***
— Ты в порядке? А то на репетиции какой-то бледный был. Точно? Как режиссёр, я верю в тебя. Но, как человек, который был на твоём месте, могу пожелать тебе только сил и удачи.***
Он чувствовал, как она держалась за его плечи изо всех сил, смеялась, от чего слабела её хватка на плечах. Она дрожала от волнения, но не переставала безумно болтать головой из стороны в сторону, размахивая волосами. Игорь боялся придержать её за ноги выше щиколоток или случайно задеть её тяжёлую длинную юбку из какой-то колючей шерсти, а она, не замечая ничего, иногда хватала его за волосы одной рукой, теряя равновесие на его плечах. На набережной никого не было, только люди вдали за забором, редкие машины на подъезде в город и сияющая пробками трёхэтажная развязка. Лёгкая усталость и одновременный тонус в теле не давали упасть даже когда Инна вертелась и специально болталась из стороны в сторону, чтобы и так неровный шаг Игоря плелся и спотыкался как пьяный язык. — Я сейчас упаду! — с тревогой визжала она сначала, а потом тут же её голос рассыпался в лёгкий хохот: — Дурак! Дурак, я серьёзно сейчас грохнусь! Я костей не соберу, не соберу… — Ты же сама вертишься! Ему хотелось назвать её по имени, пускай она и не разрешала. Само собой иногда вылетало, и тогда Игорю приходилось обрывать себя на полуслове, чтобы она только не ужалила его ледяным взглядом. Северный ветер, несший над пляжем колючий морской песок, как мелкий снег, приятно подгонял в спину. Шаг от него становился легче, а момент вдоха мягче, холоднее, как кислород через канюли. Вдруг горячие красные руки Инны взяли Игоря за лицо и подняли вверх, к небу. К небу её скандинавских ледышек глаз и вороных ресниц. На мгновение ему показалось, что он на дне миксера. А она просто с улыбкой посмотрела в глаза и отпустила, снова вернула руки на шею, осторожно, чтобы не душить, и резко подалась влево, увлекая за собой Игоря. Он чуть было не выругался, хотя не имел такой привычки, подался следом за её движением, неудачно ступив на заживающую ногу. Вдруг захотелось подышать свежим воздухом на балконе, будто бы в ту секунду они успели бесстыдно переспать.***
— Пап, когда мы уже пойдём? — спросил мальчик в десятый раз за вечер. Игорь уже давно понял, что сыну не нравится театр и всё, что с ним связано, но этот раз он решил проверить наверняка. Видимо, Жора не высидит до конца первого акта. — Осталось немножко, — мягко прошептал он ему в ответ, — сходим в буфет, прогуляемся по театру, потом посмотрим второй акт и домой. — Не хочу домой. — Ш-ш-ш… Не шуми. Повезло, что по роду профессии Игорь знал весь спектакль, посему, даже пропустив некоторые моменты во время разговора с сыном, всё равно вернулся к просмотру и не потерял нити сюжета. Премьера удалась. А вот Жора, видимо, ничего не понимал совершенно, сколько ни пытался Игорь с ним перечитать программку и найти хоть росток любви к такому роду искусства, как балет. Сын с трудом попытался всмотреться в происходящее, но всё ничего не нравилось и не находило отклика. Наверно, ему хотелось пожаловаться на папу рядом сидящей маме, но та с пониманием кивнула ему раньше.***
С моря сильно дул ветер и лёгкие кудряшки Инны иногда прятали её лицо, и тогда она убирала их рукой в чёрной кружевной перчатке. Кружево, фетровая юбка поверх тяжёлой шерстяной, полушубок без рукавов на тонкую трикотажную водолазку, чёрные сапоги на небольшом каблучке — она не мёрзла, ей не было жарко. От неё пахло солёным свежим бризом, соком травы и сладкой хвоей, может, это жасмин? Будто бы пляж был создан для неё и море, холодный ветер с песком и этот лёгкий запоминающийся жасмин. С ней казалось, что швы на ступне срастаются быстрее, намотки не так туго стягивают подъём ноги. Игорь устал, спотыкаясь, бегать в костюме-тройке и расстёгнутом горячем пальто.***
