***
Получив необходимые указания и документы они наконец-то были свободны. Как и предполагалось, до утра все вылеты запретили и сейчас они вдвоем шли по аэропорту в сторону выхода. Гордые и ни капли не вымотанные, какими всех пилотов видели редко. Улыбаясь они шли рука об руку и обсуждали что-то до боли интересное, ведь ни один, ни другой не замечали на себе восхищенных взглядов. — Ну что, сейчас в гостиницу? — Гущин остановился возле такси и уставился на старшего. — Да. Садись, не мокни. — юркнув следом за Лешей на заднее сидение, Леонид Саввич назвал ближайшую приличную гостиницу и откинулся на сидении. — Кстати, все забываю у тебя спросить, как там Саша? Как работается с новым командиром? — Зинченко воодушевленно обратился к парню в предвкушении хоть какой-то информации о новом сотруднике их компании, с которым пришлось работать Кузьминой. — Не знаю, Леонид Саввич. Мы с ней три недели не виделись. — опустив голову, Гущин закусил щеку. — Поссорились? — не сводя с Леши глаз, мужчина ждал ответа. — Разошлись. — повернувшись к Зинченко, парень так уставился на командира, словно ждал его реакции больше всего. — Может выпьем сегодня? — вопросительно приподняв брови, Леонид Саввич показал бутылку виски в сумке, купленную еще в Москве. — Тогда один номер берем? — отвернувшись к окну, Гущин сам даже не понял зачем спросил это. — Да.***
Приняв душ, Гущин распахнул в номере окно и встал облокотившись о подоконник. Вернее он сжимал его край так сильно, что костяшки на пальцах побелели. Они с Зинченко уже выпили по бокалу виски, поэтому Леша налил себе немного в стакан и вернулся к окну. Он так и стоял в одном полотенце обернутом вокруг бедер после душа. Хотя Зинченко просил его переодеться пока сам будет в душе. Но сейчас Лешу это вообще не волновало. Он словно завороженный наблюдал за грозой бушующей за окном. Молнии сверкали где-то вдалеке, но казалось, что вот они безумно близко, как и те воспоминания о Канву, которые всплывали каждый раз…во время грозы. А именно сейчас все напоминало тот день. Их поселили в гостиницу. Администрация не знала о личных отношениях команды и поэтому расселение происходило согласно должности и полу. Они с Зинченко были в одном номере. Особенно важно это было после того поцелуя у самолета. Они просидели пол ночи рядом, не позволяя себе больше чем простые объятья. Даже спать легли на разные кровати. И как в прошлый раз Гущин стоял у окна и смотрел на дождь пока за спиной не послышались шаги. — Стажер, ты чего? — поправив резинку спортивных штанов, неудобно сидящих на влажном теле, Зинченко сжимал в руках белоснежную футболку. — Все как в тот день, помните? — сделав глоток виски, Леша поставил стакан на подоконник, чем нарушил звенящую тишину номера. — Помню. — встав за спиной парня, Леонид Саввич, страшась реакции Гущина, медленно обнял того за талию, прижимаясь к обнаженной спине. — Каждую деталь помню. До сих пор по ночам кошмары снятся. — Мне тоже. — вдохнув полной грудью, Леша опустил голову и расслабился в руках командира. Ладони мягко скользили по обнаженному животу, очерчивая каждую мышцу, задевая пальцами край полотенца. От каждого прикосновения к телу стажера словно прошибало током, хотелось заполучить его всего и никогда не отпускать. Он так притягивал к себе, но все это было так неправильно. И от этого хотелось еще больше. Губы Зинченко осторожно коснулись чувствительной шеи парня, от чего тот слегка вздрогнул. — Леонид Саввич… — произнеся имя капитана сладким полушепотом, Леша облокотился о подоконник, подавшись чуть вперед. — Извини. — мужчина сделал шаг назад и виновато отстранился. — Нет. Все хорошо. Очень хорошо. — повернувшись к нему, Гущин