Мир давно уже стоял на самом краю: его только нужно было подтолкнуть. Миру нужны были перемены, революция, Буря, если господам Небесным Драконам так больше нравится. Драгон делал то, что считал необходимым, чего требовало всё его существо. От того, что он Ди? Кто знает. По его наблюдениям, все Ди — в большей или меньшей степени — были одержимыми сумасшедшими. Даже его Элла, душа его Эммануэла, если смотреть правде в глаза, никогда не могла остановиться, захотев чего-то действительно сильно. Она мечтала о мире, в котором все будут счастливы, — а потому Драгон, похоронив жену и отдав сына в заботливые папины руки, принялся делать мир таким, каким хотела его видеть она. Где они все? Чокнутый братишка Эллы кончил жизнь на эшафоте, Весельчак Джолли — гниёт в Импел Дауне. Драгон пока держался, но насколько ещё его хватит? Они думали, что смогут сделать мир лучше: каждый по-своему. Когда они в последний раз собирались втроём? Драгон не мог вспомнить, и от этого болезненно сдавливало грудь. Но слова Росинанта несли в себе надежду: если даже среди Тенрьюбито нашёлся человек, видящий необходимость изменений, значит, миру и вправду нужна Революция. Мир нуждается в ней, как больной в лекарстве. Спустить дурную кровь, прочистить раны. Драгон не боялся запачкать руки: знал, что иначе ничего не получится. Он следил за газетами, новостями, слухами. Рыжий пройдоха Шанкс подозрительно зачастил на один остров, но где-то с полгода назад, сделав торжественный круг по Ист-блю, вернулся на Гранд Лайн. Шанкс явно занимался контрабандой Дьявольских Фруктов, но Ист-блю — странный выбор для таких дел. Он искал что-то, целенаправленно и методично, а теперь ушёл. Нашёл, что хотел — или, как и Драгон, пришёл слишком поздно? Потом будет видно. — Почему Ист-блю? — спросил Росинант. Он снова курил. Он вообще переводил целую кучу табака, но за каждую сигарету цеплялся так, будто только она и помогала ему стоять ровно. Без перьевой шубы стало меньше пожаров, хотя время от времени он все равно поджигал отросшие волосы. Драгон отметил про себя, что надо бы попросить кого-нибудь, да вот хоть Инадзуму, постричь его. Росинант рисковал выколоть себе глаз, попытавшись подровнять чёлку самостоятельно. — А ты считаешь, что здесь нет ничего интересного? — Не знаю, — Росинант пожал плечами. То ли равнодушно, то ли так выглядело его спокойствие. — Если уж считать всех людей равными, то и не надо делить, из какого они моря. Одного вон уже недооценили: родом из Ист-блю, всего один корабль… Теперь у нас Великая Эра Пиратов. — Люди хотят сражаться за свою свободу. — Теперь пришла очередь Драгона пожимать плечами. — Или за золото, — добавил Росинант. — А это уже кому что больше дорого, — не стал возражать Драгон. Они с Росинантом почти каждый вечер разговаривали по часу или два. Это было интересно, временами — полезно. Про своего отца и брата Росинант больше не упоминал: будто выговорился, выплеснул всё, что его мучило, и успокоился. Зато теперь иногда смотрел на Драгона так, будто о чём-то усиленно думал. — Что, изучаешь страшных и ужасных Ди в естественной среде обитания? — попытался пошутить Драгон. В последнее время шутки у него не особо получались. — Не совсем. Скорее пытаюсь понять, чем Ди отличаются от прочих, — признался Росинант. — Думаю, что у тебя общего с Ло. — И как? Много? — Драгону действительно было интересно сравнить впечатления. — Сложно сказать, пока вижу только упрямство, — ответил тот. — Такое… очень особенное. Способность настоять на своём, несмотря ни на что. Наплевав на чужие ожидания, на свою выгоду и удобство, вы продолжаете идти вперёд. — «Одержимые сумасшедшие», я это так называю, — кивнул Драгон. — Вспоминая всех Ди, которых встречал, я могу честно сказать, что мы одержимые сумасшедшие. Мы не можем не драться за то, что считаем правильным. — И многих Ди ты знаешь? — подался вперед Росинант с неподдельным интересом во взгляде. — Ты, вроде, про жену говорил… — Да, она тоже была Ди. Она умерла. — Прости, я не знал, — тут же стушевался Росинант. — Если тебе неприятно… — Я скучаю, но мне сейчас не с кем о ней поговорить. В детстве я дружил с парой ребят, — но все они были Ди, и никто из нас не умел жить тихо. Один в тюрьме, другой казнён. Я — в розыске, и за мою голову назначена солидная сумма с кучей нулей на конце. Две девушки были, обе родами умерли. Ди не созданы для лёгкой жизни. — «Одержимые сумасшедшие», — повторил Росинант, будто смакуя формулировку. — Красиво звучит! Но о таком хорошо в книжках читать. Жить, всё время ведя войну с целым миром, слишком тяжело. — Кому как. Мой отец всегда ведёт себя так, будто ему это нравится. Будто он кайф ловит от того, что всё делает по-своему. — Звучит чертовски похоже на дядю Гарпа, — вдруг рассмеялся Росинант. — Но он ведь тоже Ди, наверно, в этом все дело. Драгону пришлось постараться, чтобы промолчать в ответ. Подставлять папу не хотелось: он верил в свою справедливость и сражался за своё правосудие, так же, как Драгон верил и сражался за Революцию. Потому-то он и пользовался только именем. То, что они не согласны друг с другом, ничего не меняло. — Чтобы быть упрямым и идти к цели напролом не обязательно быть Ди, — перевёл он тему. — Ты же смог спасти Ло, достал для него самый сильный Фрукт. Улыбка на лице Росинанта тут же увяла. — Знаешь, такое чувство, будто это упрямство Ло давало мне силы, — признался он. — Ради себя я бы так не смог. *** Родной город, как и всегда, вызывал у Драгона одновременно радость и ненависть. В недобрый день он вернулся, — в недобрую ночь, когда небо окрасилось огнём пожара. Горел Серый Терминал, а город закрыл ворота. Улицы были пустынны: только в одном из переулков лежал ничком мальчик лет десяти. Одет, как дворянин, но весь в ссадинах и синяках, будто его кто-то долго бил. Рядом валялся обрезок водопроводной трубы. — Этот пожар — дело рук дворян и королевской семьи, — с трудом сказал он, когда Драгон спросил его, что случилось. — Этот город… воняет сильнее Серого Терминала. Воняет прогнившими людьми! Пока я здесь, мне не стать свободным. И мне так стыдно, что я был рождён дворянином! Он рыдал и хлюпал заклеенным пластырем носом, и во взгляде было такое отчаяние, какое не у каждого взрослого можно увидеть. Всего лишь ребёнок, а говорит такие слова! Ист-блю — самое мирное из морей? Как бы не так! Под маской благополучия здесь происходили ужасные вещи. И самое страшное — до этих отвратительных и неприглядных сторон жизни никому не было дела. — Я понимаю тебя, ведь я тоже здесь родился, — сказал ему Драгон. — Но у меня пока недостаточно сил, чтобы изменить эту страну. — Вы правда меня слушали? — удивился мальчик, вцепился пальцами в плащ, глядя широко распахнутыми глазами. Будто бы до сих пор никто его не слушал. Не слышал его. — Да, и я запомню твои слова, — пообещал Драгон. Мальчик потерял сознание. Он был уставшим, измотанным и избитым. Бежал от несправедливости к свободе. Напомнил Драгону самого себя в детстве: его собственное удивление и непонимание, почему люди ведут себя так, как ведут… Он думал, что с этим городом что-то не так. На самом деле — не только с этим городом, не с ним одним… Драгон перебинтовал мальчика и усадил поаккуратней. У него хватало дел: надо было вывести людей из Серого Терминала, спасти как можно больше. — Ты будто знал, что здесь происходит, — заметил Ива. — Тебя что-то связывает с этой страной? — Она как уменьшенная копия всего мира, — ушёл от ответа Драгон. — В мире, где одни люди с такой лёгкостью убивают других, никогда не будет счастья. Но однажды я смогу это изменить. Смогу изменить весь мир. И снова вспомнился тот мальчик из города, что так отчаянно хотел быть свободным. Может, стоило забрать его на корабль? Может быть… Нет. Рядом с ним слишком опасно для ребёнка. Он подошёл к борту, вскинул вверх кулак и крикнул: — Все, кто желает вместе с нами бороться за свободу — поднимайтесь на борт! Они поднялись все. *** Ива, конечно, будет ругаться на его задержку, но Драгон почему-то захотел посмотреть на визит Мировой Знати. Не то что бы ему так уж хотелось увидеть Тенрьюбито собственными глазами — видел уже, да и Росинант не первый месяц с ними, хоть воспринимать его как Тенрьюбито не очень получалось. Нет, хотелось посмотреть на людей — на их реакцию. Чистый, разукрашенный город, нарядные люди с флажками, ковровая дорожка. Все такие счастливые. И никому нет дела до того, сколько народу не смогло выбраться из Серого Терминала: ведь Драгон был не всесилен. Счастливая толпа не сомневалась, что люди — тоже мусор, который можно сжечь. Это было отвратительно. Но ещё хуже стало, когда от пристани отчалила лодка. Тот самый мальчик, что так хотел быть свободным, вышел в море — навстречу кораблю Тенрьюбито, и Драгон сразу понял, чем всё закончится. К берегу прибило обгоревшие обломки и обрывки пиратского флага — скрещенные кости и синяя буква S. Знакомая шляпа плавала на поверхности воды. Драгон еле успел его вытащить. Такой маленький, казалось, он вообще ничего не весил; Драгон боялся, что если сожмёт его хоть немного крепче, то переломает все кости. Конечно, Ива ворчал на него, — но увидев спасенного, сразу же замолчал. Все суетились: целая толпа мужиков, и никто не знает, как обращаться с ребёнком. Драгон отчётливо вспомнил панику, накрывшую его, когда он впервые взял на руки Луффи. Крошечный свёрток — всё, что Элла оставила ему после себя. Конечно, этот мальчик был старше, но всё равно ему стало как-то не по себе. Они пришвартовались у острова неподалёку. Местное додзё поделилось продовольствием; Драгон и не думал, что к ним присоединится так много людей, сколько бы Ива ни говорил, что он всё знал заранее. Мальчик всё не приходил в себя — у него было много ожогов, а ещё он, кажется, сильно ударился головой. Нужно было решать, что с ним делать дальше: оставить здесь, вернуть домой? Драгон никак не мог отделаться от мысли, что это он виноват. Он мог забрать ребёнка раньше, и тот остался бы цел! — Как же меня тошнит, — пробормотал Росинант, навалившись на фальшборт. Сигарета в его пальцах дрожала сильнее обычного. — Как же меня тошнит от мысли, что я мог бы стать таким же! Они были похожи, вдруг понял Драгон. Не потому что оба блондины, а потому что мальчику стыдно, что он родился дворянином, тогда как Росинанта тошнит от того, что он Тенрьюбито. — Люди — не кровь, что в нас течёт, а выбор, который мы делаем. — Драгон похлопал его по плечу. — У тебя же есть опыт общения с детьми. Подежуришь рядом с ним? Окурок выпал у него изо рта, и Драгон тут