Только когда она села за столик в кафе, Инна поняла, что зря выбрала людное место. Она быстро заказала кофе и подлила туда коньяка из сумки. И, только сделав глоток, горько заплакала.***
— Места такие неудачные, — с напускным недовольством сказала Лена, а Игорь прижал телефон плотнее к уху, чтобы слышать её слова чётче. — За нами сели какие-то болтуньи… Игорь торопливо надевал на себя костюм, не сводя взгляда со своего отражения в зеркале. Так же в зеркале он проводил взглядом ушедшую Инну. Подозрительно, но нога не болела. На репетиции что-то пыталось сочиться из раны, но ничего критического не происходило. На всякий случай Игорь нашёл танцевальную обувь потуже, чтобы в случае какой-нибудь аварии не грохнуться прямо перед зрителями как мешок с картошкой. — Следующий раз выкуплю все места вокруг, — со смешком произнёс Игорь. — Как Жора? — Сидит смирно, программку читает, — с заметной улыбкой в голосе произнесла Лена. — Сам? — изумился Игорь. Из телефонной трубки послышался голос сына: — Скажи ему, что ты духами набрызгалась и я сейчас задохнусь. — Вообще-то ты сам их выбирал, — с усмешкой произнёс Игорь, — и сказал, что они не надоедают. Забыл уже? — Пап, я серьёзно.***
— Я думала, что у тебя даже морщин не будет, ан нет. Вон, уже на лбу, на глазах. Инна прекрасно знала, что морщин у неё и не должно было быть в двадцать лет, но всё равно с опаской провела мокрыми от слёз пальцами под глазами и по лбу, как бы нащупывая какие-то неровности. А Елена продолжала: — Думала, ты какая-нибудь модель. Да… — У вас фантазия хорошая, — вдруг вырвалось само собой, и Инна, осознав это, едва снова не начала плакать. Она поспешно проглотила слёзы и запила кофе с коньяком. — Давай «на ты», а то эта официальность… — резко осеклась она, и спросила: — Может, мне тоже кофе заказать? Ты не думай, что ты всегда будешь молодой. Через двадцать лет сама на себя взглянешь и не узнаешь. Не считай, что я запугиваю тебя, но… Елена осеклась и замолчала. Как ни в чём не бывало заказала у официантки шоколадный кекс с шариком пломбира и апельсиновый чай. Потом долго глядела на Инну, потом в окно. Молча опустила глаза в стол, кому-то написала смс-ку. И заплакала. — А давайте сходим на карусели? — сдерживая стоящие в горле слёзы пролепетала Инна и потянулась взять руку Елены, но та быстро убрала её со стола. — Хотите, можем сходить в какой-нибудь магазин и… понюхать дорогие духи? Давайте сходим в другое место? Я тоже хочу мороженого или какого-нибудь коктейля… Попала тушь в глаза, Инна остановилась, зажмурилась и прикрыла глаза рукой. — Я же с ним всю жизнь, Инночка, всю жизнь, — произнесла тихо Елена.***
— Как это у тебя нет ёлки? — Инна удивлённо подняла брови. Пару снежинок на её ресницах стали быстро таять, едва осев. Он не хотел даже вспоминать ту ссору, в которой Лена в красивом платье винного цвета прямо после спектакля испортила ему настроение тем, что ругалась с ним на счёт ёлки. Она искусственную хотела, сетовала на то, что прошлый раз кот наелся иголок и советского дождика, потом обкашлял всю квартиру и испортил свитер, который был подарком для Игоря. А он не понимал, с каких пор поведение кота влияет на ёлку в квартире. Будто с искусственной он ничего не съест. Живая ель была для него моментом ностальгии по детству, по молодости, а Лена росла в городе, не занималась такой ерундой и в её семье вообще редко на Новый год ставили ёлку. Она говорила, что раньше наряжали драцену в гостиной. — Я… Не знаю, — только тихо произнёс Игорь в ответ. Снег крупными хлопьями летел с неба на море, на холодный сухой песок. Нина провела рукой по своим горьким чёрным кудрям, снимая первые шарики слипшихся снежинок. Внезапно захотелось размазать её аккуратную бархатную помаду небрежным первым поцелуем. Но Игорь только смог спросить, не стало ли Нине холодно от напавшего на пляж снега. — Нет, — с улыбкой ответила она, чуть поморщившись от вопроса. Восприняла