Ученики

Бансок надсадно хрипит, кашляет, давится слезами. Ворот драгоценного алого одеяния, положенного по статусу, больно врезается в шею. У Банвона железные пальцы, и кроме того, он умышленно груб. Он тащит наследного принца за собой, как мешок с рисом, и никто не осмеливается его остановить. Ни стражники, ни слуги, даже придворные евнухи, и те стыдливо отворачиваются, прикрывая лица ладонями. Бансок спотыкается: от страха у него заплетаются ноги. Банвон поднимает его рывком. Перед глазами Бансока мелькают ступеньки и перила. Он толком не помнит даже, как они сюда дошли, и, отупев от страха, никак не может сообразить, куда его ведут. Вверх, вверх. Ещё выше. Длинный подол цепляется за угол. Сегодня до рассвета его вытащили из тёплой постели, выволокли во двор перед его собственным дворцом. Вместо того, чтобы вывести его прочь из столицы или хоть попробовать добраться до отцовских покоев, бестолковые слуги зачем-то принялись напяливать на него официальные одежды. И Бансок, испуганный, но ещё и наполовину не так, как следовало бы, комкал в пальцах пояс, силясь закрепить застёжку, когда в его приёмную ворвались вооружённые люди. — Если между нами произошло недоразумение, позволь мне разрешить его. Если я нанёс тебе обиду, хён, скажи мне об этом, чтобы я мог искупить свой грех, — Бансок говорит правильные, разумные вещи, почерпнутые из книг китайских мудрецов и уроков наставника Самбона. Самого ценного из чиновников его отца и самого умного и великодушного человека, которого он знает. Голос у него прыгает, неровный, сбивающийся, ещё толком даже не начавший ломаться. А Бансок зато уже — вот-вот. Сломается окончательно. — Как сказал когда-то человек, умерший сегодня ночью, в этой стране грех и кара никак не связаны друг с другом, — в глазах Банвона прячется (нет, не прячется вовсе) презрительное равнодушие и на самом дне ещё что-то, чего Бансок не умеет угадать. Боль? Сожаление? Злорадство? Бансок всегда слегка побаивался пятого старшего брата и втайне почти болезненно им восхищался. Что бы ни твердил наставник Самбон о добродетелях — Банвон был ярок, как солнце. Самый яркий из сыновей отца-государя. Матушка гневалась, а Бансок про себя думал: в том, что китайский двор принял брата за кронпринца, не было ровно ничего удивительного... За следующим поворотом каменной кладки перед Бансоком распахивается небо. Он наконец узнаёт место, хотя никогда раньше здесь не бывал. Центральная башня, самая высокая в Восточном дворце. Площадка совсем узкая, два нешироких шага, вместо парапета что-то вроде двойной ступеньки, едва ли по колено высотой. Банвон ставит его на край. Бансока тошнит, это уже даже не ужас, это тот тип панического припадка, который заставляет некоторых солдат на войне цепенеть перед неприятелем, гадя в штаны. Наставник Самбон учил, что любой спор можно разрешить мудрой беседой и искренним стремлением; что нет такого противоречия, которое невозможно уладить терпением и усердием. Банвон обхватывает его поперёк груди, притискивает к себе спиной, и шепчет на ухо: — Ты разрешишь наше недоразумение? Искупишь мою обиду? Может быть, Конфуций или Мэн-Цзы защитят тебя? Ты прихватил их сюда с собой, Бансок-а? Туфли Бансока скользят по самому краю. — Почему вы всё ещё здесь, ваше высочество? Что не даёт вам соскользнуть вниз? — голос Банвона понижается ещё больше: он ждёт ответа. Бансок даже закрыть глаза не в состоянии. Отец, наставник Самбон, кто-нибудь, кто-нибудь, кто-нибудь. Когда Банвон силой волок его через двор, остальные их братья молча провожали их взглядами. — Что не даёт вам умереть? Там, внизу, люди крохотные, как муравьи, и деревья размером со свечку. — Твоя воля, — говорит Бансок вслух и сам не слышит своего голоса. Рёв крови в ушах стихает, и медленно затихает ветер. Бансок и не понимал до сих пор, как тут шумно. Железная хватка попрёк его груди чуть слабеет. — Верно. Только моя воля. Нет ничего и никого другого, что отделяло бы тебя от смерти, — нормальным голосом говорит Банвон. — Зажмурься, иначе не сможешь спуститься. Отступает на шаг и дёргает Бансока следом, ставя ногами на твёрдое, а тот вдруг вспоминает: Банвона тоже учил Чон Доджон.