И осень сменится весной

Глава 4 Судьбою связанные души На улице стояла пренеприятная тоскливая погода. Нельзя сказать, что было холодно, но точно не тепло, скорей прохладно, но всё равно противно. Дороги были мокрыми и блестели на свету, кое-где собрались лужи. Наверное, ночью шёл дождь. Дул холодный ветер. — Да что ж за день-то?! Утром этот Анрэй достал! А сейчас ещё и эта погода! Арх! Этот ветер меня раздражает! — ворчала я себе под нос. Сложив руки на груди и насупившись, я отправилась прогуляться по городу. Я не смотрела на дома, на людей. Слишком уж злое настроение у меня было, чтобы хоть что-то замечать или рассматривать. Я просто шла и перекручивала наш разговор с Анрэем. И с каждой секундой его слова и манеры раздражали меня всё больше и больше. Из-за этих размышлений моя походка стала резкой, выражая моё полное недовольство встречей. Не знаю как по правде, но мне кажется, в тот момент я выглядела так: нахмуренные чёрные брови, полные явного злого расстройства карие глаза, губы сжаты в плотную недовольную линию, ноздри как у злого дракона, вот-вот дым пойдёт, руки агрессивно сложены на груди, шаг широкий и нервный, и идёт так быстро, что никакого ветра не нужно, чтобы её волосы цвета горького шоколада славно развевались. В общем, не подходи, убьёт! Я так зациклилась на причине моего раздражения, что не заметила одного человека и врезалась в него на всём ходу. Сначала я даже не поняла, что произошло, что меня остановило. Поэтому ещё пару секунд злое выражение не сходило с моего лица. А потом, когда вся суть произошедшего до меня всё же дошла, я растерянно, извиняясь, начала помогать прохожему собирать скляночки, которые разлетелись по набережной. Наконец его пожитки были собраны, и мы поднялись на ноги. И тут я увидела того, с кем столкнулась. Это был обычный парень, но что-то с ним было не чисто. Чёрные волосы, лежащие чётко по голове, голубые глаза, лицо очень знакомое, и эта серая кофта, которая прежде так часто мелькала перед глазами… — Внимательней надо быть! Я в своё время чуть не погорел на этом. — Вадик! — воскликнула я. Он удивлённо посмотрел по сторонам, а потом пальцем указал на себя, словно спрашивая, к нему ли обращаются. Я кивнула. — Прости, но я не Вадик, — будто стараясь не обидеть, сказал прохожий. — Я Ниавра. Погоди… А ты не… — Я не Вероника, если ты об этом, — расстроено произнесла я. — А откуда ты узнала, что я хочу у тебя спросить? — Просто ты не первый, кто это спрашивает. — А кто был первым? — Да так, парень один. Я сначала приняла его за своего друга Дениса. — А как звали парня? — Онирис. — Онирис? Так это ж мой друг! Мы с ним вместе сюда пришли. А ты тут живёшь или тоже пришла? — Нет. Я не местная. — Понятно. «Почему я ему всё это рассказываю? Я ведь его даже не знаю! Надо как-то отвязаться от него», — думала я. — Слушай, мне нужно идти. — А! Ну, ладно, хорошо. Иди. Не буду задерживать. Когда мы разошлись и отошли друг от друга шагов на десять, я облегчённо вздохнула. Не то чтобы не было странным то, что я снова встретила человека, который принял меня за Веронику, а я его за кого-то другого. Это было очень подозрительно. Но ещё он дружил с Онирисом. Того я спутала со своим другом Денисом. Над этим я и размышляла. Правда, недолго. Из мыслей меня вывел маленький предмет, подлетевший к моим ногам. Я остановилась. Этим предметом был красный листочек, очень причудливой формы, упавший, видимо, с дерева. Я подняла листик и оглянулась в поисках его прежнего места жительства. Очень уж понравился мне листочек, хотелось ещё несколько таких же взять. Но, к моему сожалению и удивлению, вокруг не оказалось ни одного дерева. А потом вдали, упал ещё один красный листик. Я направилась к нему. И только хотела его поднять, как, чуть дальше от