она его, вероятно, как проявление приторной нежности, которую попросила Игоря ограничить до немыслимых микроскопических размеров. Он заметил, что она хотела что-то добавить, глянув на его расстёгнутое пальто, но промолчала, и вышло это одновременно естественно и нет. Он понял, что она хотела спросить, поэтому завернул на шее шарф и застегнулся. — Ты завтра придёшь на «Сильфиду»? — спросил он снова. Нина вдруг лучезарно заулыбалась. — Конечно! Перед спектаклем зайду к тебе, я уже договорилась, меня пропустят, — после этих слов она резко изменилась в лице и серьёзно сказала: — А швы? Их же тебе ещё не снимали… Что сказал режиссёр? Игорь через силу мотнул головой и махнул рукой. — Всё заживает, ничего не разойдётся. Как-нибудь полетаю по сцене.***
— Ах, так это ваша папка с нотами? Собираетесь работать в нашем театре? Будем рады любому новому лицу. До встречи и удачи на собеседовании!***
— У тебя ровно пять минут… — Что? Какие? Елена тихо сняла пальто, повесила его на вешалку у двери. Разулась, небрежно стянула с головы берет, перепутав круглые локоны, развязала шарф. Игорь всё это время стоял в дверях кухни, пытаясь сообразить, в чём дело. Одна мысль иногда с холодной ясностью мелькала в его голове, но он не мог поверить, что такое возможно. В гостиной шумели выстрелы, Жора играл в приставку, и иногда резкая картечь оттуда, казалось, попадает в живот. С кухни тянуло тяжёлым запахом вареных овощей. — Я там перцы с мясом тушу, — попытался нарушить тишину Игорь, но жена ничего не ответила, и тогда он спросил: — Будешь? Ничего не говоря, Елена медленным шагом подошла к Игорю и провела ладонью по его волосам, долго глядя в его холодные светло-голубые глаза. — Я волнуюсь. Что-то не так? — спросил снова он с тревогой. Она обвила руками его шею и повисла, не желая отпускать. Понемногу становилось ясно, в чём дело. Не давая себя отпустить, Игорь сделал пару шагов назад, дрогнув, когда наступил на заживающую ногу, и сел на стул, посадив на свои колени Елену, хотя не понимал, зачем она проявляет к нему столько внимания. — Ты такой у меня красивый, — сказала она, грустно улыбаясь, спрятав лицо в его плечо.***
Он долго не мог сообразить, от чего уши Инны могут так блестеть. — Ты… — начал было он, но она перебила его. — Что? — У тебя уши в блёстках? — В чём? — уже встревоженно округлила она глаза и тут же засмеялась, а люди в вагоне метро глянули на неё с нескрываемым интересом. — Прямо уши?! Он усмехнулся и попробовал смахнуть с мочки уха Инны блестящие синие и золотые брызги, и она не увернулась от руки. Он воспринял это как новую стадию их отношений, чем-то похожую на более интимную и близкую, чем прежде. — Это меня девчонки, видимо, разрисовали, — начала пояснять с улыбкой Инна, пока Игорь осторожно стряхивал с её шеи и маленького острого ушка блёстки, — я сидела и над нотами корпела, пока они елку краской с блёстками рисовали на окне. Попросили сыграть что-нибудь новогоднее, а я ничего новогоднего-то и не знаю: сидела, подбирала… Нет, нет, — она вдруг схватила его за руку и остановила. — Если красиво блестят, то не снимай! Он облегчённо выдохнул: — Тогда пускай блестят.***
Дверь в квартиру не открывали. Должен же быть кто-то дома. Игорь уныло стал доставать ключи из кармана, прислушался к коридору. Тишина. Он быстро открыл дверь своим ключом и вошёл. Едой не пахло. Свет был выключен. В прихожей не было ни обуви, ни одежды сына и жены.***
— Мы знакомы?***
Слова ударили, как хлыстом. Ссора перешла все границы. Игорь с недоверием и обидой смотрел на Жору, а тот вдруг понял, что перегнул палку, и поэтому опустил глаза в стол и продолжил без аппетита мешать ложкой суп. — Это не из-за тебя, — с комком в горле произнёс Игорь, стараясь оставаться внешне непоколебимым. — Ну не из-за мамы же, — выпалил Жора. Он бы так и сидел, прибитый к стулу, если бы не перестал кипеть электронный чайник. Когда наступила тишина, Игорь ощутил, что пуст изнутри, и шум, обволакивающий до этого комнату, исчез, оставив его наедине с сыном. — Прости меня, — упавшим голосом произнёс побеждённый Игорь, и, опустив кошку с рук на пол, осторожно подошёл к сыну и обнял его, а тот не ответил, будто чужой.***
