Булочка с джемом.

      Таскаться с Мелким на кухню по ночам стало уже каким-то обязательным обрядом, иначе нытья и громкого урчания его живота под одеялом было не избежать.       И вот сейчас, подавив широкий зевок, брюнет покосился на рядом идущего подростка, который как раз дожевывал свою последнюю на сегодня булочку. Она была с каким-то темно-бордовым джемом, что естественно повлекло за собой самые обыкновенные последствия — седовласый измазался.       В уголках губ, на кончиках пальцев, которые он сейчас как раз засунул в рот.       «Нет, ты же не можешь так просто..» — пронеслось в темноволосой голове, но уже было слишком поздно. Тихое причмокивание, и тепло хлынуло к низу живота, скручиваясь в тугой ком.       Коридор пустовал, и в этой тишине, немного давящей на барабанные перепонки, все звуки, исходящие от человека, шагающего от тебя меньше, чем в метре, были слышны слишком четко.       Дверь с номером «14» оказалась очень кстати. Ни сил, ни желания терпеть это дальше не было, поэтому японец резко схватил мальчика за запястье и, дернув на себя, прижал к деревянной поверхности, шумно выдыхая.       — Ты нарываешься?       А Аллен делал все так, как считал нужным. Постоянно касался его, прижимался, сваливая это на «здесь места нет», шепотом рассказывал, как его заинтересовал тот подоконник..       И вот, доделал. Теперь его прижимали к двери, смотрели на губы потемневшими глазами, как казалось Уолкеру, от возбуждения, и задали вопрос, на который он ответил:       — Нет. Это был намёк, — игриво ответил тот ему.       Потом последовало прикосновение. Дразнящее не меньше, чем все то, что было до этого. Коленом беловолосый надавил на его пах и при этом все еще не сводил глаз с лица. Становилось теплее..       Кто-то шел в сторону их комнаты, как казалось беловолосому, но вскоре сменил маршрут, что его, несомненно, очень радовало. Хотя, даже если бы их увидели в такой позе, то это было бы уже чужой проблемой.       Хищновато облизнувшись, Канда наклонился к его уху, одновременно с этим протискивая свое колено между его ног и довольно прикрывая глаза от прикосновений чужих рук.       — Значит всё-таки нарываешься.       С каждой секундой становилось все жарче, а в одежде уже было тесно, поэтому, нехотя отлепив одну руку от тонкой талии, Юу быстро расправился со всеми пуговицами на рубашке подростка, сразу же приникая губами к молочной коже на шее.       Слишком долго этот мелкий нахал его дразнил, так что сейчас получит сполна.       — Увидят же.. — последнее, что сказал подросток перед тем, как издать тихий стон и повернуть ручку двери, впуская обоих в небольшую просторную комнату. Только Уолкеру уже было не до обстановки.       Правой рукой успев закрыть дверь на защелку, левой он быстрыми движениями расстегнул ремень японца, свой верх кинув куда-то в сторону. Потом разберутся.       Свое любимое «Это их проблемы» Канда произнес уже под тихое позвякивание пряжки собственного ремня.       — Ты такой нетерпеливый, — и вновь прижать его к двери, впиться пальцами в талию, затем в бедра, огладить и сжать ягодицы, укусить в шею, оставить собственническую метку на плече в виде ярко-красного с синеватыми подтеками засоса, отстраниться лишь только для того, чтобы избавиться от такой дико мешающейся сейчас одежды, и наконец-то приникнуть к нежным, желанным губам в жадном поцелуе, провести по ним языком, слабо прикусить и глухо зарычать от удовольствия. Сносит крышу.. Снова..       Аллен отвечал на поцелуй так, словно это действительно являлось для него глотком прохладной воды в пустыне. Жажда.. Как же его мучила эта долбанная жажда каждый раз, когда он смотрел на его губы.       