места, где я стояла, на землю легли ещё три листка. Это меня насторожило. У меня появилось ощущение, что кто-то хочет завлечь меня куда-то. Я постояла немного, но никто не выпрыгивал из-за угла. Внезапно на меня налетел сильный порыв ветра. Я закрылась рукой, чтобы он не дул в глаза. Когда ветер стих, я увидела, что он принёс целую кучу листьев. Вся набережная была усыпана ими. Даже полотно тихой реки украсилось красными и рыжими пятнами. «Так это был всего лишь ветер. А я-то думала, приключения начались!» — подумала я и улыбнулась. Пусть меня и посетило облегчение, что никто на меня не охотится, но всё же любопытство не давало покоя моим ногам. И они понесли меня вперёд по набережной, туда, откуда дул ветер, чтобы всё же выяснить, где жили листья. В этот раз мне ничего не надо было выискивать, и по пути я решила посмотреть на город получше. На стороне набережной, где после уже начиналась река, стоял невысокий чёрный железный заборчик. У каждой его части было что-то вроде рамки, внутри неё узор в виде стеблей сказочных растений. Фонари, как и забор, были сделаны из железа, тоже чёрные, но вот столбы у них были изогнуты, как морской конёк. Словно раньше они были прямые, а потом кто-то ударил их всех и они прогнулись в середине, в сторону реки. На ножке фонаря располагались завитушки. Сами фонарики были похожи на те старые уличные осветители, что работали на керосине. Но внутри этих фонарей ничего не было. Совсем. Я даже задумалась: горят ли они вообще? Улочки и набережная были вымощены булыжником. По центру он был серый, а по краям делился на два ряда: красный и белый. Здания на главной улице были разными, но все в одном стиле, напоминающем старые парижские постройки. У каких-то домов были лестницы с резными перилами, у других же дверь с великолепной ручкой шла сразу. Окна же были либо обычными квадратными, либо в форме арок, либо являлись огромным кругом, сквозь который можно было спокойно увидеть, что происходит внутри и наоборот. У некоторых зданий были балконы, на которых росло множество растений, но все они почему-то увядали. На разных улочках люди шли домой, что-то покупали, кого-то встречали, играли в карты или кости, вешали одежду сушиться. Там пока я шла, обстановка не менялась. На главной же улице, чем больше становилось листьев, то есть чем ближе я подбиралась к месту своего назначения, тем одежда прохожих становилась богаче, а их носы задирались всё выше. Кстати, листья тоже менялись. Цвета стали более разнообразными, хоть и относились к всё той же осенней палитре. Да и форма листьев стала разных вариантов: продолговатые, с зубчатыми краешками, с тремя лучиками, с пятью лучиками… Подходя к пятьдесят четвёртому фонарю, я заметила вдали огромный белый замок. Замок стоял на невысоком утёсе. Белоснежные стены его возвышались в некоторой отдалённости от края каменного образования, оставляя место для большой площади, наверное, главной в городе, судя по большому количеству людей, сновавших там. К этой площади вели две лестницы, которые начинались на набережной. Река уходила в тоннель под утёсом. Сам же замок было видно лишь наполовину, из-за его высоких стен. Я смогла увидеть только пять башен с серебристыми сияющими крышами и с развевающимися красными флагами на них. У этого замка в стенах, конечно же, были огромные ворота, но к ним, скорее всего, лучше употребить что-то более красивое и литературное. Например,. врата. Врата замка я рассмотрела, подойдя ближе к месту, к которому отправлялась или, проще сказать, к восемьдесят шестому фонарю. Они были и вправду огромными, железными и, как крыши башен, сияющими и серебристыми. Ручек у врат или хотя бы чего-то, за что можно было их открыть, с внешней стороны не было. Сразу понятно, что войти в замок можно