Вдоль бульвара

С самого утра удивительно ярко светило солнце, обычно холодный осенний ветер затих, лишь иногда ведя сухие опавшие листья под ботинки прохожих или вздымая их вверх и вновь опуская. Раскольников медленно шёл по улице, запустив руки в карманы широкого пальто. Взгляд его был хмур, однако со временем стал мягче, спокойнее благодаря хорошей погоде, тихому прохладному ветру и ненавязчивым, забавным рассказам Разумихина, идущего возле. Они были знакомы уже где-то около четырёх месяцев — дружба их завязалась быстро и достаточно внезапно. Несмотря на разные характеры, вместе им было интересно и уютно. Сегодня утром, минут тридцать назад, он прилетел к Раскольникову в дом, поднял его, загнутого над очередным параграфом учебника, посидел сначала на диване, потом пару раз быстро прошёлся из угла в угол, да и предложил «проветриться немного». Раскольников посмотрел в его лицо и, несколько увлечённый энергией друга, принял приглашение. Он сидел за учебниками уже около трёх часов, и прогуляться немного было для него необходимо: он уже хуже понимал, о чём читает, глаза устали; однако он это понял только после приглашения. Так, они пошли от Раскольникова к бульвару. — Слушай, а у тебя булочка какая любимая? — краем глаза заметив булочную недалеко от бульвара, как бы невзначай спросил Разумихин — С яблоком и корицей, — немного подумав, ответил ему Родион, не поднимая головы. — Хм, никогда такую не пробовал. Вкусная она? — Не знаю, не ел ни разу. Разумихин остановился, поморгал и засмеялся, догнав Родиона вновь. — Да как же она может быть любимой, если ты её и не ел ни разу? — А почему она не может быть любимой по чему-то другому? Например, по способу готовки, или по составу, или хоть и по цене! Ведь бывает что-то, что надо ещё ухитриться придумать! Ведь надо ещё другим передать попробовать! — Раскольников острым взглядом смотрел на друга, сжимая кулаки в карманах и криво улыбаясь. -Ну, а в чём смысл, если она всё равно для людей непригодна? Смешивай хоть копченую рыбу с мороженым, только так, чтобы люди есть могли. — А, может, кому-то и нравится! Может, кто-то и будет есть с удовольствием! — Да ведь их ещё найти надо, этих кого-то. Их, может, двое-трое на весь мир. И что же, искать их? — Да, искать. Или они сами найдут. — Ну и зачем? Зачем создавать то, что непригодно для людей? Тратить ресурс на создание чего-то, заранее не признанного и не принятого. — Чтобы в будущем его признали. — А если не признают? — Тогда вскоре забудут как плохой сон, — ровным тоном ответил Родион, не поднимая взгляда. Разумихин промолчал, задумавшись, опустив взгляд и рассматривая свои сапоги. Так, они дошли до парка и сели на железную скамейку. Разумихин попросил Родиона подождать. Когда Разумихин дошёл наконец до скамейки, Раскольников встал и с недоверием переводил взгляд то на глаза Разумихина, то на булочки в его руках: горячие, они были пропитаны маслом и затемнили бумагу, в которую были обёрнуты. Сладкий ароматный пар обнимал Родиона, проникая внутрь и согревая грудь. Только сейчас Родион вспомнил, что не ел с самого утра, и почувствовал ноющую пустоту в животе. Немного и легко покусав нижнюю губу как бы в раздумье, Раскольников исподлобья посмотрел на выжидающего и улыбающегося Разумихина и спросил:  — Это что? Разумихин весело засмеялся, протягивая одну из булочек другу:  — Ну спросил! Это булочки, вкусные. Я их у Семёна купил, хороший мужик, и готовит вкусно. Не первый раз у него беру. Да ты ешь! Вот, — он приблизил руку с булочкой, чуть ли не касаясь Раскольникова, — с яблоком и корицей. Твоя любимая. Но