Рождественская история

      Тёплый декабрь радовал прекрасной солнечной погодкой, которая под стать была для романтических и просто прогулок по оживлённым улицам засыпанного белым покрывалом Южного парка. Липкий снег, разбросанные повсюду блестящие кристаллики которого, словно драгоценные бриллианты, переливались чуть ли не всеми цветами радуги, манил поиграть в снежки со своей второй половинкой или друзьями, а скользкий лёд звал кататься на коньках всех влюблённых и просто всех-всех в округе, кружиться свободно и легко, весело смеясь и искренне улыбаясь друг другу .       До Рождества оставалась целая неделя.       Она чувствовала себя паршиво и подавленно, а о праздничном настроении речи не шло и вовсе.       Рыжие волосы с низко собранными хвостиками, растрёпано лежавшими на её изредка подрагивающих плечах, трепало холодным ветерком, томные синие глаза отстранёно глядели в одну точку на шершавом асфальте, время от времени накрываясь пушистыми длинными ресницами. Девчонка сидела на собственном портфеле, подогнув под себя длинные ноги. Под тёмными чулками виднелись пластыри, «украшавшие» её коленки. Щёки покраснели от лёгкого мороза, а обсохшие бледные губы, вытянувшись в трубочку, выдули из лёгких горячий пар. Совсем, совсем скоро должен был закончиться последний урок её лучшей подруги, близкой и любимой, которую непременно нужно встретить, довести до дома, желательно взявшись за руки, и обнять на прощанье, крепко-крепко, произнеся напоследок несколько ласковых словечек. Изо дня в день повторяющиеся действия Руби, вздохнувшей тяжко и глубоко. Её уставшие глаза закрылись на пару минут, предоставляя рыжеволосую её же дальним мыслям, заставляющих голову кружиться, сложным и слегка поднадоевшим. — Три-и-иша-а! — донёсся до её розоватых ушек детский голосок, звучный и радостный. Такер, резко распахнув глаза и быстро вскочив на затёкшие ноги, обутые в красные спортивные кеды, закинула розовый рюкзак за спину и, поправив красную юбку, сунула озябшие руки в карманы чёрной куртки. Длинные рукава голубого свитера не согревали на все сто процентов, как и белая рубашка, находившаяся под ним. Стоило миловидной шатенке с торчащими во все стороны волосами, одетую в вязаную зелёную и с воротником красного цвета кофту на пуговицах, оказаться в поле зрения рыжеволосой, как спутанный клубок различных дум испарился, полностью очистив её разум. — Держи, это тебе!       Оказавшись напротив Руби, Карен протянула в вытянутой руке прозрачный целлофановый пакет с коричневатым печеньем в форме ёлок внутри него. — Что это? — повела бровью рыжеволосая, прежде чем принять угощение. — Печеньки! Я сама их испекла на уроке домоводства, а ингредиентами со мною девчонки поделились. Вообще, всё необходимое нужно было с собой приносить, а у меня дома… Ну, сама знаешь. — Спасибо тебе, зай, — синеглазая слабо улыбнулась. — Пойдём? — Ага!       И Карен, кивнув, склонила голову на бок. Её очаровательная улыбка и порхающие пушистые реснички заставили сердечко Руби ёкнуть.       До Рождества оставалась целая неделя.       Она перебрала все варианты подарков для той, которую полюбила всем сердцем, и дождалась в данный момент из школы, а представление о том, какой именно порадует Карен МакКормик, так и не пришло в её забитую всякой всячиной голову.       Чтобы увидеть счастливое личико рассыпающейся в благодарностях Карен МакКормик, достаточно подарить ей какую-нибудь безделушку или же маленькую коробочку конфеток. Таковыми, собственно, и являлись из года в год «сюрпризы» от Триши Такер. Но запас её идей иссяк, а желание осчастливить любимого человечка осталось, чтобы тот помнил о ней всегда, даже когда далёкое расстояние будет разделять и разрывать их возвышенные чувства друг к другу. Обычного брелочка и плитки шоколадки будет недостаточно.       До Рождества оставалась целая неделя.       Думай, Триша Такер, думай.       