Это и будет моим ответом

      В том, что Рождественскую ночь она проведёт в одиночестве, Сюра не сомневалась. Детишки веселятся друг с другом — пускай, ведь кто знает, сколько ещё у них есть такого беззаботного времени? Сюра ухмыляется горько и прикладывается к горлышку бутылки. Алкоголь щекочет глотку и разливается теплом где-то внизу живота, однако прогнать леденящий душу холод ему всё же оказывается не под силу. — И что такая прекрасная дама делает в такую волшебную ночь одна? — Мефисто появляется словно изниоткуда — его насмешливый голос напевно раздаётся над ухом, и Сюра вздрагивает. Прячет за фырканьем своё удивление и неожиданность и скашивает глаза на упавшего рядом с ней демона. — Тебе-то какое дело? — огрызается равнодушно, скорее просто по привычке, чем из-за желания задеть собеседника. Тот ухмыляется лукаво в ответ и нагло отбирает бутылку, к которой потянулась женская рука.       Сюра одаривает его хмурым взглядом, пока Мефисто как ни в чём не бывало наливает себе алкоголь в материализованную пиалу. — Твоё здоровье, — демон слегка приподнимает её, на что женщина лишь громко насмешливо фыркает, отворачиваясь.       Залпом осушает свою порцию, и алкогольный румянец на её щеках становится ярче. Зелёные глаза Мефисто вспыхивают недобро, и он придвигается ближе, обнимая Сюру за плечи и прижимая к себе. — Что ты делаешь? — она сопротивляется вяло, и демон щёлкает пальцами, приближая своё лицо к её. — Скрашиваю твоё одиночество, — он почти издевается, и Сюра насмешливо выгибает бровь: — С каких это пор ты стал таким альтруистом? — С тех самых, когда над нашими головами расцвела омела, — ухмылка превращается в хищный оскал, пока Сюра поднимает удивлённый взгляд вверх.       Там действительно прямо в воздухе висит ветка омелы, и женщина только открывает рот, чтобы сказать что-то возмущённо-язвительное, как её самым наглым образом прерывает поцелуй. Она теряется всего на мгновение, а после шлёт всё далеко и надолго, с пылкой страстью отвечая на внезапный порыв, обвивая руками мужскую шею и прижимаясь ближе к худому телу.       Одиночество Рождественской ночи медленно, но верно летит в далёкие тартарары.