Закон совести.

      Когда-то давно, еще в средней школе, Миша не мог выбрать, кем стать — военным или врачом. Время вывернуло все по-своему: тихий мальчик-метис стал военным медиком, полевым хирургом. После учебы была ординатура, потом — прикомандирование к десантной части и командировки на далекий юг… и не только. Чуть заметный шрам на правом плече да Красная Звезда на мундире — это почти все, что осталось от тех лет. А еще — многие часы опыта. Тяжелого, изматывающего и полного чужой крови… и своего отчаяния. Потом была служба в «тыловом» госпитале, майорские звездочки вне срока — и переход в МЧС. И снова «тыл» — аэромобильный госпиталь — «поле»…       Звонок по внутренней связи оторвал его от нахлынувших воспоминаний. — Полковник, будьте добры, спуститесь вниз. У нас тут некоторые проблемы — голос дежурившей в нижнем вестибюле Марины нервно подрагивал, да и по званию девушка его обычно не называла. — Сейчас буду.       Забытый за последние несколько лет звоночек задребезжал в его голове — как тогда, над выжженной степью, за минуту до прошившей их вертолет очереди. Подгоняемый этой мыслью доктор стремительно преодолел двадцать метров коридора и пять лестничных маршей, потом чуть замедлил шаг и спустился в вестибюль, где кучковалось слишком много народа — и медперсонала, и гражданских. — В чем проблема, Мариночка? — Извините, я не хотела Вас беспокоить, тем более что дежурство не Ваше… — Итак? — доктор видел, что девушка одновременно взволнована и разозлена, и это мешает ей коротко изложить проблему. — У нас тяжелая пациентка. Девочке 14 лет, автомобильная авария, нужна срочная операция, но родители не дают согласия… — Марина подала файл со стойки. — Вот тут записи экстренников, личные данные девочки… Доктор взял материалы, пробежал глазами записи. Картина вырисовывалась тревожная: если опасения медика экстренного экипажа верны, девочку следовало безотлагательно оперировать. Час времени означали бы минимум тяжелую инвалидность. — Док, можно на пару слов… — Михаил обернулся на знакомый голос — в форме экстренной группы перед ним стоял его однокурсник Валера Бергин, подававший когда-то большие надежды. — - В общем, девчонку привезли минут десять назад, дежурный распорядился готовить вторую операционную и интенсивную палату, а эти — кивнул он через плечо на штатских — приехали минут пять назад. У них какой-то пунктик, почему-то не хотят, чтобы делали операцию. У девочки сильная кровопотеря, группа первая положительная, я пакет ввел плюс плазму. Только не стоит, похоже, говорить это родителям. Отец на Бориса набросился было, когда тот сказал про операцию, да мы с Володей его малость скрутили, а потом ваши охранники еще подошли. Борис ушел операционную проверить, так они с нами и девочкой вашей ругаться начали, тогда она тебе и позвонила. — Отли-ичненько… — доктор криво ухмыльнулся. Интуиция его в очередной раз не подвела — дело пахло крупными неприятностями. Глубоко вдохнув и выдохнув, он подошел к охранникам, преграждающим путь гражданским внутрь госпиталя. — Я так понимаю, вы и есть родители девочки? — обратился он к мужчине и женщине, нервно переминавшимся перед барьером. Оба они явно принадлежали к выходцам из южных районов Союза, хотя определить национальность сходу доктор затруднился бы. — Да, я ее отец. Куда вы дели нашу дочь? — мужчина был все еще настроен агрессивно и легкий акцент портил его произношение. — Что вы собираетесь с ней делать? — Вы в курсе того, что ваша дочь попала в тяжелую автомобильную аварию и серьезно пострадала? — Да, нам сообщили, поэтому мы и приехали. Вы здесь главный? «А ведь он учился где-то в средней полосе и наверняка был отличником в вузе» — краем сознания отметил доктор. — Да, я главный хирург госпиталя. — Отдайте нам нашу девочку! — женщина едва не бросилась к доктору, но муж