Рыжеволосая привыкла, что Карен болтала много и без остановок. Чаще всего о том, что происходило с ней, и не только с ней, в школе. Руби, стараясь слушать усердно и внимательно, будто заумную речь учителя во время скучного урока, бывало, проваливалась в серьёзные раздумья. И лишь какая-нибудь незначительная фраза, вырванная из контекста, могла вернуть её в реальность. — … и если они тебе понравятся, то я могу ещё испечь, но уже… — Что значит «если»? — встрепенулась синеглазая, вызвав у своей подружки тихий смешок.       В свои двенадцать лет Карен МакКормик была неисправимой фантазёркой, любящей мечтать. — Девчонки поделятся со мной другими формочками для печений, и я смогу испечь много-много звёздочек, и варежек, и сердечек, и что-нибудь ещё! Одну партию печенек я отдам тогда тебе, а вторую Мистериону. Я тебе говорила же, да, что собираюсь подловить его? В Рождественскую ночь я не буду спать, буду ждать его, а когда он придёт, то…       В свои двенадцать лет Триша Такер была настоящей реалисткой, верящей не в чудеса, а в человеческий разум. — Зайка моя, — вздохнула рыжеволосая, покрепче сжав миниатюрную ладошку своей лучшей подруги. Как ни странно, руки мёрзли только у синеглазой. Видимо, чёрные утеплённые штаны и такого же цвета ботинки, хорошо спасали шатенку от большой зимней проблемы. — Его не существует. — Н-но… Но он же мой Ангел-хранитель! — Карен покраснела от возмущения. Её голубые глазки заблестели от выступивших слёз. — Он… Он каждый год приходит ко мне и приносит подарки! Он как Санта, только лучше! Он существует! — Зай, все подарки дарятся нам… — Руби резко замолчала и, скривившись, поспешно отвела взгляд в сторону. Прокол, ведь семейка МакКормиков состоит из странных детей и алкоголиков. Как не было никогда, так и нет у родителей денег на своих детей. — … кем-то… обычными людьми, в конце-то концов. И твой Мистерион тоже человек, лишь строящий из себя героя. На деле он ничем не отличается от всех остальных. — Ну, и пусть, — Карен, похлопав мокрыми ресницами, что помогло ей смахнуть остатки слёзок, широко улыбнулась. — Мне не важно, кто он. Но я очень рада, что он есть у меня.       В тот момент странное новое чувство вспыхнуло в груди рыжеволосой, выталкивая воздух из лёгких и занимая освободившееся пространство. Ревностью, вроде, оно называется. Руби ускорила шаг, желая как можно быстрее добраться до затхлого места, которое чета МакКормиков именовала своим «домом». Карен, стараясь не отставать, как ни в чём не бывало продолжила без умолку болтать, но уже переведя тему разговора на ещё более скучную и неинтересную, чем была раньше.       До Рождества оставалась целая неделя.       Она безумно жаждала победы над самим Мистерионом, ведь любовь Карен должна принадлежать ей и только ей. Лишь бы не ему.       Теперь же рыжеволосая, сидя на диване, жевала печенье в форме ёлочек, не замечая того, что крошила вокруг себя. Телевизор был выключен, а синие глаза, пустые и отстранённые, глядели в такой же пустой стеклянный экран, словно «увлечённо» следили за сюжетом глупых программ, шедших по каналам каждый Божий день. Зрачки не двигались с места, разум был девственно чист и опустошён. Руби окончательно потерялась в себе, и если бы не входная дверь, как открывшаяся с характерным для неё звуком, так и закрывшаяся, то девчонка ещё долго бы просидела в подобном состоянии. — Я дома, — бесцветный бас Крейга Такера и впущенный с улицы в дом снежный холод никак не повлияли на калейдоскоп эмоций не изменившегося сдержанного лица рыжеволосой. Черноволосый парень прямыми и твёрдыми шагами достиг лестницы на второй этаж, но подниматься не торопился. Он осмысливал представшую перед ним картину.       У Крейга не было привычки здороваться с родными, равно как и у Руби. — Что это? — спросил он, на самом деле не ради ответа рыжеволосой. — Печенье от Карен, — безжизненно ответила та, даже не повернувшись к обладателю синей шапки с тесёмками и жёлтым помпоном. Крейг ограничился совсем недвусмысленным хмыком.       