девять тысяч секунд

В новогоднюю ночь — вернее, в новогоднее утро — Антон совсем не спит. Он смотрит на мирно спящую Ирину, волосы которой разметались по подушке, и грустно улыбается. Он должен быть сейчас не здесь. Антону в Праге некомфортно, несмотря на то, что рядом с ним друзья и вроде бы любимая и красивая девушка. У Шастуна внутри разливается какое-то непонятное волнение, будто что-то нехорошее должно вот-вот произойти. Если бы он умел телепортироваться, его бы здесь уже не было. Антон почти бесшумно поднимается с постели, принимает освежающий душ и медленно и тихо собирает свои вещи в чемодан, боясь разбудить Кузнецову. Когда все шмотки упакованы, а сам парень тепло одет (на часах только шестой час, а на улице дичайший мороз), он оставляет на прикроватной тумбочке наскоро написанную и исчерпывающую записку, целует Иру в висок и покидает номер гостиницы. Утром в Праге гребанная холодина. Антон ловит такси и по пути в аэропорт бронирует себе билет на утренний рейс до Санкт-Петербурга. На улице чёртово первое января, и Антона вообще радует факт того, что сегодня вообще самолёты летают прямым рейсом. У Антона вылет в полседьмого утра, ещё целый час, и за это время он успевает выпить три кружки горячего кофе и забить голову целой кучей мыслей. Что он вообще скажет, когда заявится к Арсу вот так вот домой? Непонятное волнение в груди растёт с геометрической, сука, прогрессией. Это волнение не покидает его даже тогда, когда самолет наконец взлетает. Телефон он предварительно отключает. Только дождись меня, пожалуйста. Девять тысяч секунд. И я больше не оставлю тебя. Никогда. Антон знает, что в этом году Арсений остался совсем один в Питере: Антон улетел в Прагу с Ирой и Шеминовыми, Позов — в Воронеже, а Серёжа решил остаться в Москве. Антон знает, что Арсений не любит оставаться один, и чувствует себя из-за этого скотиной вдвойне. Антон отключается, и стюардесса будит его уже в Питере. В северной столице, на удивление, не так холодно, как в долбанной Праге. Антон быстро ловит машину и называет таксисту заученный наизусть и такой родной адрес. Таксист — веселый мужик с пышными усами — предполагает, что Антон спешит к любимому человеку, и парня будто током прошибает. Любит. Он любит Арсения, ну конечно, и как он сразу не догадался? Не в дружбе ведь дело. К простым друзьям не улетают из красивого города и от чудесной девушки. Наконец приехав, Антон забегает в парадную многоквартирного дома, благо, консьержка его знает, и поднимается на лифте на девятый этаж. Сто тридцать девятая квартира встречает его тишиной. Шастуну приходится долго вдавливать дверной звонок перед тем, как в коридоре квартиры слышится тихая ругань: — Девять утра, блять, кого там принесло? Дверь медленно отворяется. Антон бросается к Арсению на шею, не сдерживая рвущихся наружу слёз. — Какого хуя?.. — выговаривает ошарашенный Арсений, после того, как Антон чуть не сбил его с ног. — Прости меня… Господи, прости, — сбивчиво шепчет Антон. — Я никогда тебя больше не оставлю, только прости меня… Арс, господи, прости… Пожалуйста. Выпускать Арсения из объятий нет никакого желания, но Попов резко втягивает через нос воздух, и это служит своеобразным сигналом. Антон не верит своим глазам. Арсений меланхолично смотрит на него. Под его глазом — фиолетовый синяк, на скуле — глубокий порез, а губа разбита. — Что ты здесь делаешь? — тихо спрашивает Попов, опустив голову вниз. — Арс, я… Господи… Я так резко понял, что должен быть сейчас с тобой, а не в этой долбанной Праге. Я так люблю тебя, Арс. Так сильно люблю. Антон шепчет ещё что-то неразборчивое, но Арсений прерывает его нежным поцелуем в губы, что все оправдания сразу отпадают. Арсений нежно целует его, и Антон наконец чувствует себя дома. — Я тоже люблю тебя, ангел, — шепчет Арсений, прислонившись своим лбом ко лбу Антона. После они будут лежать в кровати в обнимку под тёплым одеялом и разговаривать обо всём на свете. Но Арсений никогда ему не расскажет, что этой ночью, когда он собирался напиться от безысходности, он сцепился с каким-то мужиком, смотревшим их шоу и назвавшим Антона гребанным пидорасом и ублюдком. Арсений никогда не расскажет ему, что сначала сломал этому ублюдку нос, а потом и пару ребер в придачу. Никогда не расскажет, как их разнимали полицейские, как его задержали, как узнали и отпустили за пару добротных шуток. Он никогда не расскажет ему этого. Потому что его мальчику не нужно знать об этом. Потому что его мальчик должен спать спокойно и не думать ни о каких подонках. Потому что с его мальчика хватит уже переживаний. Его мальчик должен быть счастлив.