удержал ее. — Пожалуйста, отдайте нам ее! — Ваша дочь находится в крайне тяжелом состоянии, ей необходима срочная операция. Так же потребуется переливание крови и, скорее всего, длительное нахождение под наблюдением квалифицированного персонала. Нам необходимо ваше письменное согласие на операцию. — Я не подпишу никакие бумаги, — жестко обрубил отец. — Почему? — Переливать кровь — это противно нашей вере. — Значит, девочка должна умереть? Разговор был хорошо слышен во всем вестибюле, где кроме трех медиков, двух охранников и экипажа машины экстренной помощи находились несколько гражданских, ждавших приема. Под взглядами полутора десятков человек мужчина молчал. — Шеф… — выбежавший из глубины коридора человек в белом халате поймал взгляд доктора и кивнул — мол, все готово к операции. Доктор кивнул в ответ и вновь обернулся к родителям: — Итак, ваше согласие?.. — Нет — твердо произнес мужчина. — Хорошо — доктор отдал Марине бумаги. — Тогда послушайте меня. Мне глубоко безразлично, что вам запрещает ваша вера. Потому что мой долг врача велит мне спасти человека вне зависимости от его веры и предрассудков. И я не дам умереть девочке только потому, что ее религиозные родители не хотят давать согласие на ее спасение. — Это самоуправство! Вы за это мне ответите! — взметнулся мужчина — и тут же оказался стиснут охранниками. — Пожалуйста, вы можете подать на меня в суд. Но до конца реабилитации вы ребенка не увидите. А теперь — покиньте пределы госпиталя. — Он обернулся к старшему дежурной группы — Евгений, проследите за тем, чтобы эти лица покинули пределы госпиталя и не пересекали его порог более. Умело блокированный охранниками отец безуспешно пытался дернуться, но его культурно вывели под ручки на стоянку для гражданского транспорта, вслед за ним вывели и женщину. Та рыдала, сыпала сквозь слезы проклятия, но прорваться в госпиталь уже не пыталась. Когда доктор уже прошел за барьер, от стоянки донесся крик мужчины: — Я еще вернусь! Ты у меня пожалеешь!!! Девочку уже вкатили в операционную, когда полковник вошел в бокс медперсонала. — Что, так и не подписали? — второй хирург дежурной бригады, Гасан Исымбаев, перехватил его взгляд и зло сплюнул — хреновы фанатики! — Скорее новообращенные. Помоги мне. — Михаил подставил руки. Гасан помог надеть хирургический халат, повязал маску. — И останься рядом. На всякий случай. Дело было не в том, что полковник не доверял своему коллеге. Просто, взяв ответственность на себя, он предпочитал и делать все сам. И потому в операционной не было сказано ни единого лишнего слова. … Операция длилась уже достаточно долго, несколько раз сестра стирала пот со лба хирурга, и уже ассистировавший коллега пару раз едва не ошибся. Девочка несколько раз подходила к границе клинической смерти — и каждый раз доктора успевали отвести ее от этой грани. Но до конца было еще далеко. — Аня, позови Гасана. — Полковник поднял глаза. — Давай капитан. Выйдешь — покури и проверь интенсивную. Ассистент на секунду прикрыл глаза, тихонько выдохнул. — Вытащим? — Конечно, Боря. Теперь — конечно. Ассистенты поменялись, потом сменились и сестры, лишь доктор продолжал упорно, шаг за шагом отвоевывать девочку у смерти. — Миш. — ассистент поймал паузу и привлек внимание хирурга. — Зарежем ведь… Доктор поднял голову — сестра тут же стерла испарину с лица. — Ира, время… — и, поняв, что девушка потерялась, уточнил — Отсчет. — Почти три часа, Михаил Алексеевич. — Ты прав, Гасан. За раз всего не сделаем. Выйдя из операционной, Михаил стянул устало маску с лица. Было сделано многое, а главное — была уверенность, что девочка будет жить. А значит и не напрасно он нарвался на возможные неприятности. Через два дня состояние девочки стабилизировалось, но она упорно не приходила в себя. Немного посомневавшись, Михаил собрал пять