***
Бакуго действительно ненавидел таких людей. Неуверенных и пугливых, как выразился кто-то из его одноклассников. Хотят чего-то и не готовы что-либо делать для этого. Бояться потерять что-то, хотя на самом деле ничего не имеют. Сидят на заборе жизни, так сказать, и выжидают мимо проходящих возможностей, которые неизвестно придут ли вообще, вместо того, чтобы самостоятельно отправиться на их поиски и, если понадобится, избить, изнасиловать, убить всех, кто будет мешать. И Бакуго относится именно к тем людям, которые не сидят на месте и, имея цель, делают все для её достижения, пусть какими бы грязными не были методы. А ещё он никогда не бросает слов на ветер. Если сказал «поцелую» – поцелует! Ему не страшно, он сделает это, кто бы это ни был. К тому же внешние признаки его не интересовали, никогда не обращал на это внимание. Потому что обычно чем красивее человек внешне – тем больше грязи внутри. Бакуго не мог скрыть своей улыбки: приятно осознавать, что ты являешься причиной чьих-то сладких мечтаний. В то же время он чувствовал гордость. Ведь Бакуго в который раз предстанет перед другими – а в нашем случае перед по уши влюбленной девчонкой – героем: сильным, смелым, инициативным. Бакуго преподаст ей урок, как поступают успешные люди – идут и берут своё.***
После окончания уроков, в назначенное время Бакуго сидел, закинув ноги на парту, руки за шею, и ждал. 15:13 Опаздывает, думает Бакуго, нужно будет выписать ей лещей за хромающую пунктуальность. О том получила ли его поклонница послание, Катсуки не волновался. Даже если её не было среди толпы любопытных сорок, которые своими ушами-радарами вслушивались в каждое зачитанное Бакуго слово, то, наверняка, до неё уже дошли слухи, распространенные его сплетниками-одноклассниками, о том, что Бакуго Катсуки назначил встречу своей воздыхательнице в три часа после полудня. Но даже если она не придет – невелика потеря. Такие дуры, упускающие шанс, ему не нужны. Резкий скрип двери выгоняет из Бакуго полусон, парень лениво открывает один глаз, глядя на вошедшего, и неожиданно вспыхнувший интерес тухнет. – М-м, Киришима, – также лениво говорит Бакуго, закрывая глаза и откидываясь на спинку стула, – какими судьбами? Забыл что-то? – Бакуго, – начинает красноволосый, и на его губах расцветает растерянная улыбка. – Ты, наверное, за учебником своим пришёл, да? Блядь, меня уже, порядком, заебала твоя забывчивость. Может пару ударов по твоей красной башке и – твоя память вернётся? – Бакуго, – снова начинает Киришима и делает паузу, подходя к учительском столу и беря в руки лежащий на нем учебник. Он открывает его на последней странице и видит выведенные аккуратным почерком слова: «Урарака Очако», – я пришёл сюда не за учебником, который, кстати, не мой. Ну... И где мой обещанный поцелуй? – Эйджиро улыбается; играя, подставляет губы «уточкой». Лицо Бакуго сначала приняло облик искреннего удивления: резко распахнул глаза, быстро заморгал бесцветными ресницами. Он резко перестал кататься на стуле, с грохотом встал и впился кулаками в парту. – А ты, случаем, не охуел, Киришима?! Шутник ебнутый! За такие подъебы можно не раз в морду получить! – Ты порой такой не сообразительный, Бакуго, даже не заметил, как твой лучший друг влюбился в тебя. В ответ Киришима лишь мягко улыбается, обходит учительский стол – который был единственной преградой между Бакуго и Эйджиро – и, словно лев, идёт на встречу блондину. – Что... – только и может ответить Бакуго, ведь, кажется, все его силы пошли на формирование густого румянца. «Катсуки» и «смущение» – казалось, понятия несовместимые, ярые антонимы, это настолько не вписывалось в образ блондина, что казалось: подобное невозможно. – Но и ты меня прости, – Киришима также виновато улыбается и чуть хмурит брови, – это было нагло и некрасиво использовать твои принципы в личных целях. Я знаю тебя слишком хорошо и ещё давно подметил, что ты человек слова. А подбить тебя на подобное обещание оказалось легко. Но даже если бы не получилось – ничего страшного: я нуждался лишь в том, чтобы хоть как-то озвучить то, что чувствую. Держать все в себе слишком