У Крейга не было привычки лезть к родным с бессмысленными расспросами, когда его об этом не просят, равно как и у Руби. — Крейг, постой! — рыжеволосая, подорвавшись с дивана и откинув пакет с рассыпавшимися печеньками куда-то в сторону, бросилась к лестнице. Шаги старшего брата остановились на пути к его комнате. — Ангелов-хранителей ведь не существует, да? — Да, — он спокойно наблюдал за изменениями её доселе сдержанного, а ныне взволнованного внешнего вида, через плечо. — Тогда кто такой… этот Мистерион? — горящие синие глаза девочки были как никогда серьёзными. — Без понятия, — кратко и уклончиво ответил Крейг, собираясь уходить. Тема разговора оказалась ему противной, как заметила Руби. — Почему он так привязался к Карен? Что… что ему от неё понадобилось?! Да кто он вообще такой?! — не унималась она, а её постоянно ровный голос постепенно переходил на крик. Ей омерзительна была мысль, что какой-то сомнительный тип готов заботиться о её, почти родном, зайчике, вместо самой Триши Такер. — Кто-то очень близкий ей? — брюнет нарочно остерегался прямых ответов, лишь наводил на верную мысль. Его младшая сестра весьма неглупая девочка. Она должна была догадаться без помощи Крейга. — Но кто? Её родители пьянчуги, Кевин — моральный урод, а Кенни не способен на… — С чего ты взяла? — непроизвольно заступился за Кеннета МакКормика синеглазый брюнет. Руби ошарашено уставилась на старшего брата, из-за чего тот отвернулся. — Хочешь сказать, что Кенни… — осенило вдруг рыжеволосую девчонку. — Я ничего не говорил, — отрезал Такер, скрывшись на втором этаже.       До Рождества оставалась целая неделя.       Она страшно волновалась. Что, если этого времени не хватит на самодельный пошив костюма Мистериона? Нет, ни за что! Возникшая в её светлой головушке гениальная идея не имела шанса на провал.       Если перевоплощение в Ангела-хранителя Карен поможет Трише Такер заменить шатенке старшего брата, то почему бы просто взять и не попробовать сделать это? — А какой бы ты подарок хотела от меня получить на Рождество? — поинтересовалась днями позже Руби, ожидая услышать от лучшей подруги однотипный ответ без намёков на что-нибудь определённое и желаемое. — Снежный шарик с нарядной ёлочкой. Я вчера видела такой в магазине, — рыжеволосая, опешив, застыла в немом изумлении. — С-снежный шарик? — отойдя от шока, переспросила она. — Ага! — кивнув, восторженная Карен продолжила увлечённо рисовать в стареньком потёртом блокноте образ Мистериона, который она по окончании работы отдаст Руби. Не каждый же день можно услышать от синеглазой просьбу «рассказать ей о мистическом герое всё-всё-всё».       А тем временем до Рождества оставалось всего ничего.       Она взаправду хочет, чтобы ей подарили снежный шарик? Хорошо, будет ей шарик, но принесёт ей его сам Мистерион. — Куда-то спешишь? — Э-э-э?!       Рождество вот-вот уже настанет. Пошив костюма занял у Триши Такер приличное количество времени, можно даже сказать, впритык. Хорошо, что рыжеволосой девочке удалось уговорить старшего братца «убрать» с её пути Кенни. — Следишь за мной?  Крейг Такер вышел покурить, пока новогодняя вечеринка медленно, но верно приближалась к отметке «в самом разгаре». Блондину в любом случае пришлось бы пройти мимо большущего зелёного гаража семейства Блэков, вздумай он сбежать, а всё остальное время Кеннет МакКормик был на глазах вечно пофигистичного брюнета. — Весь день вижу на себе твой взгляд.       В ответ хозяин морской свинки, по имени Страйпи, стоявший спиной к белой кирпичной стене, молча полез в карман синей куртки за пачкой сигарет и зажигалкой, дабы поделиться с нищим одноклассником. Кенни не стал отказываться от предложения друга покурить вместе с ним. — И что же скажет бедный Твик, когда увидит нас вдвоём, а? Причём курящими, — съехидничал голубоглазый, глубоко затягиваясь и выдыхая клубы серого дыма из гниющих лёгких. — Если увидит, — учтиво поправил синеглазый, совершая те же самые действия. — Спасибо, — невзначай, а, может преднамеренно, отблагодарил Кенни Крейга за его великодушие с сигареткой, спустя некоторое время молчания. Но вновь повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь шумом громкой музыки, которая грохала из громадного