только когда королева разрешит. Кстати сказать, за замком пещера заканчивалась, и там была её стена. Я бы осталась и рассмотрела замок повнимательнее, но мой путь уходил от этого строения вправо. И только я хотела повернуть на последнюю, восемьдесят восьмую улицу, где уже нет домов, как ветер распрямил один из флагов башен, и на нём я отчётливо увидела изображение змеи. Меня это насторожило. «Змея. Змея была во сне. Сон продолжает сбываться?» — удивлённо и испуганно подумала я и решила поскорей уйти от замка. На последней улице был какой-то тоннель со светом в конце. Я остановилась, чтобы убедиться, что мне нужно идти именно сюда. Нет, всё правильно. Листьев здесь было очень много, и они застилали весь тоннель. Ветер гулял там же. Когда я вышла из тоннеля, предо мной предстали сады осенних деревьев. Из-за осени они потихоньку теряли свою красоту, но даже сейчас они были прекрасны… Увядающие деревья грелись в лучах яркого… солнца! Солнце, как и звёзды, что освещают королевство, пробивалось через «дыру в потолке» пещеры, которая всё также продолжалась. Ветер ходил здесь, колыхая ветки деревьев и вселяя в них хоть каплю жизни. Листья в лучах солнца переливались золотом и казались живыми. Но всё же они падали на пожухлую траву. Это место было просто сказочным, но грустным. В тени деревьев, одиноко стояли деревянные лавочки. Люди спокойно шли, кто куда хотел. Здесь не было грязи, потому что тропинки были выложены брусчаткой. В центре этого парка спало безмятежным сном озеро. В нём отражалась та дыра, через которое светило солнце. Но всё же что-то странное было в этом отражении. Оно напомнило мне то сияние в реке, что я видела, когда искала дом Анрэя. Я гуляла по этому парку, наслаждалась тишиной и красотой осени, и шла, поднимая носками сапог слой листьев, а они шуршали и как-то успокаивающе действовали на меня, и я забыла уже и об Анрэе, и о змее на флаге, и об отражении в озере. Всё это могло продолжаться весь день, как вдруг я увидела идущих навстречу мне девушку и парня. Парня я знала, это был Онирис, но вот девушка… И снова это чувство, как с Онирисом и Ниаврой. Оно похоже на дежа вю. У этой девушки были очень знакомые русые волосы, переливавшиеся на солнце золотом, как и листья. Её карие глаза всё также излучали добро, как и прежде. Та же бледная кожа, та же стесняющаяся походка. На ней были оранжевые шорты, пиджак, накинутый на оба плеча, и сапоги, и всё это с золотистыми узорами. Всё это так на неё похоже. Да, это определённо была она. — Агаша! — радостно воскликнула я и побежала к ней с распростёртыми объятьями. Обняв её, я на секунду обрадовалась, что хоть она меня помнит, но только об этом подумала, как она немного отстранилась и произнесла: — Прости, но я не Агаша. Я Эйраш. А ты… не Вероника случаем? — Нет, — расстроено сказала я. — Я Верика. — Ты так на всех, в ком кого-то узнаёшь, кидаешься? — недоверчиво спросил Онирис. Я потупила взгляд. — Постой, может быть, она также, как и мы с тобой… когда в первый раз увидели друг друга? — Очень может быть. У меня с ней тоже самое было. — Возможно, мы были друзьями до перемещения сюда. Слушай, если ты и вправду Вероника, моя подруга, просто забыла своё имя, как и все мы, то, что подарила тебе Агаша, то есть как бы я, на последний день рождения? — Большую заколку для волос с тканевым бантиком, — тут же вспомнила я. — Я в точности помню тот день. Я болела, но всё равно пришла в школу. А потом,. Но Эйраш не стала меня дальше слушать, доказательств ей было достаточно. Она просто подошла ко мне и обняла. Я ответила ей тем же. — Это ты. Именно ты. Мы тебя искали! — тихо сказала она. — А я вас, — улыбнулась я. — Я тоже помню тот день, — произнёс Онирис. — В тот день Оля попросила меня написать ей стихотворение про