***
Она смотрится такой миниатюрной на его огромной, в силу роста, кровати. Ей непривычно, ей иногда страшно, её маленький раскладной диванчик в родительской квартире ни в какое сравнение не идёт с этой громадностью. Первую неделю она спит не на кровати, а на Антоне, потому что сон всегда был, есть и будет неспокойным, она крутиться юлой на постели, хмурит брови и рвано дышит. Кошмары не скоро отпустят. Ощущение обездушивания самой себя не скоро уйдет. В первую ночь Антон просыпается, потому что не чувствует тепло, рядом с которым засыпал. Оксана на другой стороне кровати, на самом краешке балансирует и как будто хнычет во сне, сжавшись в комочек. Без одеяла дрожит как осенний лист, покрывается болезненными мурашками. Чертовы кошмары. Шастун притягивает хрупкое тело на себя, заворачивает их как можно сильнее в толстое, тёплое одеяло, сжимает в объятиях. Фролова перестаёт дрожать, лицо расслабляется, руку кладет на грудь парня, а щеку на ладонь. И спит. Крепким, глубоким сном. Как дитё. Дитё, как же тебя защитить?***
Оксана тоже начинает волноваться, когда видит взвинченного Антона. Шастун дергается, мнет салфетку и пьёт третий стакан воды за час. Фролова боится что что-то серьёзное, что-то плохое случилось. Ей тревожно. Обычный ужин превращается во что-то непонятное. Когда тарелки пустеют, Оксана встаёт, чтобы их убрать и поставить чайник. Телевизор что-то тихо бурчит на фоне, и это единственное, что издаёт хоть какой-то звук в этот вечер. Девушка накручивает себя до нервного тика и, глубоко вздохнув, решает все выяснить прямо сейчас, когда парню не заткнуть рот едой, отмахиваясь от нее. Она поворачивается и упирается взглядом в мужские ключицы, не скрытые растянутым воротом футболки. Стоит, дурак, улыбается широко, счастливо. Руки за спину спрятал и глазами смеётся. А потом убирает и коробочку красную ей протягивает. И спрашивает, ненормальный, как будто ответа не знает: — Выйдешь за меня? И не надо романтики. Не надо свечей, роз, дорогих ресторанов, шампанского, помпезности этой никому ненужной. Потому что и так кульбиты в животе. И так счастье слезами непрошенными по щекам течёт. И тихий шепот согласия. И сердце в счастливой эйфории ухает вниз.