Самое лучшее

Для Ханны Михаэль навсегда остается странным. Даже спустя столько лет. Даже после рождения Йонаса. Порой ей кажется, что она его совсем не понимает. Иногда она думает, будто он готов открыть ей какую-то тайну. Но Михаэль молчит. И она не спрашивает. Ханна не спрашивает даже тогда, когда внезапно для себя понимает, что соседский мальчик безумно похож на Михаэля. Ханне кажется, будто в этом есть какая-то ирония. Ульрих Нильсен воспитывает ребенка, который копия ее мужа в детстве. В этом ей видится в высочайшая несправедливость. Ульрих тогда остался с Катариной. И Михаэль, получается, в итоге предпочел ее, хоть и женился на Ханне. Но разве сама Ханна хуже Катарины? Нильсен — дурак и ничего не понимает. Нильсен слеп, даром что полицейский. Они здесь все такие в Виндене. Достаточно вспомнить Тидемана. А Ульрих так хотел быть не таким. Не таким как Тидеман, в которого он в итоге и превратился. Ульрих не видит ничего, ни сейчас, ни тогда. Ульрих ложится в ее постель, хотя Ханна знает, что он мог быть там еще почти тридцать лет назад. Глупый-глупый Ульрих. И глупый Михаэль. И Катарина тоже. Иногда Ханна думает, что совершенно зря связалась с Михаэлем. Даже сын отчасти такой же странный. Она помнит тот день, когда познакомилась с мужем. И иногда жалеет, что вообще подошла. Она выдыхает, когда Михаэль уходит. Это его решение. Ханна не может сказать, что это правильно, но она хотела бы так думать. Вот только в душе все чаще появляется предчувствие чего-то нехорошего. Она выдыхает, когда исчезает Миккель. Знает, что это жестоко, но ничего не может с собой поделать. Ей даже доставляет удовольствие мысль, что Ульрих был с ней (да что уж там, Ульрих был в ней!), когда его не сын потерялся в лесу. Справедливость? Или месть? Ульрих бросает ее, и все идет наперекосяк. И Миккеля не находят, как Мадса тогда. Словно те тридцать три года назад — снова лишь вчерашний день. А ночью ей снится Михаэль. Маленький испуганный мальчик на лавочке. И Ханна вдруг понимает, почему Миккель так похож на ее мужа. И она смеется, осознавая, что все-таки отомстила Катарине, взяв у Ульриха самое лучшее.