зайцев. — Это странно. Мы помним всё, что с нами связано, помним имена друзей, но свои имена мы все напрочь забыли, — рассуждала я. — Да, это необычно, — согласилась Эйраш. — Но теперь мы почти все вместе, и нам нужно только одного найти, так что… — Одного?! — удивилась я. — Ах, да. Ниавра. — Ты видела его? — спросил Онирис. — Да, встретила случайно на улице. — Да это прям как будто сама судьба хочет, чтобы мы собрались все вместе! — Правил по русскому так и не учишь? — Конечно! Всё на чутье! — басом сказал Онирис и, сощурив глаза, поднял руку к лицу и сжал её в кулак, а потом опустил и продолжил обычным голосом. — Да нет, я учу правила, просто я так сказал, чтобы подчеркнуть эмоциональность. — Ты не меняешься, — улыбнулась я. — Ну, хоть какая-то стабильность! — усмехнулась Эйраш. — Эм, Верика… Ой, или лучше называть тебя твоим настоящим именем? — Нет, я пока к нему враждебно отношусь. — Ну, ладно. — Ты, кажется, что-то хотела спросить. — Ах, да. Где ты ночевала? — В общежитии на тридцатой улице. — А может быть, переберёшься к нам? У нас как раз одна комната пустует. — Было бы неплохо. А… ничего если один мой друг тоже переедет? А то он уже два года в том общежитии живёт. — Думаю, мы будем не против. Но он будет жить в твоей комнате! — Ах, ну, хорошо. Договорились. Спасибо. Потом мы ещё долго гуляли по городу. Смотрели на маленькие торговые тележки рядом с домами. Что только не продавали! Были и обычные вещи вроде: хлеба, молока, овощей, фруктов, но и такие вещи, что я даже не знаю, как их назвать! Но продавцы мне всё объясняли, когда я спрашивала. Так я поняла, что в тех странных скляночках, которые продавал мужчина в капюшоне, находятся различные газы. К нему подошёл Онирис и что-то купил. А в деревянных коробочках, заколоченных гвоздями, и продаваемых милой женщиной, от света прятались ночные цветы. Сверкающие же на солнце ножики доброго улыбающегося усача на самом деле были конфетами, просто на этой неделе тема его сладостей — оружие. — А откуда у тебя деньги, Онирис? — полюбопытствовала я у своего друга. — Мы с Эйраш и Ниаврой просто подрабатываем у одного алхимика. Помогаем ему собирать всякие травы, находить редкие предметы, — ответил он. Да. Я знаю, как их обоих зовут по-настоящему, но всё равно почему-то не могу называть их нормальными именами. И ещё кое-что. У меня было странное, непонятное чувство чего-то, что я не могу объяснить. Какое-то подозрение поселилось в моей душе. «Не может быть всё так легко. Не может быть. Что-то здесь не чисто», — думала я. Да, я не могу просто радоваться тому, что нашла своих друзей! Мне нужно что-то подозревать и сомневаться в чём-то! Иначе это буду не я! Ну, не ищу я лёгких путей, что уж тут поделаешь! Когда мы подошли к тридцатой улице, я решила, что стоит проверить как там Анрэй. Да и свет в пещере поубавился, вдруг это означало, что наступил вечер? И надо всё ещё раз обдумать. Я не знала, как сказать об этом друзьям, боялась обидеть их, но потом, подобрав слова, я начала: — Ребят, слушайте, — привлекла я их внимание. — Мне нужно зайти в своё общежитие и кое-что сделать. Скажите мне, где вы живёте, и вечером я приду. — А мы не можем тебе помочь? — спросила Эйраш. — Да нет! Это так пустяки. — Ну, ладно. Мы живём на двадцать первой улице. Спросишь там дом алхимика, тебе подскажут. И только я хотела уйти, как она окликнула меня. — Постой! — Что? — Хочу спросить. А ты случаем не слышала ни про какого Анрэя? — Ты что!.. — прервал её вдруг Онирис, дёрнув за рукав, но потом он заметил мой подозрительный взгляд и отпустил её. — Нет, не видела. Зачем тебе он? Да я соврала. Но я уже говорила, что подозреваю что-то не то. — Да тут один человек его ищет. — Что за человек? — Не могу сказать. — Ты что-то скрываешь? — Нет. Просто