No seas cortes

      Ну вот и всё. Он подходит. Он скажет. И без лишних вопросов. - Ой, Мышонок! Как ты сюда попал? Ох хо хо, как я рада тебя видеть! - потрепала Мигеля по голове тётя Розита. - Почему ты без грима? Здесь опасно... - Да я... - Мигель замешкался. - Ох, не переживай, я позову Гектора. - Нет, нет не нужно, я сам его найду! - соврал Мигель. Он не хотел отчитываться. Ему не нравится этот грим. Ему не нравится чувствовать холод костяных пальцев Гектора на лице. Мигель перекинул гитару через плечо и быстро пролепетал: - Мама Имельда у себя? -Да, кажется была у себя... - протянула тётка. - А, ну я быстро! - и Мигель бросился в сторону выхода. - Только не долго, Мышонок! - кричала ему вслед тётя Розита, но Мигель уже не слышал её.       Почему же ему так хотелось увидеть Имельду? Ну, во-первых мальчик разучил и сам написал дня неё соло на гитаре. Она должна его оценить, Мигель надеется на её поддержку. Имельда всё же уже на так пылко любит музыку, но всё же... У неё есть слух, вкус и, возможно, повод гордиться своим пра-правнуком! Внутри у мальчика всё трепетало, и, хотя он вздрагивал от голоса Бабушки и у него ужасно холодели руки от её сурового взгляда, он очень хотел увидеться с ней. Они ведь так и не поговорили с их прошлой встречи... И почему он так стесняется сказать остальным, что хочет увидеть Имельду? Проходя мимо арки, за которой уже была мастерская Имельды, Мигель вдруг заметил Гектора. Этого ещё не хватало! Тут как тут! Не то чтобы он не хотел видеть Гектора, просто лишние опросы ему сейчас ни к чему. Мальчик быстро спрятался. Он увидел как Гектор стоял с рюмкой текилы в руке и что-то напевал, внимательно слушаевшему его недомузыканту. Они были слишком завлечены своим окосевшим музицированием, чтобы заметить кого-то в двух метрах от себя. Мигель поспешно пробежал мимо. Он никогда ещё не был в мастерской у Мамы Имельды, но дорогу к ней мог различить, казалось, его вело сердце...Он уже представлял: Имельда, очарованная его песней аплодирует, хвалит его... Он поднялся по лестнице и пробежал ещё один квартал. Зыпыхался. Медленно, с осторожностью он подошёл к двери мастерской. Прислушался. Тихо. Неужели её нет? Нет, кажется он смог уловить какой-то звук... Душу сдавливало приятное волнение... Сладкое предчувствие... Мигель тихонько постучал в такт своему сердцебиению. Ничего. Он подтолкнул дверь. Стоя на пороге он опрокинул комнату любопытным взглядом. Это был большой кабинет, здесь повсюду были коробки, материалы, ткани и документы. Несмотря на всё это нагромождение было уютно. Падал прятный приглушённый свет.... А где же Имельда? Мигель осторожно сделал шаг вперёд. Среди всего этого рабочего хаоса он заметил Имельду, стоявшую к нему спиной. Она перебирала какие-то бумаги, расписывалась на заказах. Как чУдно! Здесь так тихо, так скромно она работает, никому не мешая, уйдя с головой в работу... Казалось здесь, был её маленький мирок, в котором она была предводительницей, мастерицей, художником... Всё расцветало в её руках... Вот чиркнула один, потом другой документ, аккутно отложила в сторону... Один из них упал и Имельда, с грацией молодой девушки, потянулась за ним... Мигель жадно смотрел на неё. В её привычных жестах он видел столько великолепия! Ещё ни на одну особу женского пола он так не смотрел. В ней было что-то волшебное, точно. Вдруг взгляд Имельды пал на раскрытую дверь, затем - на Мигеля. - Мигель? Ты... что ты тут делаешь? - спросила Мама Имельда. Удивление, тревога, недовольство - всё мигом пронеслось на её лице, беспокойным вихрем пролетело в этой суровой вопросительной фразе. Она нахмурилась и встала, что называется 'руки в боки'. - Мама Имельда... я пришёл... - жалкая попытка перед выступлением. - Твоё лицо, Мигель, тебя могут заметить! Зачем ты пришёл? - Это, это ничего, я пришёл сыграть тебе мою новую песню... - Мигель нелепо улыбнулся и на его лице заиграла ямочка. - Пожалуйста! Мама Имельда, я хочу чтобы ты послушала... Она вздохнула, указав на одинокую софу, что стояла неподалёку. Мигель, воодушевлённый и прыткий, плюхнулся на неё. Ему просто необходимо сыграть и получить авации от Бабушки, ведь эту песню он написал специально для неё. Мигель начал настраивать гитару, ему стало душновато от волнения. Какая честь играть для неё! Имельда присела рядом и прошептала: "Давай". Точно это был поцелуй, Мигелю придало это уверенности и его пальцы скользнули