хирургов госпиталя на консилиум. — Миш, пациентка твоя, решать в конечном итоге тебе, — Ольга Дмитриевна была по возрасту самой старшей из них, оперировала не часто, но к ее мнению прислушивались всегда. — Ты только не увлекайся и не пытайся сделать все сразу. Девочку ты уже спас, считай, что сотворил маленькое чудо. И вполне можешь поставить ее на ноги. — А у меня теперь выбора и нет, Ольга Дмитриевна. Мы же без согласия родителей оперировали, обязаны ее на ноги поставить. — Бог тебе в помощь. Если объявятся товарищи с претензиями — я ими сама займусь. Ребята переглянулись и залились звонким мальчишеским смехом. Они все прошли ординатуру под присмотром «мамы Оли» и хорошо знали, как она занимается подобными людьми.       Вторая операция прошла через четыре дня после первой, оказавшись короче по времени, но измотавшей всех гораздо больше. На следующее утро сменившаяся с ночного дежурства в интенсивной терапии сестра зашла в кабинет главного хирурга. Тот, прикорнув, неловко примостившись на диванчике, но тотчас вскинулся на звук открывшейся двери. — Михал Лексеич, ехали б вы домой… устали же. — Как девочка, Ира? — Все нормально. Она спит. Думаю, к обеду очнется. А Вы бы отправились домой — Женя вас отвезет, а то вы того и гляди заснете в дороге. — Да… Это было бы крайне нелепо — заснуть сейчас за рулем и разбиться. Женя был очень хорошим водителем и очень толковым сотрудником. Мало кто знал, что на его парадном кителе висят далеко не все награды — вторую Красную Звезду и медаль «За Отвагу» он держал в коробочках. Он туда бы убрал и половину остальных наград, но коллеги и сотрудники знали о том, когда и как их заслужил скромный заместитель командира группы безопасности госпиталя. Михаил относился к тем, кто знал и о скрываемых наградах, потому что когда-то сделал все, чтобы первую из них парень получил лично, а вторую тот получил за операцию по спасению их отряда в далекой южной стране. — Знаете, док, я не секунды не сомневался, что вы спасете девочку несмотря ни на что. Единственное, что меня беспокоит в связи с этим делом — это Ваша безопасность. — Ты это серьезно? — Абсолютно. — Автомобиль плавно повернул на площадку перед домом и остановился в паре метров от подъезда. — Мужик в конце явно сорвался и быстро это понял — я видел его глаза. Может он и образованный, и голова у него варит хорошо — только от этого мне беспокойнее. Горячий джигит куда менее опасен, чем такой, как этот… — И что ты хочешь сделать? — устало поинтересовался доктор. — Я заеду завтра за Вами. — Евгений был предельно серьезен. — Если что-то нужно из продуктов, еще что-то — просто позвоните мне. И будьте осторожней, особенно с незнакомыми людьми. Вы нам нужны. И пациентам. — Хорошо, Жень — доктор устало улыбнулся. — Хотя я считаю это перестраховкой, пусть будет так. Только ты мою машину на стоянку поставь — она за углом. — Сделаю. Спокойной Вам ночи. — И тебе тоже.       Неприятности начались через день. Молодой симпатичный следователь в присутствии главного врача госпиталя и Ольги Дмитриевны, исполняющей обязанности заведующей хирургией, уведомил Михаила о возбуждении против него лично уголовного дела, а также о предъявлении исков госпиталю в связи с фактом проведения операции без письменного согласия родителей пациентки. — Мы проведем служебное расследование по этому факту, — заверил следователя главврач — и все материалы предоставим в распоряжение следствия. Ольга Дмитриевна саркастически усмехнулась. — По-моему, в служебном расследовании особой надобности нет, ситуация предельно ясная. И я Вам сочувствую, молодой человек. — Почему? — обернулся к ней следователь. — Потому что дело глупое и яйца выеденного не стоит. Собственно, чушь это. — То есть вы хотите сказать, что ничего подобного не произошло? — Я хочу сказать, что если спасение людей