же его затоптал — на всякий случай. — С ума сошёл? — возмутился Росинант. — Терпеть не могу детей! — А как же Ло? — хмыкнул Драгон. — Это другое, — отвернулся тот. — Просто посиди с ним. Позовешь врача, когда он очнётся. *** Он очнулся от боли. Голова будто на кусочки раскалывалась, все тело ломило. Открыть удалось только один глаз. — Где я? — с трудом спросил он. Язык почти не слушался, во рту было сухо. Рядом что-то грохнуло; он повернул голову и увидел сидящего на полу высокого мужчину. Рядом валялся опрокинутый стул. — Блин, кажется, я задремал, — пробормотал мужчина, поднимаясь на ноги. Он действительно такой высокий или только казалось? — Ты на корабле, парень. Как себя чувствуешь? Позвать врача? — Воды, — попросил он. Пока мужчина наливал воду в стакан, расплескал полграфина, но сесть помог на удивление бережно. — На твоих вещах было написано «Сабо». Это твоё имя? — Я не знаю, — удивлённо сказал он. — Я ничего не помню. Стакан в руке задрожал, плеская водой на одеяло, и мужчина забрал его, поставил на тумбочку. — Пойду, позову врача, — сказал он. — И Драгона. Пусть думает, что делать. Драгон оказался мужчиной в зелёном плаще и с татуировкой на лице. С ним пришла целая толпа странного народу, но все они наперебой спрашивали, как он себя чувствует. — Первый раз я встретил его в Верхнем Городе Гоа, — сказал Драгон. — Он явно из знатной семьи. — Давайте вернём его домой? Родители, должно быть, ужасно беспокоятся! — предложил кто-то. — Нет! — будто само вырвалось у него. Он вцепился в край плаща стоявшего рядом человека. Они все были такие странные, но рядом с ними он не чувствовал страха. — Я не хочу возвращаться! Не помню, почему, но точно знаю — мне нельзя возвращаться домой. — Но не можем же мы вечно держать тебя на корабле? — развёл руками ещё один странный тип. Он был высокий, с огромным накрашенным лицом и синими волосами. — У нас и свои дела есть! — Тогда просто отвезите меня куда-нибудь. — Но ты только ребёнок. Не можем же мы просто высадить тебя и всё! Слёзы сами потекли из глаз. Он не понимал, почему, но знал, что нет ничего хуже, чем возвращение домой. — Умоляю вас. Они смотрели на него: кто с удивлением, кто с сочувствием. Странные люди с оружием, высокие и низкие, одетые по-разному. Один был такой огромный, что походил на медведя. А тот мужчина, что сидел с ним, подпирал стенку у самой двери и мял в пальцах сигарету. Единственный, кто на него не смотрел. — Что будем делать, Драгон? — спросил синеволосый тип. — Он останется, — сказал тот, развернулся и вышел, больше ничего не добавив. Они называли его Сабо, потому что так было написано на вещах. Сабо так Сабо. Это было неважно, главное — он не вернётся. Накрашенный здоровяк, Иванков-сан, был шумным, но заботливым. И больше всех причитал, что после случившегося у Сабо останутся шрамы. Корабль, на котором он плыл, потопили: так сказал Драгон-сан. При таких тяжёлых ранах не удивительно, что он ничего не помнил. Пока ему запрещали вставать с постели, с ним сидел тот же мужчина, что был рядом при его пробуждении. Росинант, такое длинное имя, Сабо сразу же спросил — а можно ли сократить? Роси-сан? Тот посмотрел на него из-под кудрявой чёлки и кивнул. Иногда Сабо казалось, что он ему не нравится. Он даже как-то слышал, как Роси-сан спорил с Драгоном: — Это прекрасно, что ты его спас, но почему позволил остаться? — А что ещё я должен был сделать по-твоему? — Не знаю. Но война не место для детей! — возмущался Роси-сан. — Я слишком хорошо помню, чем это для них заканчивается. — Но ещё ты должен помнить, как важно, чтобы кто-то помог, если ты попал в беду. Сколько тебе было? — невозмутимо возразил Драгон-сан. — Почти девять. — Сабо, кажется, лишь немного больше. «Война — не место для детей», вот что тогда запомнил Сабо. Роси-сан не хотел, чтобы он видел войну, а не просто Сабо ему не нравился. Корабль, на котором они плыли, принадлежал Революционной Армии; они плыли в штаб-квартиру, на Балтиго. Они плыли на Гранд Лайн. Революционеры сражаются за то, чтобы все могли быть свободными. Сабо это нравилось. Пусть он про себя ничего не помнил, но чувствовал, что свобода — это очень важно. За свободу он тоже хотел сражаться! Роси-сан много курил, много падал и всё время что-то ронял. Но вся его неуклюжесть была направлена как-то вовнутрь, а не во вне. Он падал сам, а не ронял других, он поджигал окурком собственную рубашку, а не шторы на окнах. А ещё, когда Сабо только-только разрешили выходить на палубу, Роси-сан, чтобы его развлечь, на спор подстрелил чайку, попав ей точно в глаз. Просто вскинул руку, почти не глядя, и попал. Это было так круто! Они все были крутые, каждый по-своему, и все очень разные, потому что свобода — ещё и право быть таким, каким хочется. Никакой формы и почти никакой дисциплины. Драгон-сан поначалу казался Сабо очень мрачным, но и он был добрым, просто не любил, когда ему об этом говорят. Он был главой Революционной Армии, и это накладывало на него ответственность за них всех. Сабо не помнил, как жил раньше, и, наверное, именно поэтому так легко влился в корабельный распорядок: ничего другого он не знал. Помогал на камбузе чистить овощи, учился вязать узлы, что-то ещё по мелочи — до серьёзного его не допускали. Роси-сан по камбузу не дежурил никогда: ещё бы, тут столько острых предметов! Но заглядывал время от времени, проверить, поболтать. Он вообще по нескольку раз в день находил Сабо, будто желая удостовериться, что с ним всё в порядке. — Драгон сказал, что ты из знатной семьи, — заметил он как-то. — А ты неплохо управляешься с картошкой. Сабо только плечами пожал. Чего тут сложного-то, картошку почистить, когда ножи все острые? — Я знаю, что мне нельзя возвращаться, — ответил он. — Может, я уже сбегал? Роси-сан пристально посмотрел на него и сунул в рот сигарету. Он всегда так делал, чтобы не молчать просто так. — Чем бакштаг отличается от бакштова? — спросил он вдруг. Он часто так делал: перескакивал с темы на тему и задавал вопросы о том, что рассказывал, проверял, как запомнилось, — так что Сабо не удивился. — Бакштов — это трос, который выпускают за корму, чтоб шлюпки привязывать, — пожал плечами Сабо. — А бакштаг — снасть стоячего такелажа… а ещё это курс, когда ветер с кормы и в борт. Роси-сан кивнул, затянулся и сказал: — Правильно всё. Только про курсы я тебе не рассказывал ещё. Что-то ты всё-таки помнишь. — Ну и что? — нахмурился Сабо. — Даже лучше, легче будет. Вот читать, писать и считать мне тоже не надо заново учиться, чем плохо? — Не плохо. Просто я не знаю, что будет, когда ты всё вспомнишь. Ребята успели к тебе привязаться… — А ты? — А я к одному уже привязался как-то раз, — зажмурился Роси-сан. — Всё, что мне остаётся — надеяться, что он жив, раз тела мы не нашли. Тогда Сабо снова вспомнил, каким голосом он сказал: «Война — не место для детей». Роси-сан тоже был очень добрый, и от этой доброты ему самому было больнее всего. Погода на Гранд Лайн менялась по пять раз на дню, но Драгон-сан что-то такое делал, что им всегда дул попутный ветер. Море пахло солью, йодом и свободой. Каждое утро, вдыхая этот запах, Сабо улыбался. Он был на своём месте. Они шли вперёд, и каждый остров, куда они причаливали, дарил столько впечатлений, что Сабо уже почти не думал о прошлом, которого не помнил. Вместо этого он думал о будущем. *** Из Росинанта вышла на удивление заботливая нянька. Драгон не уставал поражаться. Взять хотя бы как он сам взялся рассказывать Сабо про корабли, разъяснять названия снастей и термины. Ворчал по вечерам, а на утро снова отправлялся его искать. — Этот парень не может быть Ди? — спросил он как-то вечером. — Уж больно похож на Ло: такой же упрямый маленький засранец. — Понятия не имею, — признался Драгон. — Я что, по-твоему, знаком со всеми Ди в мире? А Сабо не помнит ничего. — Ну мало ли, — пожал плечами Росинант. — Вдруг тебе он тоже кого-то напоминает? — Тебя, например, — сказал Драгон, а потом смотрел, как захлебнувшийся дымом Росинант пытается продышаться. — Я совершенно серьёзно. Может, он ещё и вырастет таким же высоким? Тогда вы будете вообще как братишки выглядеть! — Хватит с меня братика Доффи, — простонал Росинант. — Что, не можешь вспомнить ни одного блондинистого Ди? — Могу, почему нет, — возразил Драгон. — Но Джолли женат не был, а Руж, во-первых, была скорее рыжая, а во-вторых — умерла родами. Ребёнок тоже не выжил. Драгон тяжело вздохнул, вспоминая о них. Тогда был очень тяжёлый период: сначала казнили Роджера, потом посадили Джолли, а самого Драгона объявили в розыск, и он не рискнул навестить Руж — не хотел привлекать внимание. К ней отправилась Элла, подождав, пока всё немного утихнет, но пришла слишком поздно: увидела две свежие могилы на кладбище вместо лучшей подруги. Портгас Ди Руж. Портгас Ди Энн. Чего Драгон так и не узнал, так от кого был ребёнок. По датам совершенно не сходилось, ведь Роджер к тому моменту уже почти два года как был мёртв. — Мне скоро станет страшно спрашивать тебя о близких, — заметил Росинант. — Куда ни повернись, везде кто-то умер. — Но мы пока живы и ещё можем сражаться, — нахмурился Драгон. — Вот! — поднял палец Росинант. — Вот об этом упрямстве я и говорил! На Балтиго они прибыли без особых происшествий. Штаб-квартира показалась Драгону милее родного города, что добавляло ему грусти. Росинант быстро заскучал и сам напросился помогать с тренировками. В составленном им плане занятий отчётливо чувствовалась садистская рука папы, но тот так часто вспоминал «дядю Гарпа», что было совершенно очевидно, кто приложил руку к его становлению. Да и план действительно был неплох. Хак был прекрасным инструктором по рукопашной, а Росинант взял на себя огневую подготовку. И даже читал целые лекции о тактике Дозора и пиратских методах противостояния этим тактикам. Кто вообще пустил его на оперативные задания? Сидел бы в учебке, нянчил подрастающее поколение, был бы куда как счастливей! Конечно, он ворчал, что вокруг одни дети и что неправильно заставлять их начинать так рано. Драгон возражал, говоря, что этим детям уже и так пришлось сражаться за свою жизнь. А тут их хотя бы научат, как это делать эффективней. Научат остаться в живых. С групповыми тренировками у Сабо не сложилось: заявил, что будет заниматься сам. Пусть он ничего не помнил, но его тело знало, что делать, как двигаться. Кем бы он ни был, драться Сабо умел, и к тому же оказался гораздо сильнее своих сверстников. Он с интересом слушал всех учителей, много читал и ещё больше тренировался; если и занимался вместе с