— Инна, извини.***
Напряжённое лицо Лены вот-вот должно было скривиться в недовольную гримасу, и это отразилось на её неестественной злой улыбке. Игорь от неожиданности опешил, на секунду ему показалось, что жена сейчас бросит тарелку салата в окно, но она вдруг сжала губы и резко вставила вилку в капустный салат. — Раз так, то сам себе готовь, — с этими словами она вышла из комнаты в ванную и замкнулась.***
— Классная юбка, — громко сказала Инна вместо приветствия, едва только вошла в пустую гримёрную. — Где купил? — Это костюм, я же шотландец, — с улыбкой пояснил Игорь, но на всякий случай сел в кресло у зажжённых ламп. — У тебя длиннее… Немного. Внезапно она взяла свою юбку и приподняла её до уровня коленок. — Вот такой длины у тебя, — потом она отпустила подол и он опустился до пят. — А у меня такой. Я как очень скромная невеста директора шерстяной фабрики. — А я тогда кто? Она смешно прищурилась, а он с интересом ждал её ответа. Немного подумав, она вдруг выдала: — Ты же сам сказал, что шотландец. Как твоя нога? Игорь демонстративно сильно постучал больной ногой по деревянному пыльному полу. — Не болит. Но, если на сцене во время выступления будет ремонт и снова я наступлю на… — Нет! — Инна вдруг закрыла лицо руками и вздрогнула. — Мне это слышать даже больно! Кошмар…***
— Господи! — испуганно вдруг отпрянула от его лица Инна. Она была красной, как рак, и указывала встревоженным взглядом куда-то за угол. Смешение чувств путало сознание, Игорь ощутил, что на губах осталась её сладкая помада, но и не до неё было в тот момент. Он поспешно попытался вернуться к лицу Инны, снова поцеловать, ощутить её тепло среди зимнего ветра, но она увиливала, отталкивала его от себя и без остановки просила обернуться и прекратить. Казалось, всё должно было быть хорошо, но на душе стало неспокойно. Уже даже было почувствовал себя подонком и маньяком. Чтобы избавиться от такого кратковременного серьёзного клейма, он всё же оставил Инну в покое и обернулся туда, куда взглядом пыталась направить его Инна. У входа с каменными лицами стояли Лена и Жора.***
— Я сомневаюсь, что пещерные люди делали комплименты шубам из шкур на теле друг друга, чтобы проявить свою любовь. Они убивали животных и делились с теми, кто был им приятен, они защищали пещеру и, думаю, не имели навязчивой мысли целовать друг друга во всех удобных случаях, как ты.***
— Игорь, у тебя будто умер кто-то. В чём дело? Приведи себя в порядок и возвращайся репетировать, мы тоже все с утра на нервах.***
Он держал на лице улыбку, но та таяла, будто мороженое на солнце. Тогда он снова брал лицо под контроль, снова улыбался, и снова, и снова. Но тем хуже становилось на душе, когда он с холодным резким ужасом ловил себя на том, что такое простое действие даётся огромным трудом. Пугало, что где-то там в танцевальных чешках кровоточит глубокая рана, что вот-вот да и сведёт ногу судорога, что взгляд всё равно холодеет и ничто не в силах это предотвратить. Замедлив, Игорь не с той ноги шагнул с декорации. Оркестр в ложе сыграл будто незнакомую уху ноту, когда он ступил больной ступней на незамеченный ранее выступ в полу сцены. Он заставил себя замереть в своей позе, как остальные балерины вокруг, точно глядя в потолок. Что-то замерцало в глазах от боли. Время уходить за кулисы. Стараясь легко, будто пёрышко, играя с законами физики и резкой болью, Игорь широкими прыжками ускакал за гобелен. Столпились артисты. Он с трудом остановился и вмиг подкосился на развороте. С секунду молчал оркестр. И вдруг