тяжело. Да, пусть то, что произойдет дальше, и испортит наши отношения, но я больше не могу себя сдерживать, – он продолжает глупо улыбаться и неестественно долго чесать затылок. Бакуго нечего сказать Киришиме, он слишком обескуражен происходящим, на несколько минут его даже покинула вечная спутница – злость. Хотя, а как бы вы отреагировали, если бы ваш лучший друг оказался влюбленным в вас, да ещё и на поцелуй развел? Бакуго чувствовал себя обманутым и потерявшим контроль над происходящим самцом-богомолом, которого из-за его оплошности сейчас «съедят». Он, как рыбка, попался на расставленные сети рыбака Киришимы. Сейчас не было даже сил злиться на себя. Ведь самобичеванием не получится вернуть время вспять, включить мозг и не разбрасываться словами, которые, под тяжёлым гнетом собственных принципов, будут обязательны к выполнению. Ошеломлённый Бакуго упустил момент, когда его и приближающегося Киришиму разделял всего лишь шаг – шаг гнома из сказки про Белоснежку. И когда это он успел стать этой самой наивной Белоснежкой, которую от вечного сна – в вашем случае привычкой разбрасываться словами – нужно спасать поцелуем? Бакуго, наконец выйдя из «анабиоза», резко толкает Эйджиро в грудь и отпрыгивает в сторону. – Не подходи... пидор! – кричит Бакуго, даже не веря в собственные слова. Когда это Киришима успел стать из «этих»? Он же был нормальным парнем! Смеялся, дурачился, ходил в помятой одежде, а о такой волшебной вещичке как расчёска – вообще не слышал! Блондин смотрел на него пару мгновений, а потом, сжав пальцы в кулаки, быстро зашагал к выходу, оставив шокированного Киришиму бесцельно пялиться ему вслед. Катсуки искренне надеялся, что забудет ошеломляющую развязку этой любовной истории как можно скорее. Но с каждым шагом его ноги становились все больше и больше ватными, каждый шаг давался с трудом, ступни будто тонули в зыбучих песках, а плечи стали неожиданно тяжелыми: на них лёг огромный невидимый груз – его обещание. Катсуки остановился, покраснел от злости, вжал голову в плечи, пальцы остро впивались в его ладони, а из ушей вот-вот повалит дым – он не может просто уйти. Чертовы принципы! – думает Бакуго. Они взяли над ним верх и теперь не позволяют ему сбежать, не сдержав обещанного. Катсуки резко разворачивается к Киришиме, начинает быстро приближаться к нему. Нахмуренные брови, свирепый взгляд, сжатые пальцы очень ясно свидетельствуют о его намерениях – поцеловать, избавившись от груза долга. Лицо Киришимы не успело смениться с удивления и разочарования на жгучий интерес от неожиданных перемен в настроях Бакуго, как сразу запылало от удовлетворения: губы соприкоснулись. Для Бакуго было чуждо такое понятие как «нежность», потому Эйджиро не удивился, когда его начали целовать грубо и резко. Да, кажется, это был первый поцелуй Бакуго. От этой мысли Киришима мысленно улыбнулся, а он, оказывается, кроме того, что «пидор», ещё и первые поцелуи ворует! Киришима взял инициативу в свои руки, оправдываясь неопытностью друга, и аккуратно уложил его на парту. Одолевая инстинктивное сопротивление Бакуго, Эйджиро начал целовать его настойчивее. Обескураженный Бакуго прекратил дергаться, перестал отрицать реальность происходящего, расслабился, получая неожиданное наслаждение от шалящего внутри языка Эйджиро, который Катсуки сначала – опять же: инстинктивно – укусил. Киришима отстранился, попутно вытирая распухшие губы рукавом. Бакуго растерянно смотрит на него пару секунд и молчит. То ли обескуражен от того, что все закончилось так быстро, то ли потерял дар речи, столкнувшись с последствиями нестандартной ситуации. Но в итоге все-таки лицо Эйджиро смиренно встречает кулак Бакуго. Киришима до последнего надеялся, что его не ударят, но все же более-менее лучший исход. Как-никак красноволосый до сих пор жив. – Если кто узнаёт – убью без колебаний, – и Бакуго быстро, словно молния, выходит из аудитории, пытаясь скрыть румянец. Эйджиро, потирая пострадавшую щеку, растерянно смотрит вслед парню. И пусть Бакуго ближайшие пару недель-месяцев не подпустит к себе Киришиму даже на расстояние вытянутой руки – он все равно счастлив.