остальными, то лишь с повышенной нагрузкой. Когда на очередном спарринге он ухитрился стянуть у Хака ремень и тот запутался в собственных штанах, Драгон понял, что Сабо нужны действительно серьёзные тренировки. Он не просто мог вырасти в сильного бойца — он имел все шансы стать одним из лучших! Сабо ничуть не стеснялся своих шрамов. Когда к ним присоединилась Коала, эмблема пиратов Солнца на спине которой закрывала клеймо раба Тенрьюбито, именно с Сабо ей было проще всего сойтись в первое время. Коала тоже была сильная, но даже самым сильным людям тяжело всё переносить в одиночку. Перешагнуть прошлое, оставить там боль и научится смотреть вперёд. Коала постоянно орала на Сабо за то, что он отвлекается и не может долго делать одно и то же, щипала его за щёки. Первый месяц она больше ни к кому сама не прикасалась, — но на них двоих свой след огнём оставили Тенрьюбито. Каждый раз, когда Росинант видел её, то отводил взгляд. Никто, кроме Драгона, не знал о нём всей правды, но он не боялся ненависти к себе — ему стыдно было за своих родственников. Потому он и оставался на Балтиго, старался помочь: чтобы сделать мир хоть немного лучше. Потом Коала ожидаемо легко сошлась с Хаком: после пиратов Солнца рыболюди располагали её к себе куда легче остальных. У неё даже выходили приёмы рыбокаратэ, хотя обычно никто, кроме их расы, не мог этого повторить. Сабо во время спарринга с Кумой отлетел к груде всевозможного оружия, и вытащил оттуда не меч и не копьё, а обрезок водопроводной трубы. Драгон хорошо помнил их первую встречу. Тогда у Сабо была при себе такая же. Он выглядел таким счастливым, когда взял её в руки, прокрутил и бросился в атаку. Правда, Драгон всё равно его вырубил, но не каждый взрослый сможет пройти мимо Кумы и подобраться к нему так близко! Настоящий талант! В семнадцать Сабо уже участвовал в боевых действиях. У него были свои недостатки: он с большим трудом работал с кем-то в группе, сбрасывал вызов, толком ничего не сказав, принимал рискованные решения, лез напролом, но всегда возвращался с улыбкой. — Какая бы у него ни была фамилия, он точно Ди, — по привычке ворчал Росинант. — Только Ди может быть таким психом! Ворчать ворчал, но самые безумные вещи они устраивали вдвоём. Как-то раз во время их очередной вылазки Росинант случайно закурил на пороховом складе — и операцию пришлось перенести на сутки раньше, раз всё равно уже взорвалось. Часто Сабо просто сбрасывал вызов посреди разговора, забыв предупредить, что они ввязались в перестрелку. Или они вообще отправлялись только за информацией, а в процессе, совершенно случайно, поднимали восстание и свергали правительство. Кто из них двоих больший псих, Драгон бы ещё поспорил. Но в чём-то Росинант был прав, а может, Драгон с возрастом стал сентиментальнее: чем старше становился Сабо, тем чаще Драгон видел в нём сходство с Джолли. Но откуда в Гоа мог бы взяться его ребёнок — он ведь родом из Саут-блю, с Батериллы? И Сабо тогда сам сказал: «Мне стыдно, что я был рождён дворянином!», значит, прекрасно знал, кто его родители. — Смотри, смотри! — Росинант однажды утром прибежал к нему, размахивая свежей газетой. — Ло! На розыскной листовке была фотография черноволосого парня в смешной меховой шапке и со здоровым мечом на плече. Трафальгар Ло, Хирург Смерти. Росинант так расчувствовался, что ему пришлось достать платок и отсморкаться. — Он так вырос! — Детям свойственно расти, — согласился Драгон. У него в столе в отдельном ящике лежали обе листовки с Луффи: тридцать и сто миллионов белли. Малыш делал большие успехи! — Как бы я хотел с ним снова увидеться! — пробормотал Росинант, разглаживая на столе дешёвую желтоватую бумагу. От этого и Драгон бы не отказался: иметь на своей стороне человека, владеющего Опе-Опе но Ми, было бы весьма неплохо. Хотя кто знает, как сам Ло отнесётся к воскрешению некоторых мертвецов?.. *** Впервые за много-много лет ему было весело. В Импел Даун не так много развлечений, а побег, да ещё и такой массовый — просто прекрасно! А воздух, господи, какой вкусный воздух снаружи! После испепеляющего жара четвёртого уровня самый обычный воздух и солёные брызги в лицо казались настоящим блаженством. Они захватили конвойный корабль: рыбочеловек снял с петель одну из створок дверей и сказал, что повезёт тех, кто пойдёт на абордаж. Конечно же он отправился с ними, сжимая трофейную саблю! Их было всего пятеро, но этого оказалось вполне достаточно. Только вот вернуться ко входу в тюрьму они никак не успевали, и тогда рыбочеловек — кажется, другие называли его Джимбеем — связался с кем-то из оставшихся и сказал, чтобы все прыгали в воду. Звучало как полное безумие, но он всегда любил такие планы, так что смеялся счастливо, глядя на целую стаю китовых акул. — Кстати, кто ты такой? Ты силён, но раньше я тебя не встречал, — спросил у него тип с логией песка. — Я слишком давно здесь сижу, должно быть, обо мне уже все забыли, — пожал он плечами. — Даже счёт времени потерял, какой вообще год сейчас? — Тысяча пятьсот двадцать второй, — ответили ему. — Жуть какая! Это я что, двадцать лет тут торчу? — ужаснулся он. — Меня зовут Джолли, а как вас, ребята? — Я — Крокодайл, и раньше я был одним из Шичибукай, — представился один из них, а потом показал на стального здоровяка: — А это Мистер Первый. — А я Джимбей, — подтвердил рыбочеловек. — И тоже был Шичибукай, но я высказался против войны с Белоусом, так что меня явно уже лишили этого статуса… — Ух ты, прям целая война? — восхитился Джолли. — Белоус времени не терял, раз у него целая война с Дозором! Интересно, как там другие поживают? Небось, остепенились, переженились и нарожали детишек… Ну, кто в живых остался. Остальные как раз добрались до корабля — киты перекидывали их со спины на спину, Джолли слышал задорный смех и крики ужаса. О, прекрасная атмосфера свободы! — Ура, мы выбрались! — мальчишка в подозрительно знакомой шляпе бросился танцевать победный танец в обнимку с синеволосым парнем, который тоже ходил на абордаж. Его имени Джолли не запомнил: он вообще не понял, зачем тот отправился с ними — толку от него было чуть. — Ещё рано праздновать! — крикнул Джимбей, вставая за штурвал. — Надо убираться отсюда! В этом был смысл: они захватили лишь один корабль, и теперь все остальные будут их преследовать. Конечно, поднятые Джимбеем волны намочили порох, но только вопрос времени, когда дозорные приведут орудия в порядок. Суета приобретала деловой характер: бывшие заключённые разбирали трофейное оружие, тащили из лазарета лекарства, оказывали друг другу первую помощь. Джолли натянул чей-то китель поверх тюремной робы и приладил к поясу ножны. Да, настоящее веселье только начиналось! Ядра ложились уже в опасной близости от них, Джимбей маневрировал, но этого было недостаточно. Джолли взмахнул саблей, разрубая ближайший к ним корабль, но старый, проверенный приём отнял неожиданно много сил. Джолли схватился за борт, пытаясь отдышаться — сердце колотилось как бешеное. — Кажется, я не в форме, — пробормотал он. — Я думал, так умеет только Дракуль Михок, — удивился Крокодайл. — Михок? — переспросил Джолли. — Знакомое имя… кажется, это был очень талантливый мальчик. Рядом кто-то нервно рассмеялся. — Теперь он Шичибукай, — скривился Крокодайл. — Как быстро время летит… — протянул Джолли. Он не успел налюбоваться на небо, на море, а впереди уже вставали Врата Правосудия, нависая и заслоняя собой всё. — Сейчас не время для паники! — надрывался паренёк в шляпе. — Наша главная задача защитить корабль! — Идиоты! — повернулся к толпе Крокодайл. — У нас такой же боевой корабль, как и у них! Открыть ответный огонь! Синеволосый клоун кривлялся, но зато воодушевлял их разношёрстную команду. Джолли выпрямился, собирая силы для ещё одного удара. Чёртов Импел Даун! Подумать только — двадцать лет там проторчать! Неудивительно, что он подрастерял силы без тренировок! Крокодайл отбивал ядра песочным смерчем, мальчишка в шляпе раздувался огромным пузырём — и ядра от него отскакивали, как от резинового мячика. Джолли тоже решил сосредоточиться на защите: лучше разрубить летящие к ним ядра, чем топить один из этих бронированных монстров, так его на подольше хватит. Но атакующих было слишком много, парочка ядер снесла им кормовую надстройку и вызвала панику. Врата Правосудия начали открываться очень вовремя, ещё немного — и пришлось бы идти на таран! А потом, когда они уже были между створок, Врата начали закрываться. — Отлично! Если мы успеем пройти, Дозорные никогда нас не догонят! — радостно гомонили вокруг. — Как же так! Мы же вместе стояли у входа! Как он мог остаться в Импел Дауне? — вдруг крикнул паренёк в шляпе и принялся дёргать Джимбея за воротник кимоно. — Только благодаря Бон-чану мы встретились с Ивой-чан и смогли убежать! И теперь мы собираемся уплыть без него?! — У нас мало времени, — с каменным выражением лица ответил Джимбей. — Но мы же не можем его там оставить! Он наш друг! — Мы оставили там сотни своих друзей! — потерял спокойствие Джимбей и подхватил паренька за шкирку. — Или ты хочешь вернуться, чтобы снова драться с Магеланом? Потеряв ещё больше друзей и кучу времени? Кто-то должен был остаться, чтобы открыть Врата! Продышавшись после вспышки гнева, Джимбей протянул помрачневшему пареньку маленькую Ден-ден-муши. — Можешь поговорить с ним. Когда врата закроются, связаться уже не получится — у неё не хватит мощности. — Бон-чан, — заорал парень, схватив Ден-ден-муши. — Бон-чан, зачем ты снова это сделал? Зачем ты снова пожертвовал собой?! Мы же собирались выбраться вместе! Сколько раз ты будешь меня спасать? Эй, скажи что-нибудь, Бон-чан! — Так тот окама остался там, чтобы открыть Врата? Эй, Братишка Бон, если ты слышишь, ответь нам! Почему ты молчишь? — другие тоже присоединились к крикам, когда поняли, что случилось. — Мистер Два! — закричал парень в сломанных очках, и к нему присоединился клоун. — Как же так? Прости меня за всё! Они оба рыдали: должно быть, тоже хорошо знали этого парня. Да и многие другие тоже рыдали, — даже Джолли, который не знал его, почувствовал трагичность момента. Это было так пронзительно! Но подобная самоотверженность была также невероятно прекрасна. Мир, в котором люди готовы на такие поступки, ещё можно спасти. — Бон-чан, врата закрываются. Нам нужно плыть дальше, — горько сказал парнишка в шляпе, а потом закричал во всю глотку: — Спасибо тебе! И все присоединились к нему. Они кричали «Спасибо» так, что их и без Ден-ден-муши наверняка было слышно. — Муги-ча-а-ан! — наконец-то отозвалась