Пройдясь кончиком языка по нёбу, он обвил руками шею японца и прижал ближе к себе. Ему казалось, что он чувствует его сердцебиение. И каждый раз оно было быстрее его собственного.       Но все же одну руку он вновь спустил ниже, касаясь ладонью напряженного в данный момент торса, слабо очерчивая пальцами рельеф мышц и возвращаясь выше. На фоне всего этого чужие руки казались льдом, которые словно обжигали мальчишеское тело, при этом подталкивая к более интимным действиям.       Отстранившись, Уолкер шумно выдохнул и обошел его, тут же ведя за руку к одному из столов.       Ухмыльнувшись, японец склонил голову немного набок и вытащил свою руку из захвата цепких пальчиков, проводя кончиками своих по его запястью, выше, к локтю, затем второй рукой вновь обхватил подростка за талию и, развернув к себе лицом, приподнял и усадил на, кажется, довольно крепкий стол. Тут же возникла дичайшая необходимость скользнуть ладонями от бедер до округлых ягодиц, смять их и притянуть его к себе, вжимая в себя так, чтобы пах в пах, чтобы каждое, пусть и незначительное действие создавало дразнящее трение.       Проведя губами по его скуле, Юу посмотрел в серые, словно грозовое небо, глаза и возобновил поцелуй, вкладывая в него все желание, все возбуждение, пылавшее сейчас в груди, внизу живота, даже в руках.       Да что тут, когда дело касается подобного, они оба безумно нетерпеливы, несдержанны, в каждом движении сквозит жадность напополам с какой-то даже ревностью, понятной лишь им двоим.       Уже по привычке потянув ленту с его волос и распуская их, седовласый тоже кинул ее куда-то в сторону и ответил на поцелуй, пальцами зарываясь в них и лишь сильнее прижимаясь. Так, чтобы дышать было трудно..       Но Уолкер вновь отстранился. Нет, поцелуи лишь разжигают страсть все больше и больше, а хотелось.. Уже..       — Канда.. — тихо произнес тот и обхватил ногами его бедра.       Терпением Аллен не хвастался, к слову, совсем. И как бы не казалось, что его надолго хватает, это вовсе не так, ведь каждый раз после того, как он дразнил Канду — быстрым шагом направлялся в туалет. Возбуждается больше, чем обычно. А сейчас так и вовсе..       Он все думал, как было бы, если бы на его месте была какая-нибудь девушка. Тут же стало мерзко, от чего он на автомате прикусил нижнюю губу и крепче сжал его плечи.       — Возьми меня..       От его возбужденного, томного голоса с легкой хрипотцой у брюнета каждый раз прошибало мурашками позвоночник. Будь то стон, просьба или же просто бессвязный шепот. Приходилось прикусывать изнутри щеку, чтобы не сорваться и не взять его сразу, не растягивая, так, чтобы с утра просыпаться под тихие ругательства на боль ниже пояса. До этого доходило, конечно, пару раз, но обычно заканчивалось слишком быстро, а сейчас хотелось ласкать его, гладить везде, куда только могут дотянуться руки, раззадоривать легкими прикосновениями.       Как только стройные ноги обхватили его талию, а припухшие от поцелуев губы произнесли такие любимые, такие интимные и развратные слова, сознание будто отключилось на секунду, пропуская момент, когда руки ощутили вес подростка, а затем уперлись в подушку по обе стороны от седой головы.       Юноша почти невесомо коснулся губами бьющейся жилки на тонкой шее, затем спустился ниже, прикусывая один из сосков, а ладонью тем временем забираясь в белье мальчика и скользя по твердому стволу.       Как только ладонь темноволосого оказалась на его члене, Уолкер невольно прогнулся в спине и вновь шумно выдохнул, уже мысленно представляя, сколько меток у него останется после этой ночи.       Однако, он решил не оставаться в долгу, а потому тут же надавил коленом между его ног сильнее, продолжая действия и чувствуя, как тот тоже возбужден. Дрожь пробирала до кончиков пальцев, а у него самого терпения оставалось все меньше и меньше..       — Пользуешься.. Моментом?..       Канда немного отстранился и, выдохнув, провел языком ниже, до впадинки пупка, слегка прикусил под ним кожу, в завершение отставляя над выпирающей косточкой таза небольшой, но яркий засос.       В следующую секунду в воздух полетело белье подростка, а горячие губы обхватили головку его плоти, мягко скользя ниже, обводя ее по кругу и чуть посасывая. Брюнет отлично знал, как же мило и в то же время до одури соблазнительно реагирует седовласый, когда кончики его, Канды, волос щекочут нежную кожу паха, а кончик языка в этот момент скользит по стволу, медленно спускаясь до яичек. Он слабо дергался, хмурился, а потом откидывался на подушки и выгибался на постели почти до хруста позвонков.       Проклятье, эта отдача заводила слишком сильно.       — Ум.. — подросток уже еле-еле сдерживал себя, не в силах терпеть и дальше. Как же.. Это приятно..       Когда язык парня опустился еще ниже, Аллен зажмурился и немного свел ноги, прикладывая к губам тыльную сторону ладони, дабы стоны были не так сильно слышны остальным.       Сердце забилось еще чаще, когда Канда вернулся к нему и в момент с новым поцелуем проник сразу двумя пальцами. Беловолосый тут же приник к его губам, дыша все чаще и чаще. Казалось, что скоро сгорят легкие.       Простыни, которые до этого были идеально выглажены, сейчас уже выглядели обычной мятой тканью из-за волнения и смущения подростка. Пальцы то и дело перетирали ткань, тянули ее ближе к владельцу..       Становилось жарко уже не только от тепла тела того, но и от атмосферы в целом. Ниже живота пульсировало и отдавало болью, когда его начали растягивать, но при этом все казалось ему вовсе не омерзительным, а наоборот..       В такие моменты Уолкер ловил себя на мысли, что является мазохистом.       Абсолютно все его движения, абсолютно все его выдохи, вздохи, стоны и слова раскаляли воздух вокруг, и уже казалось, что любое прикосновение прожигает насквозь. Пальцы, перед этим смоченные в слюне, почти беспрепятственно вошли в горячее тело, медленно раздвигая судорожно сжавшиеся стенки, проталкиваясь глубже.. Растяжка была почти что самой любимой частью прелюдии у японца. Этот момент, когда желаемое так близко, настолько, что можно просто сорваться с цепи, на которую сам же себя и посадил, но то, что происходит в эти моменты с седовласым, буквально встряхивает, отрезвляет, заставляет терпеть, заставляет действовать аккуратнее, заставляет облизываться в предвкушении большего, ждать, зная, что будешь непременно награжден.       Повернуть кисть, толкнуться еще чуть глубже, отстраниться, развести ягодицы в стороны и проникнуть снова, но уже тремя пальцами, резко вогнать их полностью, практически урча от садистского удовольствия, нащупать пульсирующую точку, самую чувствительную в теле, едва касаясь провести по ней подушечками пальцев, будто щекоча, надавить, отстраниться и вновь погладить.       Собственное возбуждение с каждым новым движением руки перетекало в болезненную стадию, требовало внимания, пускало темные пятна плясать перед глазами, но как же можно не помучить его еще немного?       Когда все перешло в поцелуй, и в Аллена вошли уже тремя пальцами, то с губ сорвался довольный стон, а он сам чуть не порвал ткань под ними, при этом мысленно ругая себя за то, что он никак не может расслабиться из-за возбуждения.       Касаясь своим языком его, Уолкер положил вторую руку на его спину, прижимая к себе сильнее.       Когда задели пульсирующую область внутри, то подросток сам уже готов был мурчать от удовольствия, начиная царапать его спину из-за боли, переходящей в наслаждение. Когда их взгляды встретились, то Уолкер отметил для себя, что он красив в любое время и в любом месте, будь то тренировочный зал или они в постели.       