и сохранение их здоровья — уголовно наказуемые деяния, то лично меня следовало бы расстрелять лет тридцать назад. Надеюсь, молодой человек, вы внимательно во всем разберетесь, не слишком докучая сотрудникам. — Это как пойдет следствие. Если вы не против, я бы хотел побеседовать с доктором и всеми, кто был свидетелями тех событий. — Мы постараемся вам помочь. — Главврач взял под локоток Ольгу Дмитриевну и вышел из кабинета. … Следователь записал рассказ доктора о событиях того дня. — Значит, вы прекрасно понимали, что против Вас может быть заведено уголовное дело? — По обвинению в похищении человека — нет. По причине абсурдности такового. — Однако Вы закрыли для родителей доступ к ребенку. — Знаете, девочка до сих пор находится в палате интенсивной терапии, и я вправе, как лечащий врач, ограничить к ней доступ на послеоперационный период. Девочка уже пришла в сознание, но у нее легкая амнезия и некоторая потеря ориентации в пространстве. Мы смогли спасти ребенка, и я взял на себя ответственность за его выздоровление. Поэтому если я Вам потребуюсь, Вы можете найти меня в госпитале или дома. — Хм… я еще поговорю с вашими сотрудниками. И все же распишитесь вот здесь — следователь подвинул Михаилу бланк. — Это формальность, Вы понимаете, но я обязан взять подписку как минимум. — Да пожалуйста… — Доктор оставил на бланке завитушку подписи. В дверь кабинета тихонечко постучали. — Да! — Михаил Алексеевич, Ольга Дмитриевна просила подготовить список сотрудников и посетителей, которые были свидетелями инцидента… — Марина протянула машинописные странички. — Хорошо. — Следователь заглянул в листы. — Здесь у вас список посетителей за весь день, так? — Да. Я дежурила внизу в тот день, и именно я позвала Михаила Алексеевича. А в списке отчеркнуты фамилии людей, которые точно еще находились в вестибюле. — То есть остальные свидетелями быть не могли? — Ну… может быть кто-то из более ранних или поздних посетителей застал, человека два-три может быть. -Кх-м… — привлек внимание следователя Михаил. — Раз уж вы начали беседовать, я, наверно, пойду к пациентам. А Вы можете здесь поговорить и с остальными сотрудниками. — Спасибо, — следователь легонько кивнул в знак благодарности. Выйдя из своего кабинета, доктор наткнулся на Гасана. — Подымись к Главному, он хотел с тобой поговорить. — Гасан улыбнулся. — Кириллыч все утро хмурится, бурчит, куда-то звонил уже. Он тебя точно не сдаст! — Он-то не сдаст, но … сам знаешь наших генералов.       Виктор Кириллович Одинцов, главврач госпиталя, был человеком немолодым, повидавшим на своем веку многое. И больше всего на свете он не любил мелкие неприятности, за которыми следом обязательно приходили неприятности крупные. — Надеюсь, Миша, ты понимаешь, что на время служебного расследования я должен отстранить тебя от выполнения обязанностей. Хотя бы формально. Поэтому приказ готовится, а ты до конца разбирательства в операционную — ни ногой. — А если?.. — Не мальчики, справятся сами. Думаю, пару дней без тебя они продержатся без проблем. — Главный поправил тонкую золоченую оправу на носу. — И еще. Я говорил с Колотовым и Енгиром. И в свете инцидента с твоей машиной я распорядился, чтобы вне госпиталя рядом с тобой находился один из сотрудников службы безопасности. — Какого инцидента? — удивился Михаил. — Так Андрей тебе не сказал? Вчера утром он осмотрел твою машину, прежде чем ребята отправились за тобой. По его словам, кто-то что-то сделал с колесами, отчего у тебя были хорошие шансы не доехать до дома. Ребята проверили машину полностью, все подкрутили и поменяли полностью топливо. Так, из предосторожности. — Чушь какая… — Чушь не чушь, а потерять тебя мне очень неохота. — Кириллыч усмехнулся. — Хотя бы потому, что Ольга мне печень проест потом. Ладно, распишешься на приказе и занимайся работой.