вместо того, чтобы взять, Раскольников зачем-то полез в карман. Разумихин тут же разгадал этот жест и, спохватившись, ответил:  — Да чего ты? За деньгами ведь полез, знаю. Не надо! Это подарок. Как другу даю. За то, что ты променял зубрёжку права на меня. Раскольников, расслабившись, принял булочку и сел снова на скамейку. Рядом сел и Разумихин. На улице приятно дул прохладный осенний ветер, сухие листья, будто соревнуясь в бессмысленной гонке и пытаясь обогнать друг друга, врезались в бордюры или были раздавлены проходящими прохожими, раздавлены нарочно, чтобы услышать ласкающий слух хруст. Они сидели на скамейке: Разумихин вдыхал свежий воздух, подставляя лицо ветру и прикрывая глаза, чуть ли не тремя укусами расправляясь со своей булочкой; Родион опустил голову на грудь, откусывая редко и немного. В какой-то момент он посмотрел вперёд, обращаясь так к Разумихину:  — Разумихин, ты мне ответь честно: ты почему меня Родей называешь?  — О что же, тебе не нравится это? — с беспокойством Разумихин заглянул в его лицо.  — Нет, не то, чтобы не нравится… Но я бы и не сказал, конечно, что нравится. Просто, интересно.Это имя же совершенно детское. Да и знакомы мы с тобой всего ничего, каких-то там 4 месяца.  — Не знаю даже, нравится и всё, наверное, — спокойно объяснял Разумихин, оперевшись на спинку скамейки и задумавшись.  — А я и объяснить могу, — после короткой паузы он продолжил, — ты, Родька, для меня человек совершенно в своём виде удивительный. Ведь как это, в одном человеке мягкость и твёрдость, решительность и вечная неуверенность. Я как тебя увидел однажды, так сразу и непременно решил, что хочу быть тебе другом. А как общаться начали там и вовсе чем-то родным повеяло. Душу ты мне греешь, вот я и отдаю это чувство, как могу. Раскольников ничего ему не ответил, лишь снова опустил взгляд и отвернулся от него корпусом. В неловкости он пару раз шаркнул ногой по асфальту. Разумихин же продолжил наслаждаться погодой, бегло наблюдая за прохожими. Тишина осеннего парка вновь окружила их. Они молчали около двух минут, когда внезапная мысль посетила Разумихина:  — Слушай, Родя, а ты меня почему называешь Разумихиным? Как-то это слишком официально, что ли. Хоть Дмитрием Прокофьичем называй, всё будто одно. Нет, почти одно… Я, в принципе, не против, меня много кто так называет, но мы же с тобой друзья. Вот я и подумал. Разумихин оборвал мысль и повернулся к Раскольникову, когда тот кратко со спины бросил в ответ: «Нравится мне так». Но этот ответ ни его, ни Разумихина не устроил. Тогда Раскольников повернулся к другу и, устремив взгляд куда-то на тротуар, продолжил:  — Тебе прозвище это очень подходит. Очень. Это из-за того, что ты всегда такой добрый со мной, славный даже… то есть, нет. Я имел в виду, умный. Да ты. ты всегда такой умный и рассудительный, и… в общем, — Раскольников растеряно подбирал слова, чтобы исправить ошибку, но мысли не шли, и вместо стройного объяснения он начал что-то бормотать себе под нос, опустив взгляд на колени. Разумихин в недоумении ждал. Тут Раскольников вскочил, не глядя достал из кармана монетки и резко сунул их и недоеденную булочку Разумихину. Щёки Раскольникова пылали, а острый и даже будто разозлённый взгляд прожигал. Он быстро развернулся и ушёл. Разумихин встал было, чтобы его догнать и остановить, но через пару секунд вновь сел. Молча смотрел он на монетки и булочку с корицей и мягко улыбнулся. После он потянулся и глубоко зевнул. И продолжил гулять, пообещав себе, при случае, отдать Раскольникову деньги и снова угостить его булочкой с яблоками и корицей.