неловко коснулся губ Леонида Саввича своими, вовлекая в поцелуй. Они целовались не спеша, но это было так сладко и чувственно, словно все свои эмоции они старались вложить в этот поцелуй. Каждый боялся, что больше чем это между ними ничего не будет. А сказать все словами просто невозможно. Сжимая ладони на талии парня, губы Зинченко уверенно скользили от губ к манящим ключицам. Он слегка прикусывал нежную кожу, а после буквально зализывал, извиняясь за причиненную боль. Гущин не оставался в стороне. Запустив пальцы в волосы Леонида Саввича, он старался вернуть его к своим губам, а потом просто сдался, подставляя шею под влажные поцелуи. Не выпуская тело Леши из своих рук, Зинченко подтолкнул его в сторону кровати и вскоре тот плавно садился на мягкий матрас. Леонид Саввич аккуратно опрокинул парня на спину и опустился следом за ним, упираясь руками по разным сторонам. Манящие губы стажера были совсем рядом, а глаза его были чуть прикрыты, ресницы слегка подрагивали. Весь его вид был до одури соблазнительным и возбуждающим. Особенно когда тебе теперь все можно, когда он голый, прикрытый лишь махровым полотенцем лежит под тобой. Томное дыхание Гущина не давало сосредоточиться и собраться с мыслями. Зинченко находился в каком-то пьянящем дурмане от вседозволенности. Скользя ладонями по напряженным бокам, командир опустился вниз и едва ощутимо коснулся губами плоского живота, вдыхая запах свежести. Через секунду он резко откинул мешающее полотенце и взял плоть находящуюся в полувозбужденном состоянии в руку. С губ Гущина сорвался сладострастный стон от первого неуверенного прикосновения. Зинченко на пробу провёл рукой по члену вверх- вниз, а после едва коснулся головки губами. Член постепенно становился тверже, а он старался заглотить его как можно глубже. Леша нервно сжимал простыни пальцами и сладко стонал, понимая, что стараниями командира он уже приближался к оргазму. — Леонид Саввич… — запустив руку в волосы Зинченко, парень хотел отстранить мужчину, но тот лишь скинул его руку и чуть сильнее сжал губы. Это стало последней каплей и Гущин со сладким гортанным стоном излился в рот своего командира. А тот лишь постарался проглотить все до последней капли. Леша обессиленно раскинувшись на кровати, был способен лишь на то, чтобы поманить Зинченко к себе и лениво с ним целоваться. Поцелуй был смазанным и мокрым, что лишь снова вызывало в них возбуждение. Они целовались не спеша, в удовольствие. Теперь было можно и нужно. Нужно им обоим. — Леонид Саввич, там в ванной масло стоит. За зеркалом я видел. — разорвав поцелуй, Гущин уткнулся в обнаженную грудь командира и говорил с паузами на кроткие поцелуи. Зинченко не был уверен, что у него все получится правильно. Опыта не было ни у него, ни у Гущина. Как он понимал. Хотя по поводу Леши сомнения были, но все же хотелось верить, что у него тоже подобное впервые. Как и сказал стажёр, за зеркалом в ванной комнате Леонид Саввич нашёл пузырёк с густым массажным маслом. Вернувшись в комнату, Зинченко застал парня лежащим на животе со слегка разведёнными ногами и подобранными под себя руками. Леонид Саввич мягко опустился на кровать позади него и открыв флакон вылил немного содержимого на вздымающиеся от дыхания плечи. Масло пахло чем-то сладким и походило на загустевший мёд, но по прежнему оставалось достаточно жидким. Стянув штаны и белье, чтобы после не перепачкать их маслом, командир вернулся к стажеру. Своему стажеру. Мужчина начал мягко и плавно разминать расслабленные плечи Леши от чего тот лишь протяжно застонал. Через пару минут Зинченко фактически лежал на парне и ласково зацеловывал его шею. — Леш, а ты когда-нибудь… — Леонид Саввич