Ден-ден-муши. Она рыдала, но улыбалась. — Спаси своего брата любой ценой! Я знаю, ты сможешь его спасти! — Бон-чан! — тоже разрыдался парнишка, опустившись на палубу. Врата закрылись, и связь оборвалась. Вдоволь нарыдавшись, они выкатили из трюма бочки с пивом и распотрошили запасы провианта. Принялись праздновать счастливое освобождение. Это было дрянное дешёвое пиво, но Джолли показалось, будто он в жизни не пил ничего вкуснее. А мясо! Какое счастье было впиться зубами в кусок сочного мяса! Невероятный кайф, от которого так и тянуло разрыдаться снова. Джолли закинул в рот ещё один кусок, подхватил кружку и пошёл на мостик. Там снова кто-то орал — что-то про войну и Штаб-квартиру Морского Дозора. Наверняка что-то интересное обсуждают. Как же это без него? — Мы уже прошли Врата Правосудия, — объяснял Крокодайл. — Теперь у нас только два пути: В Штаб-квартиру или Эниес Лобби. Весь наш побег был лишь для одной цели — попасть на войну! Кажется, для некоторых это стало новостью. Клоун в панике хватался за голову, с ним рядом снова был парень в треснувших очках. Зато мальчишка в шляпе совершенно серьёзно кивнул: — Да! Впереди нас ждут настоящие сражения! — Мы не знали об этом! — возмутились некоторые заключённые. — Эй, останови корабль! — потребовал клоун, вцепившись в Джимбея. — Лучше вернуться в тюрьму, чем оказаться в эпицентре этой войны! Штаб-квартира и Шичибукай против Белоуса! Джолли рассмеялся, запрокинув голову к небу. — Настоящие сражения и есть настоящая жизнь! Это по мне! В шуме споров вдруг стало слышно вызов Ден-ден-муши: кто-то решил позвонить прямо на корабль. На звук не сразу обратили внимание, но то один замолкал, начиная прислушиваться, то другой, и вскоре над палубой раздавалось только «Плюмплюмплюм». — Кто бы это мог быть? — А сам как думаешь? Это же корабль Дозорных. Мальчишка в шляпе спрыгнул на палубу, подошёл к мачте, в которой был спрятан аппарат. — Давайте сделаем вид, что никого здесь нет? — предложил клоун. Но мальчишка оттолкнул его в сторону, открыл створки, поднял приёмник и совершенно спокойно сказал: «Алло». — Это Штаб-квартира, — ответил Ден-ден-муши. — А я Луффи, — с тем же спокойствием представился парень. — Мы знаем, что на этом корабле сбежавшие преступники. По той информации, что мы успели получить до обрыва связи, были установлены личности двух преступников, ответственных за этот побег. Пират Мугивара Луффи! И пират Клоун Багги! — Что? Здесь два Шичибукая, а один из главных подозреваемых — капитан Багги? — удивились некоторые. — Кто вы такие на самом деле? — Мы недооценили вас, полагая, что вы простые безымянные пираты, — продолжала Ден-ден-муши. — Но как выяснилось, Клоун Багги — бывший член команды Короля Пиратов, Голд Роджера. — Как они узнали? — взвыл клоун. Действительно ведь Клоун, как Джолли с прозвищем угадал! Зато все остальные были в радостном шоке. Надо же, сколько лет прошло, а старину Роджера ещё помнят! Только что это дозорные его фамилию переврали? — Также нам известно, что ты названный брат Рыжего Шанкса, одного из Йонко. Трудно поверить, что человек такой величины смог так долго скрываться. Мы не знаем, что связывает тебя с Огненным Кулаком Эйсом, но уверены, что ты объединился с Мугиварой Луффи для того, чтобы спасти его! Йонко — это серьёзно, а Рыжий Шанкс… кажется, у Роджера был на корабле какой-то рыжий пройдоха! Становилось всё веселее и веселее, Джолли с нетерпением ждал, что будет дальше. Кто такой Огненный Кулак Эйс, он не знал, но вроде бы Луффи затеял всю заварушку ради того, чтобы спасти брата — так что, наверное, это он и есть. — Нам также известно, что Джимбей, Крокодайл, Иванков, а также более 200 других заключенных находятся сейчас на борту корабля. Предупреждаю: мы не откроем Врата Правосудия, так что вы не сможете попасть в Маринфорд! Вам некуда бежать, и выжить вам не удастся! — закончила Ден-ден-муши. — Эй, стой, дозорный! — вдруг потребовал Луффи. Набрал в грудь побольше воздуха и оглушительно громко крикнул: — Я все равно спасу Эйса, чего бы мне это ни стоило! Мойте свою картошку и будьте начеку! После этого он сбросил вызов и захлопнул дверцу. — Ну ты и сказанул! — Да не это главное. Он же бросил вызов самой Штаб-Квартире! — Так, подождите... Капитан Багги! Вы правда были членом команды Короля Пиратов?! — потребовал кто-то объяснений. — И вы правда названный брат Рыжего?! Наш спаситель, оказывается, великий пират! — Вот это новость! — Даже Джимбей не остался равнодушным. — И при этом такой слабак, — добавил Мистер Первый. — В семье не без урода, — пожал плечами Иванков. Джолли узнал его с большим трудом, но так приятно было видеть хоть кого-то пусть и смутно, но знакомого. — Точно, теперь припоминаю... — потёр висок Луффи. — Рейли-сан говорил об этом. — Что?! Ты встречался с Рейли-саном?! Я так давно его не видел! — едва не подпрыгнул клоун. Людям надо во что-то верить. Бывшие заключённые скандировали «Багги», а тот возмущался и орал, что служил всего лишь юнгой. Это было так забавно! Интересно, а как там сейчас их старая компания? Без Роджера, понятно, уже совсем не то, но всё же... — Эй, Мугивара! Мы не хотим плыть в Штаб-Квартиру! И капитан Багги не хочет, так что мы захватываем этот корабль! — кричали из толпы и потрясали оружием. — Не к добру это, — заметил Джимбей. — Давайте я просто всех убью, — предложил Крокодайл, закручивая над ладонью маленький смерч. Бунт — это скучно. Джолли гораздо больше интересовала война и новости о друзьях, а пока все выясняют отношения, можно спокойно доесть. Понаблюдать за сварой из первого ряда он всегда был готов. Вышло довольно забавно: в конце концов клоун — видимо, прикинув все варианты — провозгласил, что собирается на войну, чтобы убить Белоуса и стать сильнейшим пиратом. Ну-ну, на его попытки Джолли тоже с удовольствием посмотрит! — Господа, — сказал он, когда все наконец-то сошлись на том, что корабль идёт к Маринфорду. — А мне кто-нибудь объяснит, в честь чего у нас война и кого мы спасаем? Не то чтобы это как-то влияло на моё желание драться: я всегда за любой кипиш, кроме голодовки. Мне для общего развития. Почему-то все замолчали, будто он что-то не то спросил. Луффи сдвинул шляпу на затылок, растерянно похлопал глазами и сказал: — Я иду спасать своего брата Эйса. Ну, Портгас Ди Эйс по прозвищу Огненный Кулак, он у Белоуса командир второй дивизии. — Портгас? — ошарашенно переспросил Джолли. — Ты сказал Портгас? Мне казалось, у меня нет детей! Луффи распахнул глаза ещё шире, хотя казалось, что шире уже некуда. — Ну, это… Портгас — фамилия его матери, не отца, — сказал он. — Ты-то тут причём? — А как её зовут? — спросил Джолли, облизнув вмиг пересохшие губы. — Как зовут мать этого парня? Руж? — Да, — кивнул Луффи. — Портгас Ди Руж. — Моя сестрёнка! Выходит, у меня племянник есть! — обрадовался Джолли. — Ты знаешь её? Где она сейчас? Когда ты её видел? Луффи подошёл к нему ближе, положил руки на плечи. Глаза у него были сумасшедшие, совсем безумные. — Мне так жаль, — сказал Луффи. Голос у него был надломленный, и Джолли сразу всё понял. — Как это случилось? — Он вцепился в чужие руки. У Луффи не только шляпа знакомая была: у него и рожа, если присмотреться, тоже кого-то напоминала. В голове шумело, и он никак не мог вспомнить. Роджера или Драгона? Или обоих разом? — Скажи мне, почему? Скажи! — Деда говорил, она сразу после родов умерла. — Луффи закусил губу. — Так же, как и моя. У Эйса фотография была, Руж-сан на ней такая красивая и счастливая… По щекам текли слёзы, и Джолли даже не думал их останавливать. Этого не могло быть, потому что быть не могло! Ему казалось, что палуба уходит из-под ног. Пошатнувшись, он неловко сел, скорее даже рухнул на палубу, схватился за голову. Если у него больше почти никого не осталось… зачем ему свобода? Неприятные, неправильные мысли. У него больше нет сестры, но есть племянник: нужно было цепляться за эту мысль, искать хорошее даже в самом плохом. Луффи стоял рядом, смотрел с сочувствием и интересом одновременно. — А ты?.. — спросил его Джолли. — Я Луффи, Монки Ди Луффи. — Деда, значит, рассказал… — Джолли попытался собрать мысли в кучку. — А хоть отец-то твой живой? — Где-то с полгода назад точно был, — пожал плечами Луффи. — Я его в Логтауне видел, мельком. — Ну хоть кто-то, уже не так одиноко будет, — с облегчением вздохнул Джолли. — И племянник есть, да! Надо спасать, а то что он вообще в Маринфорде забыл? — А его там казнить собираются, он же пират! — бесхитростно ответил Луффи. — И из-за этого Белоус идёт войной на Дозор? — попытался собрать известные факты воедино Джолли. — Так это, я ж уже говорил, Эйс у него командир второй дивизии! Слёзы на щеках ещё не высохли, а Джолли уже снова смеялся: — А парень не промах, я смотрю! *** Как Драгон когда-то и предрекал, находились те, кто считал Росинанта и Сабо братьями. И каждый раз они оба очень смешно и совершенно одинаково отпирались. Коала часто ворчала, что Росинант плохо влияет на Сабо: мол, это из-за него тот вырос таким безответственным. Впрочем, когда Драгон впервые застукал Сабо с сигаретой, то решил, что в этот раз Коала права. — Это бред, полный бред! То, что мы оба блондины, совершенно не значит, что мы родственники! — в очередной раз возмущался Росинант. Наклонился, притянул к себе Сабо, держа за шею. — Ну присмотритесь же, у нас лица совсем разные! Я прекрасно знаю, кто мой брат, он настоящее чудовище! Когда-нибудь это должно было плохо кончиться, непременно должно было. Проделывать что-то такое на лестнице Росинанту не стоило совершенно: всё-таки с координацией у него была беда. И они полетели вниз вдвоём: Сабо врезался головой в огромный тяжёлый шкаф, и тот погрёб под собой их обоих. — Вот же придурки, господи, — застонала Коала и принялась их откапывать. Росинант вяло матерился, а Сабо почему-то молчал. Когда шкаф с них сняли, стало видно, что под затылком у него растекается огромная лужа крови. — Это всё я виноват! — взвыл Росинант. — Если бы я не начал, если бы не упал, если бы… — Да заткнись уже, Роси-сан! — огрызнулась Коала. — Сабо-кун не очнётся от того, что ты тут сырость разводишь, лучше помоги его поднять. Его перебинтовали, приложили лёд и оставили в покое: только Росинант остался сидеть с ним, продолжая всхлипывать. Где-то через час из их комнаты послышался грохот и радостные вопли: — Я вспомнил! Сабо выбежал наружу, сжимая Росинанта в охапке, покружился с ним посреди комнаты и поставил на ноги только тогда, когда тот принялся сопротивляться всерьёз. Впрочем, после этого он подхватил Коалу