Когда он понял, что это не просто секс, а нечто большее — а было это уже довольно давно, то он понял еще и то, что вся их близость давно перешла рамки обычной симпатии, ведь сероглазого с самого начала не волновали национальность, внешность и тому подобное, что было у того. Ведь каким бы он не был — Аллен все равно бы влюбился в него. Именно в него.       В очередной раз проведя по его языку своим, Канда отстранил руку, оглаживая ладонью внутреннюю сторону его бедра, поднимаясь чуть выше и притягивая его к себе. Через поцелуй стоны казались чем-то еще более личным, тем, что принадлежало только тому, кто буквально вбирал их в себя, глотал, как спасительный эликсир, который расплывался по венам приятным теплом и отдавался легким покалыванием в кончиках пальцев.       Разведя его ноги чуть шире, брюнет парой быстрых движений стащил с себя такое раздражающее сейчас белье и сразу же, в один толчок, вошел до основания, замирая и давая вмиг напрягшимся мышцам привыкнуть. Горячо, жарко, обжигающе, тесно, сводит с ума, лишает всякого рассудка.       Втянув носом воздух и выдохнув сквозь зубы, он уткнулся носом подростку в плечо, успокаивая тут же забурлившую кровь.       Его запах.. такой родной, немного сладковатый..       Канда ненавидел сладкое, но если это были губы Мелкого, его кожа или тот же запах, то японец просто балдел от этого. Седовласый был для него наркотиком, лишение которого несомненно привело бы не только к моральной, но и физической боли, называемой ломкой по тому, без чего не можешь жить.       Убрав темные волосы на одну сторону, Аллен не прервал зрительного контакта, рвано дыша, а после зажмурился и раскусил губу до крови, когда тот начал увеличивать темп, иногда прерывая его, чтобы в очередной раз подразнить подростка.       — Ты.. Чертов извращенец.. Кан.. — он не смог договорить, ведь его вновь заткнули поцелуем. Спасительным? Не-ет, дразнящим, как и все это.       Только вот.. Терпение подходило к концу.       Вновь отстранившись от покусанных, но таких мягких губ, длинноволосый юноша коснулся лбом лба седовласого и с ехидными нотками в голосе спросил:       — И кто же.. меня так развратил?       Менять глубину и скорость толчков брюнет просто обожал, но лишь в самом начале, когда терпеть еще хоть как-то представлялось возможным, но вот когда тонкая, с силой натянутая струнка внутри лопалась, их амплитуда становилась почти что бешеной.       Вжимать подростка в кровать с каждым движением, целовать все — от седой макушки до груди, вычерчивать языком замысловатые узоры.. охх.. никогда не надоест.       Еще пару толчков подростку хватило, чтобы прогнуться в спине в последний раз и издать громкий и довольный стон, кончая себе на живот, услышать треск рвущейся ткани, а после с облегчением опуститься обратно на подушки и закрыть глаза, тяжело дыша. Чувствуя, как тело мгновенно охлаждается от пота, как рядом с тобой все еще горячий партнер, который дышит не менее тяжело.. Ради этого Аллену и хотелось жить.       Ради близости с ним. Ради того, чтобы ощущать все это.       Да и..       — Раздражаешь.. — слишком тихо сказал он, выдыхая.       Прикусывать кожу на его шее или плече во время волной настигающего оргазма стало уже привычкой. Пусть на следующий день подросток и ворчал по поводу того, что явные следы побаливают, но Канда знал — он просто был настолько доволен, что не хотел этого показывать.       Тихо усмехнувшись своим мыслям, он с глухим стоном кончил следом, после, через пару секунд, за которые оба приходили в себя, опустился рядом с парнем на кровать, укрывая обоих одеялом.       — Взаимно, Мелкий.