говорил медленно, подбирая слова, но Гущин оборвал его не дав договорить. — Нет. Ни разу. Только с девушками. Вылив немного масла на руку, Зинченко коснулся заднего прохода парня и аккуратно постарался ввести один палец. Услышав сдавленный стон Гущина в подушку, Леонид Саввич отстранился, но Леша убедил его что в полном порядке и он может продолжать. Через несколько минут аккуратных манипуляций, Зинченко смог добавить к ласкам уже второй палец и более уверенно растянуть дырочку. Мужчина разрабатывал его очень осторожно, опасаясь причинить боль. Растягивал он его действительно очень долго и Лёша решил поторопить командира, когда был уже не в силах ждать. — Давайте уже, я не могу больше. — Гущин расправил скомканную за все это время подушку и положил её поближе к лицу, чтобы можно было вцепиться в неё зубами. Вылив немного масла на свой каменный стояк, Зинченко слегка размазал его по члену, а потом тщательно смазал Лешу. Так как растянут он был значительно неплохо, первые несколько сантиметров Гущин принял спокойно, но потом Леонид Саввич решил остановиться, давая тому привыкнуть к новым ощущениям. Наклонившись вперёд, командир коснулся плеча парня губами и едва слышно прошептал: «Закуси подушку». Леша послушно выполнил его указание, а через пару секунд издал истошный крик, разрывая пальцами простынь. Леонид Саввич резко вошёл на всю длину и замер. — Все, мой хороший, все. Прости. — покрывая шею плечи кроткими поцелуями, Зинченко извинялся за свою резкость. — Подожди. Поцелуй меня. — Гущин не заметил, как перешёл на «ты», а через секунду Зинченко уже с особым трепетом целовал его губы. И действительно было все хорошо. Леонид Саввич плавно начал двигаться в парне не разрывая поцелуй, чем заглушал болезненные стоны вырывающиеся из груди Гущина. Было безумно больно, но он готов был терпеть это ради него. Да и постепенно боль уходила, оставляя место лишь сладостному удовольствию. Стоны его стали рваными и сдавленными. Леша разорвал поцелуй и пытался заглушить их подушкой, но Зинченко вырвал её и откинул на пол. — Плевать, пусть думают, что хотят. — замедлив движения он прижался губами к уху стажера. — Я хочу слышать своего мальчика. Гостиничный номер и правда наполнялся сладостными стонами и было неимоверно жарко. Приближаясь к кульминации, Зинченко перевернул Лешу к себе лицом и вместе с резкими движениями покрывал подставленную шею влажными поцелуями. Завтра там расцвет не одно алое пятно, которое возможно вызовет подозрение у всего экипажа, но его это совершенно не волновало. Ещё пара фрикций и Леонид Саввич бурно кончил в своего стажера. А через секунду, от разливающегося тепла внутри, Гущин кончил себе на живот, испачкав не только своё тело. — Простите. Покраснев, Гущин хотел извинится за то, что излился испачкав Зинченко, но тот лишь лениво отстранился и слегка опустился вниз. Мужчина откровенно лизнул живот стажера и все проглотил. — Нужно в душ. — Леша лениво поднялся на локтях и собирался вставать, но Леонид Саввич поднял с пола отброшенное полотенце и вытер испачканные в семени животы. Мужчина лёг возле обессиленного Гущина и едва ощутимо коснулся его головы рукой. Он увлечённо перебирал волосы, пропуская их между пальцев и заворожённо рассматривал лицо стажера. — Как же хорошо теперь. — облизав губы, Зинченко подался вперёд и накрыл губы парня ленивым поцелуем. — Сколько, говоришь, дней прошло? — Сорок семь. — они смотрели друг другу в глаза и понимали, что в их воспоминаниях снова всплыл тот ужасный день. А потом те трепетные объятия под дождём и кроткий поцелуй, засевший в памяти у обоих. — Сорок семь дней мне понадобилось, чтобы понять, что ты до чертиков нужен мне.