Подруга

      Она точно сумасшедшая.       Кентин стоял у двери в кабинет химии, то и дело бросая по сторонам быстрые взгляды. В армейской академии их учили стрелять из винтовки по деревянным моделям, заставляя представлять, что целятся в реальных людей, но почему-то именно сейчас руки машинально тянулись к брюкам, чтобы вытереть с ладоней холодный пот. Обеденный перерыв начался уже приличное время назад — достаточно, чтобы успеть запить утренний ланч чашкой дешевого кофе из кафетерия, но все еще слишком рано, чтобы школьные коридоры снова начали заполнять «ранние пташки» — те самые мотивированные студенты и ответственные преподаватели, что спешат как можно раньше закончить со своей трапезой, не считая нужным растягивать процесс приема пищи на более чем двадцать минут свободного времени. Ведь это самое время с куда большей пользой можно потратить на повторение конспектов или заполнение школьной ведомости, чтобы потом с удовлетворением кивнуть самому себе и пробубнить под нос что-то вроде: «Вот так-то!».       Кентин не был уверен, бубнит ли Деланэ себе под нос нечто подобное, но и проверять у него не было никакого желания. Как не было и желания быть втянутым в очередную авантюру своей одноклассницы. Однако мнение самого парня, кажется, совершенно не волновало девушку, что сейчас втихаря рылась в столе учительницы химии в поисках ответов на тест, назначенный на следующий вторник. «Сладкая» вообще редко волновалась о чем-то, тем более, если это что-то касалось мнения, с ее собственным не совпадавшим.       Сладкая…       Парень поморщил нос и следом досадливо выдохнул. Он слышал, как называл этим словом девушку Кастиэль. Так, как он это умеет — насмешливо щуря глаза и ухмыляясь уголком рта; так, что Кентина внутренне передергивало от самоуверенного вида крашенного рокера; так, что Лив, смешливо приподняв брови, тут же отвечала ему с иронией, но всем видом давая понять — немудреный прием парня произвел желаемое впечатление.       Сам же Кен вкладывал в это слово значение куда более глубокое. «Сладкая» была радостью. Детским ожиданием, удовольствием, наградой. Каждый раз Кентин смаковал общение с ней, именно так, как и положено, наслаждаясь и с трепетом запоминая каждое мгновенье, проведенное вместе. Для него она была мечтой — той, о которой думаешь, засыпая в ожидании подарка перед своим днем рождения, чье нежное послевкусие стараешься задержать на губах. Дорогая сердцу, обожаемая - вот какой смысл вкладывал в это слово Кентин, называя Оливию «Сладкой».       Вот только называть ее так он мог лишь мысленно.       Кентин сжал губы в тонкую линию. Несколько лет убитых на то, чтобы объект его грез наконец обратил на него внимание закончился тем, что он остался в пролете, а Оливия по-детски задорным шагом ушла под Vinged Skull, которых Кастиэль включал им на своем плеере, как истинный джентльмен делясь с девушкой наушником. Прямо как канарейка, выпорхнувшая из окна навстречу задающейся летней грозе.       Не то, чтобы он жалел о чем-то недосказанном, нет. Хотя бы в этом стоило признать, что он сделал все от него зависящее — даже подарил как-то красивейший букет ей на День Святого Валентина. Конечно, у них был период слепого непонимания, но ведь он довольно быстро смекнул, что дружелюбие и бесконечный альтруизм по отношению к девушке, последняя воспринимала чисто как староприятельские отношения. Тогда он решил действовать прямолинейнее.       Все произошло банально — он признался, она застыла на бесконечно долгую минуту, а потом, отойдя от удивления, выдала, что встречается с Кастиэлем. Вот так вот. Глядя в газон, словно провинившийся подросток, утаивший от родителей неделю школьных прогулов, она рассказала о том, что уже как месяц ходит домой за руку с местным хулиганом, прячась от глаз одноклассников. В тот момент ему в голову и не пришла мысль, что он — первый, кому Оливия рассказала о своих отношениях, потому что в тот момент в голове Кентина мыслей не было вообще. Только прокручивающиеся раз за разом, словно заевшая пластинка, сказанные ею слова.       «Прости, мне нравится Кас…»       Только потом, одно разбитое сердце и несколько унылых вечеров в компании Алекса спустя, это осознание свалилось на него за чаем, в который заботливый друг добавил ложку бальзама. Правда, могло свалиться и позже, не возмутись в тот вечер Алекси, что его лучшая подруга первым поставила в известность не его. Зацепившись за эти слова, сознание Кена словно вздрогнуло и, переварив первую мысль, сразу выдало ему следующую - он все-таки был для девушки особенным человеком. Поваляв эту теорию в сомнениях, мысленно споря сам с собой насчет собственных же выводов, Кентин сделал вывод, что он был прав. И дело вовсе не в том, что они давно знакомы, ведь это совершенно не мешало Оливии куда больше времени проводить с Розой и Алексом, поднимая на уши половину школы; и не в том, что он своим признанием поставил ее в ситуацию, вынуждавшую объяснить причину отказа — уж отмазываться Лив умела мастерски, да и без вранья она вполне могла уклониться от разъяснений, признавшись в том, что просто... не любит. Нет. Все произошло именно так, потому что она хотела признаться ему. Возможно, даже знала все это время. Но затоптать чужое чувство по собственной инициативе никогда бы не смогла.       Через неделю после его признания они обнимались, стоя на покрытой щебнем дорожке в парке. И тогда Кентин понял последнюю важную вещь — что он не так уж и страдает от разбитого сердца, если для нее он остается особенным человеком. Вместе с этим осознанием с души спал камень, давивший на него почти физически ощутимо ночами, когда он пытался заснуть с мыслью, что его мечта каждый день кидает украдкой благосклонные взгляды на другого человека.       — Эй, Кентин! — он вздрогнул, вырванный из собственных раздумий. На миллисекунду ему даже показалось, что в том голосе он различил знакомые хриплые нотки учительницы. Но быстро подавив в себе паранойю, Кен повернул голову в сторону Лив. Прикрыв за собой дверь, девушка заговорщически усмехнулась: — Операция прошла успешно, лейтенант, можем уходить, — а затем, чуть всмотревшись в лицо парня, добавила уже серьезнее: — Ты что такой тусклый?       Кентин моргнул, решая, что ответить. Тоска по романтике, просвистевшей мимо него и лишь задевшей плечом, все еще томилась где-то внутри, хоть уже и не так едко. Смириться с неизменностью положения некоторых вещей порой бывает нелегко. Но, если человек обладает таким неуемным запасом любви, пусть и не той, какую ждал изначально, разве можно жалеть о таком повороте событий всю оставшуюся жизнь?       И Кентин усмехается в ответ.       — Лейтенант это морское звание, Лив, ты хоть раз видела, чтобы я носил тельняшку? — он качает головой снисходительно, с видом воспитателя, объясняющего в третий раз ребенку, что в круглое отверстие игрушки кубик не пройдет. Кен поворачивает в сторону лестницы и получает мягкий тычок в плечо. Оливия возмущенно бурчит, но в ее голосе слышна улыбка. И Кентин думает, что у него действительно замечательная сумасшедшая подруга.