и продолжил кружиться, радостно смеясь. — Сабо-кун! — орала та. — Я и так знаю, что ты псих, может, хватит уже? — Я просто так счастлив! Я вспомнил, вспомнил! — И что же? — Мы с Роси-саном точно не родственники, — радостно продолжал он, не сбавляя тона. — Я вспомнил своих братьев! — Господи, их у него ещё и во множественном числе! — застонала Коала. — Сабо-кун, этому миру много уже тебя одного, а у тебя ещё и братья? — Двое! — кивнул тот. — Сейчас покажу! У тебя же где-то были розыскные листовки пиратов? Они там точно должны быть! — Ну кто бы сомневался, — проворчала она, но листовки Сабо выдала — всю пачку, что лежала у неё в столе. Сабо принялся искать нужные. Листовки разлетались во все стороны, усеивая пол, пока все с интересом гадали, что же у него должны быть за братья. А Драгон не понимал: судя по всему, братьев Сабо любил, раз так радовался, что смог их вспомнить. Так почему же десять лет назад он настолько сильно не хотел возвращаться домой? — Вот! — с гордостью сказал Сабо, вытягивая вперёд руки с листовками. Драгону резко захотелось побиться головой о какую-нибудь стену. — Я был уверен, что у меня только один сын. Ещё двое откуда? — всё-таки спросил он. На комнату опустилась мёртвая тишина. — Сын? — переспросил кто-то. — У вас сын есть? Почему вы никогда не говорили? — Вот этот — мой, — признался Драгон, беря у Сабо листовку Луффи. Всего семнадцать лет, а за него уже дают триста миллионов белли! Его мальчик так вырос! — А этот… Портгас Ди Эйс. Он смотрел с фотографии упрямо и насмешливо. Чёрные, слегка вьющиеся волосы и нос в веснушках. Портгас. Драгон и раньше задумывался об этом парне, но ничего не сходилось. Может, однофамилец или какой-то совсем дальний родственник? — А с этим не сходится. — Луффи — ваш сын? — удивился Сабо. — Круто! Действительно круто, выходит, мы почти что родственники! А с Эйсом что не так? — Фамилия, — пожал плечами Драгон. — А, это его матери, — улыбнулся Сабо. — Фамилией отца он пользоваться не хотел. — Ты знал её? — нахмурился Драгон. — Нет, она умерла сразу после родов, — погрустнел Сабо. — Но у Эйса осталась фотография. Она была такая красивая! Длинные светлые волосы чуть в рыжину, веснушки ей очень шли, и в волосах цветок такой… красный. — Гибискус, — пробормотал Драгон. — Руж носила в волосах цветок гибискуса. — Руж, да, — радостно подтвердил Сабо. — Портгас Ди Руж, так её звали. А вы что, были знакомы? — А сколько лет сейчас Эйсу? — Мы ровесники, так что тоже двадцать должно быть. — Не сходится, — снова нахмурился Драгон. — Да, умерла она двадцать лет назад, но там было две могилы — Руж и её дочери. Портгас Ди Энн. Если б он был старше… — Может вторую могилу старик Гарп устроил? Чтоб Эйса не искали? — Сабо хотел было почесать в затылке, но наткнулся на бинты и поморщился. — В смысле, из-за отца Эйса. — Подождите, я запутался! — возмутился Росинант. — Если Монки Ди Луффи — твой сын, то выходит, что дядя Гарп — твой отец? И за одиннадцать лет ты ни разу мне об этом не сказал? — А должен был? — удивился Драгон. Росинант взвыл и схватился за голову: — Каждый раз, когда я вспоминаю дядю Гарпа, ты слушаешь с непроницаемым лицом! — Ты явно чаще видел его в детстве, чем я, — Драгон пожал плечами. — А я с самого начала сказал, что в Дозор не пойду. — Луффи с Эйсом тоже всегда говорили, что будут пиратами! — снова разулыбался Сабо. — А старик Гарп злился и кулаками махал! — Могу себе представить… — вздохнул Драгон. Что ж, вверенный заботам дорогого папы, Луффи вырос сильным. Ну а что ещё ему оставалось? — А что с отцом Эйса? — спросила Коала. — Ты сказал, что он не хотел пользоваться его фамилией. — Ну да. — Сабо снова попытался почесать в затылке. — Он у него весьма известный, но это секрет. — Вот был бы он старше, я бы поставил на Роджера, — честно сказал Драгон. — А так — вообще ничего не понимаю. Улыбка медленно сползла с лица Сабо, тот похлопал глазами и нервно хихикнул. — А он, как бы, в общем, и есть. Драгон не выдержал и всё-таки закрыл лицо ладонью. Для одного вечера новостей было как-то многовато. — Ну, с этими двумя тогда всё понятно, — вздохнул он. — Как ей это удалось, я не знаю, но от Руж всегда можно было ожидать чего угодно. А ты, кроме братьев, ещё что-то вспомнил? — Ну да, — кивнул Сабо. — Всё вспомнил. И почему из дома сбежал, и почему вышел в море. — О, точно! — спохватился Росинант. — Мне всё время покоя не даёт одна мысль! Ты ведь тоже Ди? — Что? — оторопело уставился на него Сабо. — С чего ты взял? — Похож, — просто ответил Росинант. — Такой же псих! *** Длинные волосы мешались и лезли в глаза. Сначала Джолли думал подвязать их как-нибудь — прикольно же, когда длинные! Но оказалось на редкость неудобно, так что он обрезал их примерно до плеч. Хотелось хорошую ванну, кусок мыла и уютную постель, но это всё пока оставалось от них почти что бесконечно далеко. У них было время. Меньше, чем хотелось бы, но было. Привести в порядок корабль, разобраться с боеприпасами, подлечить тех, кто нуждался в помощи, пожрать, приодеться. Поговорить. Луффи сосредоточенно обгладывал кость, но больше вроде бы ничем занят не был, так что момент показался подходящим. — Расскажи, как всё случилось, — попросил Джолли. — Мы с Эйсом пересеклись в Алабасте, — ответил Луффи, утерев лицо запястьем. — Он оставил мне свою библи-карту. Тогда же он сказал, что ищет человека по имени Чёрная Борода, чтобы наказать его за нарушение правил. Чёрная Борода убил своего накама, а такое не прощается. На его лице не осталось и следа улыбки: с таким выражением он куда больше походил на Драгона. Роджер, даже когда злился, продолжал улыбаться, и это выглядело страшнее, чем можно было представить. — Сейчас Чёрная Борода в Импел Дауне. Он сам мне признался, что затеял всё это только для того, чтобы получить статус Шичибукай и попасть туда. Но спасти Эйса важнее, чем отомстить тому, кто его подставил. — Да, это можно будет и потом сделать, — согласился Джолли. Он и так слишком многих потерял, чтобы отвлекаться на мелочи. Потом, всё потом: у них ещё будет время решить любые проблемы. — Ну вот, Чёрная Борода хотел статус Шичибукай и сдал Эйса Дозору, — продолжил Луффи. — Я видел, что библи-карта ведёт себя странно, но он же старший брат, он бы обиделся, если бы я пришёл его спасать. Потом проблемы начались у меня самого, и я какое-то время не читал газет… а как увидел про казнь, тут же отправился спасать! — В Импел Даун, — покачал головой Джолли. — Поразительно, что тебе удалось. — Мне помогали, — пожал плечами Луффи. — Сам бы я не справился. Где-то за спиной у них вопил клоун, подбадривая и воодушевляя команду. Что-то там про Короля Пиратов — Джолли не понял, да и плевать было. Эти люди помогут им разве что количеством, вызовут панику: как же так, из Импел Дауна массовый побег! В остальном же полагаться на них смысла не было. У Крокодайла и его парня явно свои какие-то заморочки, но вот Джимбей, кажется, заинтересован не в войне как таковой, а в спасении Эйса. О чём думал Ива, Джолли задумываться не собирался: ему ещё был дорог мозг. Точнее, то, что от него осталось. Так сложно было представить, у него есть племянник! И не агукающий свёрток, над которым надо умиляться, а взрослый парень, известный пират, осуждённый преступник. Следующее поколение — такое же, какими были они? Их тогда было трое… Луффи уселся на носовом орудии, посмотрел вперёд. Сколько ему лет? Выглядел совсем мальчишкой, но в том, как себя вёл, было слишком много естественного, привычного. Не в первый раз он отбивал корабль у дозорных, ох, не в первый! — Говоришь, тебя зовут Джолли? — спросил он. Запрокинул голову назад, неестественно изогнувшись, будто костей в нём не было вовсе. — Портгас Ди Джолли, — кивнул он. — И батю моего тоже знаешь? — Мы были близкими друзьями в детстве и юности, — снова кивнул Джолли. — Все трое. Потом пути разошлись, но кое-что не изменилось. Я до сих пор помню, что самым ценным мы считали свободу… — Мы с Эйсом пообещали друг другу, что проживём свои жизни без сожалений, — сказал Луффи, разогнувшись обратно и снова глядя на море. — Выйдем в море, как только нам исполнится семнадцать. Чтобы стать свободнее, чем кто-либо ещё. Он замолчал, но явно не закончил, так что Джолли молчал тоже. — Дымный дядька сказал, что только дважды видел, чтобы пираты на эшафоте улыбались, — пробормотал Луффи. — Но я не думаю, что Эйс тоже будет. Он гораздо серьёзнее меня. — И кто был второй? — заинтересовался Джолли. Луффи расхохотался, запрокидывая голову, и Джолли заранее понял, кто был вторым. — Вон, видишь Багги? Мы не поделили навигатора, да и к тому же она спёрла у него карту Гранд Лайн! А я не мог не забраться на тот самый эшафот: хотел посмотреть, что он видел перед смертью. Мне повезло: если б тогда не разразилась гроза, Багги удалось бы… А когда я увидел его в Импел Дауне — обрадовался, как родному. — Твой отец как-то сказал, что все Ди — одержимые сумасшедшие, — рассмеялся вместе с ним Джолли. — Глядя на тебя, я думаю, что он был прав как никогда. Впереди показалась тень — сначала неясная, а потом всё больше и больше. Сквозь туман стал виден знакомый уже узор. — О, Врата Правосудия! — крикнул Луффи, подпрыгивая и становясь на ноги. — Быстро мы добрались! — Могли бы и быстрее, будь ветер попутным, — отозвался Джимбей. — Но как нам открыть их? — Давайте сломаем, — предложил Луффи, разминая плечо перед ударом. — Ударить по ним? — переспросил тип в сломанных очках. — Думаешь, это так просто? — Можно попробовать разрубить, — прикинул Джолли. — Был бы я в форме, точно смог бы разрубить. А так может не с первого раза выйти… Но пока они препирались, Врата сами начали открываться — так же, как и в прошлый раз. Это было странно, ведь их специально предупредили, что ни за что не откроют перед ними Врата Правосудия. В прошлый раз тот парень, Бон-чан, остался в Импел Дауне и смог это как-то организовать. Но кто открыл их теперь?! У них были союзники в Маринфорде? Кто-то ещё проник в комнату управления, чтобы впустить их? — Да какая разница, кто их открыл? — рассмеялся Луффи. — Мы можем двигаться дальше, так что вперёд! — Мне нравится твой подход к делу! — признался Джолли. — Напоминает о прошлом. — Мы прошли через Врата, но интересно, появится ли здесь ваш отец? — Ива подошёл к ним, пока все остальные отвлеклись на клоуна. И добавил чуть тише: — Не думаю, что Драгон спокойно позволит убить своего сына. — «Ваш»? — переспросил Луффи. — У нас с Эйсом разные отцы. Мой отец Драгон, а отец Эйса — Гол Ди Роджер. У него такой крутой отец, но он