дома Токена на всю округу, а может, и на весь небольшой городок. — И долго ты ещё будешь играть в супергероя? — нарушил её Крейг, но, уловив на себе ничего не понимающий взгляд собеседника, продолжил. — Я про Мистериона. Твоя сестра больше не ребёнок. — Не твоё дело, Крейг, — огрызнулся Кеннет, проскрипев зубами. — Знаю, — брюнет, запрокинув голову, созерцал тусклым взглядом, будто прикованным, ночное звёздное небо. Снежинки падали на его умиротворённое лицо. — Ты не сможешь вечно заботиться о ней. — Я же сказал… — понемногу начинал терять терпение голубоглазый блондин. — Почему бы тебе не довериться той, чья любовь к твоей младшей сестре сильнее твоей братской любви? — закинув выкуренную сигарету в ближайшую урну, находившуюся неподалёку от входа в дом богатеньких чернокожих родителей Токена Блэка, ссутулившись, Крейг ушёл на «крутую тусу». Кеннет остался наедине с самим собой.       Крейг Такер, несомненно, был прав: Кенни со своей «удачливостью» и сметливостью не сможет вечно заботиться о своей любимой младшей сестрёнке. И череда смертей МакКормика была тому причиной.       Походив из стороны в сторону вдоль аккуратно уложенной гладкой плиткой дорожки, голубоглазый блондин, нервно скручивавший сигарету между средним и указательным пальцами, наконец, нашёл своё место. Сползая по стене, он садится прямо на заснеженную землю, раздвинув согнутые в коленях ноги. Белые пушинки облепили коричневый капюшон его парки оранжевого цвета, а вскоре и усеянное давно выцветшими синяками и едва видными царапинами чумазое лицо. Небо внезапно заискрилось разноцветными огоньками, вспышками и салютами, а весёлая компания внутри дома, судя по возгласам крикам и ору, открыла несколько бутылок крепкого шампанского и, возможно, дешёвого, но ужасно вкусного пива.       Эту Рождественскую ночь он готов был предоставить Трише — сильной девочке, способной постоять как за себя, так и за тех, кто ей бесконечно дорог. О младшей сестре самого Крейга Такера и нечего больше добавить.       Дождавшись позднего времени суток, когда многолюдный городишко затих и в конечном итоге заснул, благодаря ударенному в головы многих праздновавших алкоголя, Мистерион, у которого вместо плаща с капюшоном было одеяние Санта Клауса, с полотняным мешком, целиком забитым сладостями, без проблем пробрался в убогую комнатушку шатенки через то, что обычно зовут «окном». Затруднений с проникновением в чужую обитель не возникло совсем: напившаяся в хлам чета МакКормиков завалилась спать в гостиной, Кевин, по-видимому, засел в комнате младшего брата, а залезть на первый этаж через отверстие, которое было почти без окон и рам, — проще простого. Карен, свернувшаяся в маленький комочек, под багровой тряпкой-одеялом задремала около «окна». Хрупкая, слабая и беззащитная девочка, по вине которой Трише Такер пришлось проделать невыносимо длинную и сложную работу, дрожала во сне. Но разве можно обижаться на того, ради кого и был затеян весь этот «маскарад»? В мгновение ока оказавшись на полу, голом и промёрзшем, Мистерион с торчащей из-под капюшона рыжей чёлкой, найдя подходящее местечко в дальнем углу просторной комнаты, полез в мешок за красными носками и блестяще красивыми коробками, перевязанными яркими лентами с бантиками, разных размеров и форм. Стараясь не шуршать, Лже-Мистерион, с трудом сдерживая ухмылочку, ликовал в глубине души, что вышло всё так, как она и задумывала. Правда, с выводом он лучше бы помедлил. — М-м-м… — промычали за спиной, подвергая вытянутое тело юного мистического супергероя ползучим тысячам мурашек. Быстро выпрямившись, переодетая девчонка, от испуга, накрыла все подарки опустевшим мешком. — Это ты? … — А-а-ах… кх…г-гах, — под приступом сильного кашля, а затем жутко хрипя, Руби, замявшись, повернулась к шатенке. Её трясло от страха разоблачения. — Ах, ты пришёл, Мистерион! — Карен МакКормик, подпрыгнув, мигом бросилась к своему Ангелу-хранителю. Обняв его, шатенка с отвратительно спутанными, взъерошенными волосами слегка потёрлась крохотным носиком о его плоскую