она не любит, когда кого-то знакомят с ней без её ведома. — Она? Так это девушка? — Ой, прости нам нужно идти, — поспешно бросила Эйраш и, подхватив Онириса под руку, быстро начала уходить. — Встретимся вечером у двадцать первого фонаря! — Что происходит? Куда вы? — удивилась я. Но, услышав меня, они побежали и вскоре скрылись за углом. «Что-то здесь явно не так. Надо всё выяснить. Вот, правда, как? Идти за ними бесполезно: потеряюсь», — размышляла я. Решив, что раз уж они мои друзья, то лучше при встрече спросить напрямую, я направилась в общежитие. Когда поднялась на свой этаж, я увидела Анрэя, который стучался в мою дверь. На нём уже не было тех пижамных штанов, сейчас на нём были чёрные брюки, а белая рубашка, что он надел утром, стала застёгнутой. — Я здесь, — сказала я, приготовившись к натиску его не очень приятной речи. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто это сказал, потом увидел меня и заговорил своим обычным саркастическим тоном: — А я-то думаю, что так тихо и спокойно? Да и дверь закрыта? Я нехотя подошла к нему, и только появилось желание сказать ему про одежду, как Анрэй опередил меня: — Слушай, а как тебе… Ой, простите, Вам — тут он поклонился в знак «извинения». — Как Вам мой внешний вид сейчас? Удовлетворяет ли он вашему представлению о госте? Не слишком ли официально? — А у меня к тебе встречный вопрос… — Ну-ну? — А можно не паясничать? — сказала я и открыла свою дверь. — А кто здесь паясничает? — «удивлённо» спросил Анрэй, заходя в комнату. — Я лишь пытаюсь угодить вам! Нервно закрыв дверь, я раздражённо повернулась к нему, но потом немного успокоилась и решила, что как он со мной, так и я с ним. — Угодить? — задумчиво произнесла я. — Что ж, тогда я Вас поправлю, мой дорогой сосед. Манера, в которой Вы сейчас говорите, моей персоне малость неприятна. — Право, я не знал, — тут он сменил интонацию с пытающейся «угодить» на как бы оправдывающуюся. — Простите меня великодушно, но я не думал, что мои слова настолько Вас задевают! — Что ж, теперь Вы будете знать, — чинно сказала я и аристократично кивнула головой. Мы дружно засмеялись. И только сейчас я поняла, что мне было так легко с ним говорить. То есть раньше, его слова словно будили во мне зверя, и этого Анрэя хотелось задушить, а тут вдруг всё так стало просто. И мне даже как-то полегчало. То я волновалась за друзей, то боялась, что это не они, когда их встретила, да ещё это странное поведение Эйраш и Онириса… Всё это страшно меня напрягало. А сейчас как будто гора с плеч упала, не могу сказать, что совсем, но разрядка колоссальная! И мне показалось, что Анрэй получил то же самое. — Ух! Ладно, давай нормально говорить? — предложил он. — Ага, — согласилась я. — Зачем приходил-то? — А, я это… Тебе ж план поиска твоих друзей нужен был, вот и хотел зайти, чтоб рассказать. — Ты его придумал? — Да, я же обещал. И в этот момент моя давняя встреча с рыжим исполнителем по имени Бромо, загорелась желанием о себе напомнить — у меня страшно заболела правая рука. Я немного заныла и схватилась за неё в локте. Моё лицо тоже показывало мою боль. Анрэй обеспокоено посмотрел на меня. — Что случилось? С тобой всё в порядке? — спросил он. — Да рука что-то бунтует, — ответила я. — Дай посмотрю. — Нет, не надо. Я отвернулась от него и направилась к выходу, чтобы уйти в ванную и самой осмотреть свою рану. Но Анрэй остановил меня, схватив за плечо. Потом он снял с меня пиджак, кинул его на кровать и размотал раненую конечность. С первого же взгляда он определил диагноз: — Ты, мать, сдурела что ли?! Что ж ты её не обработала? Да ещё тряпочкой какой-то замотала? А теперь туда грязь попала, заражение пошло. — Да всё так… А потом… И тут… В общем, я о ней и забыла. — Забыла она. Ладно, подожди