всегда так бесился, когда о нём говорили… Джолли от смеха сполз на палубу, глядя на ошарашенные лица всех вокруг. Ну надо же! Всего несколько слов, а какой эффект! — Ой, это же был секрет, — встрепенулся Луффи и совсем по-детски зажал рот двумя руками. — Идиоты, — простонал Джолли сквозь смех. — Ну от кого ещё моя сестрёнка могла родить? От Драгона? Не смешите меня, я и так надорвусь! Роджер её на руках носил, а Драгону совсем другая девушка нравилась! Отсмеявшись, Джолли всё-таки прикинул варианты: — Но вообще-то если Драгона не пригласили на вечеринку, это совсем не значит, что он и вправду не придёт! Я бы не удивился, заявись он в самый интересный момент! Они шли вперёд, времени оставалось всё меньше, а Маринфорд не спешил показываться на горизонте. Джолли не любил ждать: он уже насиделся без дела и теперь рвался в бой. Налетевший внезапно ветер ему поначалу совсем не понравился— их хорошенько отбросило назад. — Джимбей, сделай что-нибудь! — потребовал Луффи. — Если так и дальше будет продолжаться, мы не успеем! — Не беспокойся, успеем, — мрачно заверил его Джимбей. Он всё так же возвышался у штурвала огромной синей непоколебимой горой. — К началу развлечения уже опоздали, — заметил Джолли. — Но как отбросило назад, так и вперёд закинет, я думаю. — Ты знаешь, кто это мог сделать? — Старину Эдварда хорошо разозлили, — ухмыльнулся он. — Опасное это дело — так злить человека, чья сила может уничтожить мир. В ответ все панически запричитали, а Джолли было смешно: какие нежные и хрупкие пираты пошли! Никакой романтики! — Вот и я говорю, что успеем, — проворчал Джимбей. — Сейчас пойдёт волна обратно. — Джимбей, Джолли, вы знаете, кто мог такое сделать? — заинтересовался Луффи. — Белоус съел Гура-Гура но Ми, стал человеком-землетрясением, — усмехнулся Джолли. — Приготовься оседлать цунами! Нас ждёт отличная прогулка! Нагнавшая их волна и впрямь выглядела впечатляюще. Настолько, что большинство принялось в панике метаться по палубе. Кто-то предлагал прыгнуть за борт, кто-то требовал развернуть корабль. — И вы ещё называете себя пиратами, — скривился Крокодайл. — Жалкие дилетанты! Если сейчас повернуть, волна ударит нам в борт и перевернёт корабль! — Уберите паруса и схватитесь за что-нибудь, чтоб вас не смыло в море! — крикнул Джимбей. Луффи рассмеялся, сгрёб Джолли в охапку и трижды обернул руки вокруг мачты. — Что у тебя за Фрукт? — спросил Джолли, раз уж подвернулась возможность. — Гому-Гому но Ми, — ответил он. — Я — резиновый человек! — Звучит довольно интересно! Джимбей оказался отличным рулевым и смог вывести их корабль на самый гребень волны, но радоваться было рано: ещё немного, и они сорвутся вниз! Выдержит ли трофейный корабль? Джолли готов был рискнуть, Луффи тоже, да и Джимбей скорее всего понимал, что делает. Но стоило им оказаться на самом краю, как вода под ними обратилась в лёд. — Зато отсюда хорошо видно, что происходит, — заметил Крокодайл, подойдя к самому краю. Внизу, прямо под ними, лежал Маринфорд: бухта, полная кораблей — военных и пиратских. Там, прямо в замёрзшей бухте, шёл бой. — Война уже началась… — У нас мало времени, — крикнул Луффи, снова забравшись на носовое орудие. — До казни Эйса осталось меньше трёх часов! Но у меня есть идея, как нам отсюда выбраться! Всем слушать сюда! Где-то в груди у Джолли трепыхнулось непрошенное умиление: Луффи был такой же, какими когда-то были они. Пока все вопили от ужаса, причитая, что такой безумный план ни за что не сработает, Джолли снова смеялся. Он был счастлив. *** Стоило всё вспомнить, как буквально на следующий день в газете появилась статья о казни Эйса. Сабо бегал по всей штаб-квартире, рвал на голове волосы и собирался брать штурмом Импел Даун. В одиночку был готов отправиться! Коала грозилась вырубить его, чтобы не натворил глупостей, Драгон-сан ходил мрачный, хмурился и шуршал газетами. Ну, мрачным-то он всегда выглядел, особенно для тех, кто его не знает, — но в тот день особенно. Вечером к Сабо заявился Роси-сан: сел в кресло, вытянул длиннющие ноги и закурил. Сабо приготовился тушить его, если понадобится, и привычным жестом придвинул поближе графин с водой. — Даже если ты войдёшь внутрь и найдёшь его в Импел Дауне, вы не сможете оттуда выйти, — сказал он после долгого молчания. — За всю историю этой тюрьмы был совершён только один побег: Золотой Лев Шикки отрубил себе ноги, чтобы снять кандалы из кайросеки. После того случая меры безопасности были усилены. — Предлагаешь мне не рыпаться? — огрызнулся Сабо. Его трясло, и он готов был сорваться в любой момент. — Предлагаю подумать головой, — ответил Роси-сан, и даже постучал по лбу костяшками пальцев. Тлеющий кончик сигареты прошёлся в опасной близости от чёлки. — Твой брат — один из командиров Белоуса, а тот всех своих людей считает своими детьми. Эта показательная казнь — вызов ему. Они это нарочно сделали. Провокация. Но для Белоуса защита своих — дело чести, он не проигнорирует вызов. Сабо понимал, что Роси-сан прав. И даже Коала права — в одиночку он скорее сгинет сам, чем кому-то поможет. Нужно было отбросить эмоции и составить план. — Можно согласовать действия, — предложил он. — Дозор будет ждать пиратов, но не нас. Если Драгон-сан согласится… — Согласится, — ухмыльнулся Роси-сан. — Я читал сводки и газеты. Мугивара не тот человек, который умеет останавливаться. Узнав о казни брата, что он сделает? — Отправится его спасать, — ничуть не задумываясь, ответил Сабо. — А Драгон отправится спасать его, — кивнул Роси-сан. — И заодно Эйса. Раз уж он не однофамилец, а сын его друзей. С пиратами Белоуса и Революционной Армией одновременно не справится даже Дозор. Вскочив, Сабо принялся расхаживать по комнате, привычно не глядя под ноги. Два шага, переступить через ноги Роси-сана, три шага, разворот, обратно. — Сейчас Дозор наблюдает за Белоусом, отслеживает связи и считает, сколько кораблей он сможет привести. Если мы попытаемся связаться с ним, чтобы согласовать свои действия, Дозор узнает. Мы потеряем преимущество внезапности. Нет, нам надо подойти туда как можно незаметней, атаковать только тогда, когда все ввяжутся в бой. Чтобы у противника не было возможности спустить на нас резерв. Мы ворвёмся в бой со свежими силами. Роси-сан кивал и стряхивал пепел на пол, Сабо жадно глотал дым. Курить хотелось до безумия, но он поспорил с Коалой, что продержится неделю без сигарет, и сдаваться не собирался. Луффи. Луффи разнёс ко всем чертям Эниес Лобби, когда захватили одного из его накама. Луффи сжёг флаг Мирового Правительства. Луффи ударил Тенрьюбито, когда был на Сабаоди. В то, что Эйс стал командиром одной из дивизий Белоуса, верилось легко. Но вот что за малыша Луффи дают уже триста миллионов белли, Сабо было сложнее представить. Луффи всегда хотелось защищать. Теперь он улыбался ему с листовок: в привычной шляпе, с улыбкой до ушей. Луффи вырос и стал сильнее, но для Сабо он оставался всё тем же младшим братишкой, о котором надо заботиться. Сабо слишком хорошо его знал: как только Луффи поймёт, что Эйс влип серьёзно, он отправится его спасать. А у Луффи тормозов нет, и вряд ли он их отрастил за прошедшие десять лет. Люди, конечно, меняются, но не настолько же! Даже сам Сабо, потеряв память, всё равно знал, что удобнее обрезка трубы оружия для него не существует. Нужно было понять, что сделает Луффи, узнав новости, и действовать исходя из этого. Но как узнать, где он сейчас? Его корабль по-прежнему стоял у Сабаоди, но ни его, ни команды там уже не было. — Мугиваре Луффи хватило безумия ворваться на Эниес Лобби. Сумасшедшие Ди, — Роси-сан усмехнулся и подался вперёд, опершись локтями о колени. — Он явится и в Маринфорд. Я это знаю, ты это знаешь. И Драгон тоже понимает. И он тоже сумасшедший Ди. Ну, как ты думаешь, где мы будем в день казни? — В Маринфорде, — выдохнул Сабо. — Соскучился, небось? — Лет пятнадцать там не был. — Роси-сан прикрыл глаза и мягко улыбнулся. — Не то чтобы меня там ждали, или будут рады видеть в подобном качестве… Зато я знаю, как там всё устроено. Если не переделали. — Надо придумать, как подойти к месту и остаться незамеченными до самого конца, — задумался Сабо. — Жаль, что у нас нет подводных лодок, как у малыша Ло… — протянул Роси-сан. Окинул взглядом комнату, ища пепельницу, хотя она всегда стояла на столе в одном и том же месте, раздавил в ней окурок. Сабо ухмыльнулся, поймав идею за хвост. Наклонился над Роси-саном, оперившись на подлокотники его кресла. — Что пираты делают на Сабаоди? — спросил он, довольно жмурясь. — Смолят свои корабли, чтобы идти в Новый Мир, — отозвался Роси-сан и ухмыльнулся в ответ. — Только такому психу, как ты, могла прийти в голову подобная идея. — Уверен, что не только мне. Но нам не смогут помешать — они сами отстранили Джимбея, ты же видел новости. А никто, кроме рыболюдей, не может контролировать происходящее ниже уровня моря. У нас ещё достаточно времени, чтобы всё провернуть. — И достаточно сумасшедших, согласных в этом участвовать. — Ещё скажи, что тебе не нравится идея! — возмутился Сабо. — Нравится. И больше всего в ней мне нравится то, что ты займёшься привычным делом и прекратишь психовать, — признал Роси-сан. — Видеть тебя довольно улыбающимся мне гораздо приятнее. Он протянул руку и ослабил на Сабо шейный платок. Дышать и впрямь стало легче. Мысленно Сабо уже составлял план, считал корабли, количество продовольствия и воды для перехода на Сабаоди и оттуда в Маринфорд. Необходимое оружие и боезапас, маршруты, в каком порядке и с каким промежутком отправляться, чтобы не вызывать подозрений. Роси-сан достал новую сигарету, сунул её в зубы и принялся щёлкать зажигалкой, но высекал только искры — огонь не загорался. Щелчки и чертыханья отвлекали, так что Сабо, сказав себе, что это не нарушение спора, отобрал у него и сигарету, и зажигалку, присел на подлокотник и прикурил ему. На исцарапанном боку зажигалки ещё читалась гравировка: «Проверь, не сидишь ли ты на бочке с порохом!» Всего одна затяжка не считается же? — Что бы я вообще без тебя делал? — посмеялся Роси-сан, принимая от него сигарету. — Нашёл бы другой повод влипать в неприятности. Как раз этот момент выбрала Коала, чтобы заглянуть к ним: просунула голову в приоткрытую дверь, цепким взглядом окинула помещение. — Что, план Б не понадобился? — спросила она с насмешкой. — Что должно было стать планом Б? — тут же поинтересовался Сабо, зажав пальцем нужную страницу ежедневника. — Привязать тебя к кровати пледиком и кормить зефирками до приобретения благодушного настроения, — признался