грудь. — Я ждала тебя…       Сердце рыжеволосой бешено колотилось, пугая тем, что вот-вот выпрыгнет из груди, а щёки залились пунцовой краской аж до кончиков ушей и, наверное, даже за пределами чёрной маски. Боясь лишний раз шевельнуться, Лже-Мистерион изрекал лишь непонятные звуки, напоминающие несвязанные гласные буквы. — Спасибо тебе, — прошептала Карен, но, вспомнив о Рождественском печенье, она оторвалась от своего Ангела-хранителя и кинулась к матрацу. — А я… Я тебе печенье испекла! Надеюсь, ты любишь печенье… Возьми, попробуй! Я очень старалась… — А-а-а-г-га, — голос Руби предательски дрожал. Каждый её шаг, каждое её слово и действие могут выдать с потрохами сущность Лже-Мистериона. Смущаясь откровенного вида своей подруги, который она разглядела только сейчас, под ослепительным лунным светом: пижамная бледно-розовая кофта в цветочек на размер-два больше, мятая и запачканная, штанов из комплекта на ней не было, только красные трусики, Триша Такер теряла дар речи, как и железобетонную выдержку. Этих нищебродов фиг поймёшь! Денег нет, но они держатся… на паре вещей. — С-с-спа… — Что с тобой? — взволнованно спросила Карен МакКормик, не понимающая сути происходящего. Рыжеволосая дала дёру, собираясь выпрыгнуть из окна. — Эй! П-подожди!       Шатенка успела ухватиться за край плаща Санта Клауса, тем самым остановив своего Ангела-Хранителя. — М-можешь… сделать… кое-что для меня? — тоненький голосок лучшей подруги звучал умоляюще и слёзно. Руби нервно сглотнула. — Поспи сегодня со мной. Пожалуйста. Прошу…       Переодетой в супергероя девчонке ничего не оставалось делать, как опуститься на грязный освещённый луной пол. Пребывая в неком трансе, она уложила голову Карен на колени и, осторожно поглаживая её по торчащим волосам, прождав некоторое время, тряхнула головой. Шатенка мирно сопела. Рыжеволосой не хотелось признаваться самой себе, но это первая их совместная ночь. Раньше не доводилось как-то, всё обстоятельства мешали, да и этот раз тоже нельзя считать удавшимся, ведь Карен, наверное, думала, что заснула под бочком Мистериона, а не Триши Такер. — Я люблю тебя, мой Ангел-хранитель, — произнесла любимая подруга, кажется, что во сне. — Очень-очень.       Руби слабо умилилась, а вскоре и её отправило в царство Морфея.       Это Рождество они обе запомнят надолго. — Три-и-иша-а! — донёсся до её розоватых ушек детский голосок, звучный и радостный. Такер, быстро вскочив на затёкшие ноги, закинула розовый рюкзак за спину и сунула озябшие руки в карманы. Миловидная шатенка, с торчащими во все стороны волосами, оказалась в поле зрения рыжеволосой. — Спасибо, что подождала! — Ничего, — синеглазая качнула головой, приветливо улыбнувшись. — Пойдём? — Ага!       И Карен, кивнув, склонила голову на бок, но вдруг распахнула глаза и преградила Руби путь. — Спасибо большое за снежный шарик, Триша! Он замечателен! — лучшая подруга чуть ли не прыгала от распирающего её изнутри счастья. — Я его теперь ношу с собой всегда-всегда! Ещё ни разу не забыла! — В смысле, какой ещё шарик? — Триша вовремя сделала вид, будто не понимает, о чём шла речь. — Это тебе, наверное, Мистерион подарил, а не я. — А-а-а, — загадочно протянула Карен МакКормик. — Я-ясно… Но как он узнал, если я про шарик говорила только тебе?       Поперхнувшись воздухом, рыжеволосая закашлялась. Её прокол. Она по ошибке положила снежный шарик ко всем подаркам Лже-Мистериона. — Я узнала тебя, Триша, — хихикнула шатенка в ответ. — П-правда? — подняла на неё ошарашенный взгляд собеседница. — Ага, ты так смешно кашляла и хрипела! — Карен не выглядела расстроенной. Наоборот, она искренне улыбалась. — Знаешь, а я рада, что Мистерион — это ты.       Сердце Триши пропустило один удар. — Я люблю тебя, мой Ангел-хранитель, — как и в Рождественскую ночь, Карен МакКормик обняла рыжеволосую, но, на этот раз, ощущения были совершенно иными. Руби не чувствовала какого-либо напряжения, обеспокоенности и страха. — И я тебя люблю, моя зайка, — чуть смутившись, прошептала Триша Такер. — Очень-очень.