немного, сейчас приду. Возьму бинты и всё остальное. Честно говоря, я очень испугалась, когда увидела свою руку: вокруг раны кожа вздулась, у самого края стала розовой, а дальше расходилась тёмно-бордовыми волнами, сама же рана покрылась какой-то липкой неровной красной плёнкой, похожей на коросту. Через минуту Анрэй вернулся с бинтом и с двумя скляночками: в одной была прозрачная жидкость, а во второй — белый порошок. — Сядь за стол, — попросил он. Всё ещё держа зверски ноющую руку, я выполнила его указание. Анрэй разложил всё на столе и взял скляночку, в которой была жидкость. — Выпей это, — сказал Анрэй. — Как я поверю в то, что это не яд? — спросила я. — А так, что мне не за чем тебя отравлять. — Ну, может быть, я тебе надоела, и ты решил избавиться от меня? — Пей уже. Это обезболивающее. Лекарство было очень горьким и противным. Почему всё, что полезно, весьма невкусно? И почему-то, что тебе лечит, вызывает ощущение того, что оно тебя убивает? Мой «врач» сел за стол напротив меня, открыл скляночку с белым порошком и стал потихоньку сыпать его на рану. Анрэй в тот момент был настолько сосредоточенным, серьёзным, что я даже не верила, что это он. Его словно подменили. И, видимо, я очень сильно всматривалась в него, что Анрэй сначала просто глянул на меня, потом осмотрел себя, в поисках того, что могло так привлечь моё внимание, и, не выдержав, спросил: — Верика, тебе холодно? — Нет, а что? — не поняла я. — Ты просто застыла и упёрлась в меня своим взглядом. — Не волнуйся мне тепло, не в этом дело, — ответила я, смутившись. — А что тогда? — тут он задумался, а потом, не без ехидства, озвучил ещё одну версию, пришедшую ему в голову. — Влюбилась в меня? — Нет! Что ты?! Просто ты так сосредоточен. Непривычно как-то. «Нет, подмены не было. Это всё тот же Анрэй», — промелькнула у меня разочарованная мысль. Он закрыл скляночку с порошком и начал бинтом заматывать руку. Мне даже как-то показалось, что Анрэй учился на врача. Да он молод, но всякое бывает. Казалось бы, что тут делать? Обработал, замотал. Но было что-то профессиональное в его движениях. Кстати говоря, бинт тоже был не из простых. Когда Анрэй стал заматывать им мою руку, она перестала ныть. Наверное, он болеутоляющий. Что ж, в зазеркалье всё возможно! А что за жидкость тогда была в первой скляночке? Может всё-таки яд? Имея много вопросов, и неспособность к борьбе с любопытством, я, не выдержав, спросила: — А почему лекарство так долго не действовало? — Во-первых, не так уж и долго. Во-вторых, оно дешёвое. — Эх, а я-то думала это бинт такой волшебный. — Нет, бинт этот совсем обычный. — Можно вопрос? — Ну, давай. — Сколько тебе лет? — Семнадцать. А что? Выгляжу на все тридцать? — Нет. Просто… Сейчас это будет, возможно, странно, но… Ты уже учился на врача? — Нет, но почему уже? Учиться специальности в высшей Академии идут в десять лет. А у вас разве не так? — Нет, у нас этим занимаются в восемнадцать. — Так поздно?! А когда же вы идёте работать? Мы, например, в пятнадцать. — Мы можем работать, даже пока ещё учимся, лет так с четырнадцати. — А сколько вы учитесь? — Одиннадцать лет в школе, а потом ещё лет пять в университете. — Врёшь! — Нет. — А мы проводим всего пять лет в младшей Академии, а потом ещё пять лет в высшей. Мы оба были страстно заинтересованы в том, чтобы узнать мир друг друга. Поэтому каждый наш вопрос и ответ, был переполнен любопытства, азарта, удивления. Порой мне не верилось в то, что он говорит, и я почти уверена, что-то же самое происходило и с Анрэем. Потом он закончил работу с моей рукой и полностью погрузился в беседу. Мы рассказывали о своих мирах, поражались фактам, повествовали о буднях и привычках, и всё казалось таким удивительным… И тут я вдруг вспомнила, что меня ждут.