по струнам. Полилась мелодия... Имельда неожиданно вздрогнула, музыка всегда пробуждала в ней странные чувства, она смотрела на Мигеля... С каждой новой нотой он всё больше отдавался музыке, закрыл глаза и его стан, стан мальчишки, двигался в такт мелодии. Его руки направляли, пальцы ласкали... Любое дыхание сладострастно... Имельда подсела ближе, чтобы не пропустить ни единого движения, ни единого вдоха. Она приблизилась и их колени соприкоснулись. Бабушка вгляделась в его лицо: мягкая ровная кожа, нежные губы в блаженной улыбке, а рядом родинка - метка страсти на лице невинного... Мигель всё играл, казалось звуки музыки шли не из инструмента, а из души мальчика - он вёл интимную беседу с музыкой, совокуплялся с гитарой, а рядом сидела старушка Имельда, уже сгорающая от ревности к этому презренному инструменту, к этой неулавимой музыке, что забирает его, одурманивая лживыми ласками... Ох, милый, не осторожничай... Да, Имельда уже хочет, чтобы Мигель обнял её талию так же крепко, как он обнимает гитару, чтобы его пальцы ласкали её юбки, а не струны... - Ну как? - спросил Мигель, и его глаза уставились прямо на неё. Имельда долго не могла говорить, глаза Мигеля ещё шептали ей непристойные вещи, которые она сама же себе нафантазировала. Бедная старушка Имельда! Как давно она не чувствовала волн страсти... - Ты сыграл очень неплохо, Мигель. Даже великолепно. Я восхищена... - Тебе правда понравилось? - засиял мальчик. - Хочешь, я сыграю ещё? От Мигеля шло тепло, его узкие бёдра и маленький задок впивались в софу. - Ах, нет, я думаю достаточно... Ты молодец... - Имельда уже хотела встать и двинуться куда угодно от этого пленяющего дыхания, от этого странно страстного мальчишки, как Мигель кинулся к ней и обхватил её лёгкий стан. От неожиданности Имельда осталбинела. "Я люблю тебя, Мама Имельда" - пролепетал Мигель, зарываясь в её юбки. Она чувствовала, как только могла чувствовать нежное тепло его дыхания. Эти юные руки сильней сжималии ей талию, от них тоже веяло теплом. Наконец она тоже отважилась на ласку, погладив его волосы. Но гладила она не просто: поддавшись неуёмным чувствам, которые в ней зажёг Мигель, перед ней уже был не внук, а любовник. Точно возлюбленному она пепебирала ему волосы. Её рука, без кожи, без единой части плоти, скользнула под его толстовку, нашла там мокрую майку и ещё более ценную - мягкую кожу. Мысленно Имельда благотворила каждый участок, каждый волосок этого по-детски невинного и по-мужски страстного тельца. Макушка Мигеля доходила до уровня сердца, стан трепетал под обьятиями Бабушки. Ох, как приятно, осторожничать нельзя... Имельда молилась, чтобы обьятия были вечными, но руки мальчика уже разжались, его весёлые глаза снова смотрели на неё. Имельда положила руку ему на плечо и спросила: - Ты точно уверен, что хочешь связать свою жизнь с музыкой? - Да, конечно! Ты думаешь у меня получится? - его голос играл любовно-музыкальным гимном в её голове. - Ну конечно... Я ни сколько в этом не сомневаюсь... с внезапной грустью ответила Бабушка. Посмотри на него Имельда - как он талантлив, как юн, как музыкален, как прекрасен! Пройдут годы и ты увидишь: миллионы людей будут аплодировать ему, подпевать его песни; сотни девушек будут хотеть познакомиться с ним, желать его музыку, тело... Смирись Имельда, ты должна отпустить его...отпустить его на встречу с властной, коварной музыкой по дороге в жизнь... Дай ему страсти, дай ему славы, это его жизнь! Тихая слеза упала ей на платье. - Ну что ты, Мама Имельда, не плачь! - начал успакаивать её Мигель. Она ощутила его невесомую тёплую ладонь у себя на лице. Мальчик заботливо вытирал ей слёзы. В душе у Имельды был пожар, теплота его ласковых рук вызывала в её хрупком теле клакотющее вожделение и не давала опомниться... - Не переживай, Мама Имельда, я буду писать песни только о тебе, тебе одной! Слышишь? - его губы дрожали, неужели он тоже заплачет? Нет, она не позволит этому случиться! Бабушка Имельда хочет чтобы её Мигель улыбался. - Так всё! - встрепенулась Имельда. - Мигель, я благословляю тебя и разрешаю тебе заниматься музыкой. - провозгласила Бабушка. - Ура! - крикнул Мигель. - Но это ещё не всё! Подожди минутку... - тихая грусть и горечь пронзали ей грудь, тихим, жутким эхом звучало его "ура". Мигель уселся обратно на софу и с диким любопытством ждал, что же ему приготовила Имельда. С верхней полки она достала