загромыхали аплодисменты. Кто-то подтолкнул в спину. Он повёл за собой остальных главных актёров на сцену для прощания. Нужно было только доделать, только доделать это простое действие, такой жест уважения и почёта зрителю. Но одновременно важно было скорее вызвать врача. Плыли зрители и смешивались с блестящими украшениями в однородную серую массу, похожую чем-то на дешёвую вареную перловку. Гобелены лоснились сюрреалистичными волнами от целого океана слёз в глазах. Сей час он мог градом рассыпаться на припудренные до матового фарфора щёки, от чего Игорь не моргал, думая только о том, как бы скорее отступила одуряющая боль, и как бы не потухла улыбка. На сцену вышел режиссёр. Он зачем-то турнул Игоря по плечу, по-дружески, наверно. А тот в ответ ничего не сумел сделать, ни с того ни с сего растерявшись. Балерина Даша с тревогой взяла Игоря за руку, и он ощутил, насколько влажны её горячие от работы скользкие пальцы, и совсем забыл сжать руку в ответ, предупредив, что всё в порядке. Поклон. Шаг вперёд. Игоря подкосило. Он опустил лицо, как учили, и в это же мгновение на пол капнули слёзы боли. Капнули на пол двумя крупными кругами. Рядом что-то нарисовано. Нет, не нарисовано. Кровавая полоса от белоснежной некогда чешки. Чешки на его ноге. Игорь поднял голову, как ни в чём не бывало. Пускай случайно сорвавшиеся слёзы на лице зрители расценят как благодарность. В этот враз не врать было невозможно. Если уж не врать, тогда тотчас же сесть на край сцены, с охами и стонами разуться, потом стянуть тугие шотландские гольфы (ох уж этот костюм), уже окрашенные, наверно, в самый ужасный барбарисовый цвет, оголив окровавленные пальцы ног, сырые и размякшие от крови мозоли, истоптанную в репетиции пятку. Потом с ужасом взглянуть на разошедшиеся швы на стопе… Что-то потемнело в глазах и особенно закружилась голова. Не по-доброму закружилась, не как после каруселей. Инна на балконе аплодировала, но что-то в лице её было напряжено. Она была почти единственной, кто встал в зале, приветствуя актёров. У ложи оркестра в первом ряду сидели Лена и Жора. Улыбались, хлопали. Ассистент вынес огромную охапку душистых цветов. Волей случая Игорю достался самый тяжёлый букет белоснежных лилий, завёрнутый в прозрачную алую плёнку. Он как-то машинально поклонился вновь. Не сразу он заметил, что опускается занавес. С надеждой он глядел то на аплодирующих восхищённых зрителей в портере, то на балконы, потеряв Инну. Или она расплылась в каше пелены слёз, потерялась за блестящими серёжками, которые путаются в её мягких волосах, будто у не расчёсанной фарфоровой куклы. Ворс занавеса коснулся беспыльного края сцены. Ощутив, что работа пока закончена, Игорь шумно выдохнул. Но тут Даша взяла его за руку снова, другой ассистент забрал у всех актёров букеты. Даша повела за собой, а Игорь, не поддаваясь желанию вырваться и уйти скорее за кулисы, пошёл следом. Едва не забыв улыбнуться, он вышел из-за занавеса, как и все остальные, поклонился ещё раз. Началась мигрень. Вспомнил сам о себе только когда неосторожно опустился на пол за кулисами в темноте перед освещённым тамбуром со стульями и чьими-то забытыми костюмами и реквезитом. Люди всё ещё аплодировали, шумело закулисье. Уже тяжело было прикидываться, что всё хорошо, бесполезно хромать дальше, нет сил и терпения идти. Слёзы сами собой сыпались градом, мешая рассмотреть масштабы трагедии. Голос Даши раздался где-то впереди: — Игорь! Что-то стряслось?! Она обернулась, отстав от остальных балерин, уже убежавших дальше. Игорь принялся быстро развязывать чешки. Потом снять гольфы, потом кто-то должен помочь… Потом снова наложить швы, отлежаться, а просить прощения за испорченное выступление уже нет смысла. — Воды? — Врача, Лен, позовите врача… Срочно… — Швы? Ты вышел с незажившими? — с нарастающей паникой произнесла Даша. — Они, они, Даш, беги уже…