Роси-сан. — Без пледика обойдусь пока, но зефирки давай! Зажать решил, раз я больше ни на кого не бросаюсь? — возмутился Сабо. Как бы ни было плохо, он не один. Он никогда не был один. И то, что после кораблекрушения его подобрал именно Драгон-сан, отец его брата, тоже было знаком судьбы. Что бы ни происходило, они навсегда останутся братьями. Даже если ничего не помнят, их связь не разорвать. *** Они с Коалой как раз вернулись с задания. Как и всегда, в Штабе было шумно: обсуждали новости, шуршали газетами. Сабо взял одну из них и замер. С первой полосы на него смотрела фотография улыбающегося парня: нос в веснушках, чуть вьющиеся тёмные волосы, смешные очки на тулье ковбойской шляпы. В день своей казни при попытке побега был убит пират Портгас Ди Эйс. В горле встал комок, стало нечем дышать. Он не был каким-то там неизвестным пиратом. Он не был просто какой-то угрозой, от которой надо было избавиться! Эйс его брат! Почему он не вспомнил раньше? Это бы всё изменило! Он бы пришёл в Маринфорд, даже один он мог бы хоть что-то сделать! Он мог успеть, сделать хоть что-то! В бою всё решают даже не секунды, сотые её доли, возможно, как раз одной такой и не хватило, чтобы всё закончилось совсем не так! — Ночь перед боем — самое время перебудить всех своими воплями, правда, Сабо-кун? — спросила Коала, обманчиво ласковым голосом. Сабо лежал на полу каюты, болело плечо, будто он им с размаху приложился об пол, болел бок, будто его туда как следует пнули. Над головой стояла Коала, уперев руки в боки. Даже в одних только панталонах и нижней рубашке она выглядела весьма устрашающе. — Я кричал? — переспросил он, облизав пересохшие губы. В горле что-то хрипело и булькало, наверное, действительно кричал. — И ещё как! — возмутилась она. — «Эйс — мой брат!», «Эйс — мой брат!»! Как будто бы за последний месяц это не запомнили все, включая крыс и кота нашего кока! Даже Драгон-сан успел смириться с новостью, а ты всё ещё орёшь по ночам! — Последний месяц? — переспросил Сабо. — Мне приснилось, что… Коала вздохнула, закатила глаза, а потом ухватила Сабо за воротник и взгромоздила обратно на кровать. Только Сабо собрался вздохнуть с облегчением, как она ущипнула его пальцами за щёки, потянула их в стороны и нависла сверху. — Казнь завтра. Мы уже почти на месте. Всё успеваем, всё хорошо! — говорила она в такт движениям рук. Да ещё и коленом в живот упёрлась, для надёжности должно быть. — Повтори, Сабо-кун! — Всё успеваем, всё хорошо, — послушно сказал он. Противный комок в горле рассасывался, напряжение отпускало и дышать становилось легче, даже несмотря на все старания Коалы. Споткнувшись о что-то в коридоре, Роси-сан ввалился в каюту, приложившись о дверной косяк и рухнул в кресло. — Смотрю, ты мне изменяешь, — заметил он, вхолостую щёлкая зажигалкой. — Обязательно, — кивнул Сабо, окончательно приходя в себя. — С Коалой, с Хаком и подумываю о вон том Морском Короле. Здоровенная зверюга за иллюминатором покосилась на них, будто услышала, и поспешила слинять, пока угрозу не привели в исполнение. Сабо с облегчением рассмеялся дежурной шутке, Коала фыркнула и ушла, хлопнув за собой дверью. Роси-сан наконец смог прикурить, наполнил каюту дымом и умиротворяющим ощущением своего присутствия. Он был рядом с тех самых пор, как Сабо очнулся и спросил «где я?». Подумать только — десять лет прошло! — Хочешь, я тоже скажу тебе, что всё будет хорошо? — спросил Роси-сан. Звучало так, будто он готов сказать вообще что угодно. И, возможно, даже обосновать логически, лишь бы Сабо больше не орал среди ночи. — Да нет, — ответил он, вытягиваясь на кровати во весь рост и складывая на животе сцепленные замком руки. Колено Коалы — это серьёзно, даже когда она не намерена бить всерьёз. Закрыл глаза, стараясь расслабиться под убаюкивающее покачивание корабля. — Просто останься. *** Сабо никак не мог отделаться от мысли, что это он виноват: ведь именно он предложил не согласовывать свои действия с Белоусом и выждать. Из-за этого они сначала попали в цунами, а потом воду заморозил Аокидзи. Чтобы выбраться, ушло слишком много времени — бой успел превратиться в настоящую бойню, как будто дозорные не жалели не только чужих, но и своих. Время будто замедлилось, Сабо увязал в нём, двигался медленно, как сквозь густую болотную жижу, всей грудью наваливаясь на воздух, проламываясь сквозь него. Бежал вперёд, к братьям. Если он не успеет, жить больше не за чем. Он рванул вперёд, нырнул, как в воду, ухватил их обоих и кувырком ушёл вперёд. За спиной полыхнуло жаром магмы, но он успел! — Это Революционная Армия! — закричал кто-то из дозорных. — Что они здесь делают? Почему? Сабо лежал ничком и смеялся, одной рукой обнимая Эйса, а другой — Луффи. И ему было так хорошо! Лучше, чем когда-либо было вообще! Звенели мечи, грохотали выстрелы, стонали раненные и орали, подбадривая себя, живые. Привычные звуки на поле боя, но здесь хотя бы не было женщин, причитающих: «Убейте меня, но пожалейте детей!». — Сабо? — ошарашенно спросил Эйс. На нём живого места не было от ссадин и синяков, но на лице медленно проступала улыбка. Время пошло Эйсу на пользу: в детстве он почти не улыбался. — Это правда ты, Сабо? — Да, это я, — с трудом выдавил он. — Эйс, Луффи, я так рад! — Братик, ты живо-о-о-ой! — завопил Луффи и так стиснул в объятьях, что хоть прикрывай рёбра Волей Вооружения, чтоб целы остались. Вот уж кто точно не изменился: вырос обалдуй, конечно, но рыдал сейчас так же, как и десять лет назад. — Линяем! — вдруг рявкнул Эйс, и Сабо привычно-инстинктивно перекатился в сторону, прикрывая собой Луффи. Не стоило отвлекаться на сентиментальные воспоминания, когда вокруг полным-полно опасных противников. Вот когда всё закончится — можно будет сесть вместе, как раньше, ещё раз выпить саке, подтверждая клятву, перезнакомиться с друзьями, поделиться новостями. Но это всё потом, а пока перекатиться по разбитой брусчатке центральной площади и приготовить к бою верную трубу. Эйс полыхнул пламенем — удобно всё-таки быть логией! — а Луффи запустил в сторону их противника обломок какой-то постройки раза в три больше него самого. Адмирал Акаину им пока явно не по зубам, и «линять» было единственным доступным вариантом, но они могли хотя бы недолго продержаться: уже неплохо. Сенгоку со сложным лицом явно раздумывал, продолжать ли держать старика Гарпа или уже не надо. У Акаину как-то очень быстро нашлись и другие противники: Драгон-сан явно был совершенно недоволен происходящим. Белоус вместе с каким-то незнакомым типом в кителе дозорного поверх арестантской робы теснили Чёрную Бороду. Рядом жевал потухшую сигарету Роси-сан, успевший где-то посеять плащ, порвать рубашку и обляпаться кровью. Сабо очень надеялся, что чужой. Где-то что-то горело, где-то что-то взрывалось, раздавались крики боли и победные вопли — нормальная такая боевая обстановка. — Братик, ты живой! — передразнил Луффи раздавшийся где-то за спиной незнакомый голос. — Кстати, раз уж всё-таки живой, у меня к тебе тут деловое предложение образовалось. — Упс, — гранатомёт будто сам выскользнул из рук и, разумеется, выстрелил. Взрыв накрыл группу дозорных, собиравшихся подойти к ним с тыла, так что Роси-сан как обычно сделал вид, что так и было задумано. Они действительно были поразительно похожи. Сабо не раз видел фотографии Шичибукая Донкихота Дофламинго, а вживую, когда они стояли так близко, сходство оказалось просто поразительным. Но и отличий тоже стало видно больше. Сабо наизусть знал все выражения лица Роси-сана, но у Дофламинго была совсем другая мимика. Одна только улыбка до неузнаваемости меняла знакомое лицо! — Сабо, а это кто? — с живым любопытством спросил Луффи. Отпускать он его совершенно не желал: так и держал, обхватив руками и ногами, чуть ли не на плечи взгромоздясь. Не то чтоб лучше видно было, не то боялся, что если отпустить, Сабо исчезнет, — а может, всё сразу и ещё что-то заодно. — Тот, который в очках и перьях — Шичибукай Донкихот Дофламинго, — отозвался Сабо, одновременно обдумывая, куда бы уволочь братишку, чтоб было побезопасней. — А тот, что с сигаретой и гранатомётом — Роси-сан, мы с ним в Революционной Армии познакомились. — Крутяк! — восторженно проорал Луффи во всю мощь своей глотки и подпрыгнул. Учитывая, что он по-прежнему висел на Сабо, ощущения вышли незабываемые. — Я слышал, в Армии все сплошь крутые ребята! А как там батя? — Батя недоволен, что детишки умудряются влезать в проблемы, которые неспособны решить самостоятельно, — мрачно сказал Драгон-сан, обведя всех тяжёлым взглядом. — Да ладно, зато смотри, как хорошо получилось! — отмахнулся Луффи. Наверное, с точки зрения пирата разнесённый по камешку Маринфорд вполне соответствовал эпитету «хорошо». А может быть, он имел в виду их встречу: ведь будь всё по-другому, кто знает, когда бы ещё довелось собраться вместе? С Луффи никогда нельзя было заранее узнать, что он имел в виду на самом деле. Акаину нигде не было видно — оставалось надеяться, что его заняли надолго. Зато старик Гарп всё-таки вырвался из рук Сенгоку: это Сабо понял по знакомому удару кулаком по макушке. — Эй, деда, ты чего дерёшься? — тут же заныл Луффи, хватаясь за голову. — Ты меня в челюсть бил? Бил! Я отдохнуть прилёг? Прилёг! Вот и ты отдохни, — радостно, что совершенно не соответствовало его словам, улыбнулся старик Гарп. — Ты же обещал, что воспитаешь его, — привычно мрачно сказал Драгон-сан. Даже не спрашивал — просто констатировал факт. — Я и воспитывал! — тут же возмутился Гарп. — Обоих вот этих обалдуев. За третьего не поручусь только, всего один раз видел. — Воспитывал, судя по всему, так же, как и меня? Иначе с чего бы это Луффи в розыске?! — Хочешь печеньку, сына? — изящно перевёл разговор старик Гарп, действительно доставая пакет с крекерами из внутреннего кармана кителя. — Почему я последним узнаю, что у меня трое детей? — не поддался уловке Драгон-сан. — Вкусные печеньки, — настаивал Гарп, задорно похрустывая. — О, мне дай! — тут же потребовал Луффи. Протянул к пакету вытянувшуюся руку и вытащил целую горсть. — Вкушна! — И нам с братиком! — присоединился к требованию Дофламинго, удобно устроившись на обломках, будто на балконе театра. — Тебе — не дам, — тут же отодвинул пакет Гарп. — Ишь чего захотел, печеньки ему! — Ну вот, — грустно сказал Роси-сан. — А раньше даже пончиков не жалел. Нельзя так, дядя Гарп. — А нечего было свою смерть инсценировать! — возмутился тот. — Мы все старые, больные люди! У нас сердце! — Вот кстати, — заметил Драгон-сан. — Ещё один