коробку, подошла к нему и, не без волнения, сказала: "Это тебе". Мигель посмотрел на коробку, которая оказалась у него на коленях, а потом на Бабушку, затем снова на коробку. Не осторожничай, милый, тебе можно всё, возьми свой приз... Открыв коробку он увидел пару наипрелестнейших новеньких ботинок. Они были багрового цвета, лакированные и абсолютно дивные! Глаза мальчика просияли от восторга - чтоже, неплохая награда за твои труды, Мама Имельда! Прекрасная расцветка, шикарный фасон, размер 37 с половиной, ах, как хорошо ты знаешь его пропорции, о, Заботливая Имельда! Ещё лучше ты знаешь то, что эти ботинки будут отлично смотреться на его ногах. Не осторожничай, благотвори его, старушка Имельда... - Я не могу их принять... - прошептал Мигель. - Скажешь, что их тебе подарил Мариарчи. - Имельда подмигнула ему. Оба улыбнулись. Ей было хорошо здесь с Мигелем, в этой тихой мастерской с романтично приглушённым светом. За окном слышалась музыка, приближался праздник... Мама Имельда не заметила, как мальчик уже стягивал с себя свои старенькие ботинки и хотел примерить подарок. Под обувью не было носков, показались обнажённые ступни. Бабушка остановила его. - Я думаю, тебе подойдёт и без всяких примерок... - нежно сказала она, опустившись на колени перед ним. - Ха, правда? Это я ещё проверю! - его смех был подобен упоению, приятному звучанию, как в снах... Имельда склонилась перед Мигелем. Она осторожно взяла его ножку и приложила к ним губы. Это было странное ощущение: немного покалывало, отдавалось по нервным окончаниям, приближалось к сердцу, переростало в наслаждение... Губы без плоти казались ему нежней... Приятный холодок пробежал по телу мальчика... Странные, странные ощущения... Привычная джинсовая ткань казалась тесной... Под ней всё горело, набухал несформироравшийся бутон... Хотелось приятного зуда... Мигель откинулся на низкую спинку софы. Ах, не осторожничай! Целуй вторую ножку, Мама Имельда! Имельда жадно целовала плоть, эти ножки юнца. Заметила маленькую ранку и особенно нежно провела по ней языком. На миг ей показалось, что мальчик издал тихий стон, едва улавимый... Услаждаясь ласками, Мигель запрокинул голову за спинку... Ах лучше бы он не открывал глаз в этот момент: стрелки часов, которые висели на стене нахмурились на без десяти двух. Проклятое время! Циферблат перевоплотился в хмурую физиономию Тёти Розиты: Мигелю было трудно опомниться от поцелуев... Он встрепенулся, когда снова почувствовал язычок Имельды у себя на щиколотке. - Мама Имельда, мне пора!... - У-уже? - Бабушка встала, смущённая, она пригладила ткань платья. Всё ещё смотрела в пол, как потихоньку начинает обуваться Мигель. Его ноги, одарённые поцелуями, скрылись под запачканными ботинками... Он стремительно надвинул капюшон, схватил гитару, в другую руку взял подарок. Прыжок. Он оставил горячий поцелуй у Имельды на щеке... Ещё мгновение, и красное пятно скрылось за дверью одинокой мастерской, где стояла Бабушка. Присев на софу, где ещё минуты две назад, двое - женщина и ребёнок наслаждались друг другом, где ещё совсем недавно властвовали чувства и прикосновения, она приложила ладонь ко лбу и долго не могла опомниться... На месте, где сидел Мигель было ещё тепло.

***

Свет утреннего солнца просиял перед сонными глазами мальчика. Было ещё рано. Неужели он лёг спать не раздетым... Заглянув под кровать, Мигель обнаружил свой подарок. Не медля, он надел свои новые ботинки. Имельда была права, они идеально подошли. Имельда.... Имельда... Мысли о Бабушке сладко пронеслись в голове... Воспоминания вечера, проведённого с ней разбудили вожделение... Хотелось любви, хотелось больше, чем любовь... На этот раз сердце повело его к семейному алтарю... Мигель вбежал, дрожащие руки едва справились со свечой. Огонёк вспыхнул, а вместе с ним вспыхнуло и всё внутри... Мальчик взял фотографию Мамы Имельды, провёл ладонью по её изображению, нежно обвёл пальцем её профиль, соблазнительные оголённые плечики... Нестерпимо, Мигель прижался губами к стеклу, начал осыпать поцелуями её изображение. О, не осторожничай, Мигель!... Целуй жадно, чувствуй смело, сохрани тайну, сыграй свою песню! Плевать, что с Имельдой на фотографии рядом Гектор, на руках - плод их любви... Не думай! Не осторожничай! Мама Имельда любит тебя... Пой только о ней, только для неё... Помни, не осторожничай, с Бабушкой тебе можно всё... No seas cortes, mi amor!