прекрасный, можно сказать, образцовый пример твоей отработанной воспитательной методы! — Это не я, это он! — тут же открестился Гарп, показывая большим пальцем на мрачного Сенгоку. Степень сюрреализма происходящего, и без того высокая, зашкалила окончательно. Семейная идиллия прямо посреди боя, действительно вкусное печенье — Луффи хватило совести поделиться с ним и Эйсом. Пираты, революционеры, дозорные. И в довесок заодно один из Шичибукай. То есть, двое, тут же поправил себя Сабо, когда услышал требовательный женский голос: — Посторонитесь, пропустите! Зачем к их милым, можно даже сказать, семейным посиделкам решила присоединиться Боа Хенкок? Шикарная женщина, конечно, но чувство самосохранения говорило, что при близком знакомстве она наверняка окажется хуже Коалы. Она гордо вскинула подбородок и надменно заявила: — Драгон, мне нужно твоё благословение! В наступившей тишине отчётливо был слышен хруст печенья и почти не приглушённое «ух ты, как интересно!» от Дофламинго. — Зачем? — после некоторой паузы спросил Драгон-сан. — Чтобы я могла выйти замуж за Луффи! — Прозвучало это так, будто было всем известным и очевидным фактом, пояснять который нет необходимости. Даже гранатомёт Роси-сана не производил подобного эффекта! Старик Гарп подавился печеньем, закашлялся, и Сенгоку принялся колотить его по спине — судя по всему, кого другого парочка таких ударов отправила бы прямиком в могилу. Заливисто ржал Дофламинго, сам Сабо впал в ступор, зато Эйс с размаху хлопнул Луффи по плечу и заявил: — Ну ты даёшь! Настоящий мужик! А какая… — тут он поймал взгляд Хенкок и закончил явно не так, как собирался изначально: — Во всех отношениях прекрасная дама! Драгон-сан медленно прикрыл глаза, выдохнул, открыл их и снова посмотрел на старика Гарпа. — Пап, ну неужели нельзя было рассказать Луффи о контрацепции? — голос его звучал устало и как-то даже обречённо. Кашель старика Гарпа перешёл в нервное побулькивание, Дофламинго снова зашёлся хохотом, болтая в воздухе ногами, а Сабо наконец-то отмер. В итоге их с Хенкок слова прозвучали почти одновременно: — Какое «замуж»? Луффи ещё маленький! — Да как ты мог подумать, чтобы я! Что до свадьбы! Какая наглость! — Этот «маленький», вообще-то, объявлен врагом Мирового Правительства, поучаствовал в гражданской войне, пережил Вызов Пяти и освободил заключённых из Импел Дауна! — возмутился Сенгоку. — Растёт смена! — кивнул Драгон и добавил чуть тише: — А кажется, только вчера он сломал свою первую погремушку! — Ага, чугунную, — подсказал старик Гарп. Зная Луффи, Сабо прекрасно мог себе это представить. Другое дело, что кому вообще могло прийти в голову дать ребёнку чугунную погремушку? Хотя глупый вопрос: конечно же, старику Гарпу! — Так вот, к слову о моём деловом предложении, раз уж разговор всё равно о свадьбах, — вклинился Дофламинго. — Дорогой братик, я хочу, чтобы ты женился! Если бы Роси-сан ещё держал гранатомёт, то уронил бы его снова, — а так он только поперхнулся и кубарем слетел с того обломка, на котором только что устроился. — Я не могу жениться! — возмутился он, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки. — У меня… революция! — Ты бы уже определился, — притворно вздохнул Дофламинго. — То у тебя Дозор, то у тебя Революция. Звучит так, будто ты то простуду подцепил, то грипп. Мог бы хоть приличия ради сказать «спасибо», что я забочусь о тебе — она даже не страшная! Вольёмся в прежнюю семью, вернёмся на родину… — Благословения не дам, — отрезал Драгон-сан. — А мне? — тут же взвилась Хенкок. Луффи, будто его это совершенно не касалось, продолжал хрустеть печеньем. Драгон-сан посмотрел на него, на Хенкок, вздохнул и уже собирался что-то сказать, как на него налетел тип, на которого Сабо уже обращал внимание: в арестантской робе, в кителе дозорного и с криво обрезанными светлыми волосами, будто сам себе мечом отхватил. — Драгон, старина, ты чего такой хмурый? Дай посмотрю на тебя, о, прикольная татушка, тебе идёт! Как жизнь? Кстати, который тут мой племянник? — протараторил он с такой скоростью, что едва вообще что-то разобрать можно было. Сабо ожидал какой угодно ответной реакции, но не того, что Драгон-сан очень даже дружески похлопает незнакомца по плечу, впрочем, не меняя особо выражения лица. — Я думал, ты в Импел Дауне, — заметил он. — Был ещё с утра, но там мимо бежал твой сынишка — отличный он у тебя вышел, кстати! — и теперь я тут! Та-а-ак соскучился по старым временам, ты даже не представляешь! — незнакомец продолжал тараторить с бешеной скоростью, улыбаться и хаотично размахивать саблей, при этом, кажется, отбивая свистящие мимо пули. — В Импел Дауне было так скучно, я чуть не сдох от тоски! — Боюсь даже представить, — вздохнул Драгон-сан. — Тебя ведь нормально воспринимать только наша компания могла, остальные не выдерживали, Весельчак Джолли. — Какой ты злой стал, жуть берёт! — почему-то обрадовался тот. — Так кто, кто из них мой племянник? — Этот, — невозмутимо ткнул пальцем в Эйса Драгон-сан. — Какой большой уже вымахал! — обрадовался Джолли и напал на ошарашенного Эйса с объятьями. — Луффи, а это вообще кто? — как можно тише спросил Сабо. — М-м-м? Это Джолли, Портгас Ди Джолли, мы в Импел Дауне познакомились, — продолжая сыпать крошками от печенья ему за шиворот, ответил Луффи. — Точнее, когда уже оттуда сматывались… — Какого дьявола ты делал в Импел Дауне?! — задохнулся от возмущения Сабо. Шалопай Луффи, их милый младший братишка в таком кошмарном месте! — Как это «что делал?» — возмутился Луффи. — Я за Эйсом приходил! — Мужик, ты вообще кто? — спросил Эйс. — Что происходит? — Милая семейная идиллия происходит, — ответил ему Дофламинго. — Аж смотреть тошно! И кстати, мне одному кажется, что наши разговоры немного не для прямого эфира? — Всё равно ничего не слышно, — отмахнулся тлеющей сигаретой Роси-сан, чудом не подпалив перьевую шубу своего брата. — Я нас сразу накрыл. — Значит, ты у нас фруктовик? — протянул Дофламинго. — Чего сразу не сказал? Я ж собирался отдать тебе Опе-Опе. — Ну-ка, ну-ка, — Джолли взял Эйса за плечи и принялся рассматривать. — Похож на сестрёнку! Веснушки и нос её! А волосы пополам: цветом в Роджера… — Да я заколебался уже повторять, что мой отец — Белоус! — взревел Эйс. — Ага, и упрямством тоже в него, — не обратив на это никакого внимания, продолжил Джолли. Дофламинго, используя свой фрукт, пытался стянуть у старика Гарпа пакет с печеньем, тот грозил ему покрытым Волей кулаком, одновременно подсовывая одну из печенек Сенгоку. Тот хмурился и явно прикидывал, как бы сладить одновременно с Белоусом, Революционной Армией и в конец распоясавшимся Гарпом. А вот Драгон-сан отчего-то смотрел то на Джолли, то на Сабо, задумчиво тёр подбородок и хмурился. — Джолли, а ты лет двадцать назад совершенно случайно не заплывал в Ист-блю? — спросил он наконец. — Заплывал, — согласился тот. — К тебе на родину заплывал: думал, вдруг хоть какой знак найду, чтоб узнать, где ты заныкался. Правда, недолго пробыл: оказалось, что красотка, к которой я в окно лазил, замужем, а этот… как там его? Аы… Ау... Аут?.. Не помню, но порядковый номер был третий. Короче, ему это не понравилось, а драться в спальне красивой дамы как-то не очень, вот я и дал дёру. Сабо нервно икнул и попытался убедить себя, что Аут-как-то-там и с номером три в Гоа больше одного. Получалось так себе, вдобавок Роси-сан отвлёкся от спора со своим братом и тоже принялся их рассматривать. Даже Луффи прекратил жевать печенье и, перегнувшись Сабо через голову, заглянул ему в лицо, разве что не прижавшись носом к носу. — А я говорил! — непонятно чему обрадовался Роси-сан. — Я сколько раз уже говорил, что он наверняка тоже Ди! Потому что такое упрямство, такая любовь переть напролом, такая... — И одержимость сумасшедших, — прервал его Драгон-сан. — Ты так долго об этом говорил, что я не мог не уточнить. — Что? — удивился Джолли. — Чего вы на меня так уставились? — Поздравляю, — торжественно сказал ему Драгон-сан. — Ты стал папой. — Правда, что ли? — удивился Джолли. — Здорово! А чьим? Ноги подкашивались, но Сабо постарался всё-таки сесть, а не упасть, потому что не хотел уронить Луффи. — Ну, если так подумать… — почесал в затылке Эйс. — На этого вот ты как-то больше похож, чем на Аутлука. — Так вы не шутите? У меня правда есть сын? — всплеснул руками Джолли. — По этому поводу надо выпить! Нет, надо закатить вечеринку! Столько поводов сразу! Отпустив Эйса, он бросился к Сабо, явно собираясь повторить сеанс радостных объятий: его даже Луффи отпустил по этому поводу. Подпрыгивал рядом, в ладоши хлопал и радовался предстоящей пирушке. — Крутяк! У Сабо нормальный батя, а не тот придурок! И Эйс с Сабо на самом деле братья! Не только потому, что мы сами так решили, — радостно кричал он, а потом вдруг остановился. — А… а как же я? Это было больно. Сабо вспомнил Луффи, каким он был десять лет назад: мелким плаксой, который таскался за грубияном-Эйсом, говоря, что больше у него всё равно никого нет. Мелким плаксой, но таким сильным — он ведь так и не сказал, где они с Эйсом спрятали деньги, как бы его ни били. Они были братьями, все трое! И неважно, какая кровь в них течёт: это ничего не меняло! Но было нечестно узнать, что с Эйсом они в самом деле родственники, а Луффи… — И ты, — пожал плечами Драгон-сан. — Как же без тебя? — Роси, а сделай-ка, чтоб и здесь никто ничего не услышал, не только снаружи? — попросил старик Гарп. — Я тебе печеньку дам! — Уже поздно, — мрачно сказал Сенгоку. — Если и твой внук тоже, то есть только один вариант… — Твою мать звали Гол Ди Эммануэла, — закончил мысль Драгон-сан, а потом нахмурился. — Только это был секрет. В наступившей тишине отчётливо стало слышно уже почти истерическое хихиканье Дофламинго: — Здесь слишком много Ди на квадратный метр! *** Жёлтая подводная лодка всплыла у берегов Маринфорда. Трафальгар Ло надеялся успеть до того, как спасать будет уже некого, но совершенно точно не ожидал, что бой к этому моменту окончится, стороны будут вполне мирно растаскивать тела и оказывать помощь раненым, а в центре всего этого сюрреализма… — Кора-сан! Я думал, вы умерли! — Упс, — ответил он и уронил гранатомёт. ____________________ Об именах: 1) Одним из первых пиратов, использовавших «Весёлый Роджер» в версии, похожей на принятую сейчас, был Эммануэль Вайн. 2) По одной из версий, «Весёлый Роджер» происходит от французского «Joyeux Rouge» (ярко-красный). <...> Позже англичане переделали «Rouge» в более привычное для них слово «Roger», а «Joyeux» в «Jolly», то есть «Весёлый».