По ту сторону сцены

Pov Том       Я захлопнул дверь в свой номер, и оперевшись на нее спиной, застыл. Мертвая тишина. Наконец-то. Никто не требует от тебя ничего. Не заставляет фальшиво улыбаться. Простояв так пару минут, я направился в ванную, по дороге швырнув рюкзак на кресло и плотно задернув шторы. Чтобы ни один солнечный луч не проник в помещение до моего подъема. Стянув с себя одежду, забрался под теплый душ. Струи воды приятно зашуршали, скользя по телу и смывая усталость. Только прославившись, я научился получать удовольствие от таких простых моментов и мест, где тебя никто не трогает. Где можно побыть собой. Без штукатурки, фальши и глупых фраз. Просто собой, наедине со своими мыслями. Поторчав под душем еще какое-то время, я вернулся в комнату. Устало опустился на кровать и включил телевизор. Пощелкав каналы, выбрал монотонные новости, под которые мне засыпалось всегда лучше всего и забрался под мягкое одеяло. Тело, наконец, приняло горизонтальное положение и расслабилось после тяжелого дня, утопая в мягком матрасе. Непередаваемое блаженство. Строгая дикторша в деловом костюме продолжала что-то вещать о беспорядках во Франции, быстро утомляя своей речью. Я уже практически провалился в сон, когда краем глаза заметил, как дверца шкафа у стены приоткрылась. Добро пожаловать, Том, ночные кошмары прибыли. А что я в общем-то хотел? Стресс. Частый недосып. Неправильное питание. Дверца снова едва заметно качнулась и открылась уже до конца. Твою мать! Сон, как рукой, сняло. Быстро подтянувшись на руках, я сел. Тонкая дверца шкафа, и правда, была открыта. Может, я сплю и мое больное воображение просто разыгралось? Но у меня никогда не было таких реалистичных снов. Дверца снова зашаталась и послышалась возня. От страха живот скрутило. Медленно из темноты начал отделяться силуэт, делая шаг вперед. Изо всех сил сдерживая себя, чтобы не завизжать, как пятилетняя девчонка, я стиснул зубы и быстро лупанул по кнопке светильника на прикроватной тумбочке, озаряя комнату светом. Около шкафа стояло мое «приведение». Девушка лет семнадцати, с копной длинных русых волос. Выпучив глаза и онемев, я, молча, смотрел на нее. Она теребила ремешок своей сумки, не сводя с меня глаз, и не смея произнести ни слова. И только диктор новостей все продолжала трепаться о Франции. Язык, наконец, отклеился от неба, и я произнес: — Какого черта?! Ты кто такая? — Привет, — еле слышно произнесла девушка и ее губы тут же нервно дернулись в улыбке. — Я не хотела тебя пугать, извини. — Получилось совсем наоборот, — я вскипел и потянулся к стационарному телефону, у изголовья кровати. — Нет-нет! Стой! — В смысле, стой? — я опешил. — Ты вломилась в частую собственность и думала, что тебя тут будут ждать с распростертыми объятьями?! — Я не… все не так… При других обстоятельствах я бы с ума сошел от страха. Но она была одна, явно стеснялась, и нервничала, а значит и вреда мне никакого причинять не собиралась. — Я вызываю секьюрити, — констатировал я очевидное, поднимая трубку. — Нет! Подожди! — она одним прыжком, оказалось рядом со мной на кровати. Я дернулся от нее, как ошпаренный. — Что ты хочешь? Автограф? — стараясь скрыть волнение и взять ситуацию под контроль, спросил я, параллельно вылезая из-под одеяла. — Где расписаться? Поднявшись, я тут же почувствовал на себе обжигающий жадный взгляд. — Мама не учила отворачиваться? — нервно отшутился я, дотянувшись до брошенных джинс. Девушка вспыхнула. А я не теряя времени натянул их на себя. — Ну, так, где расписаться? — прихватив с тумбочки ручку, я подошел к ней. — Два раза предлагать не буду. — А можно фото? — с мольбой в голосе, произнесла она. — Ты издеваешься? — я усмехнулся, поражаясь ее наглости и красноречиво указал на свой голый торс. — Стоило рискнуть, — она сдавлено хихикнула и полезла в свою сумочку. — Распишись, пожалуйста, здесь... Чиркнув ей пару небрежных каракуль, я настойчиво выпроводил ее за дверь. Едва номер опустел, меня затрясло. Фанаты всегда вот так врываются в нашу жизнь. Грубо. Беспардонно. Не разуваясь и шлепая грязными сапожищами по чистому паркету. Они всегда лезут обниматься, нарушая личностное пространство, бесцеремонно лапая твое тело. К этому нельзя подготовиться. Если только по периметру не стоит толпа охранников, жестко регулирующих длительность прикосновений. Фанаты хотят заполучить тебя. Урвать хотя бы частичку твоего времени. Когда они залазят в номер, гримерку или караулят тебя в подворотне, их не волнует твоя усталость или желание побыть одному. Им нужен ты. Целиком. В такие моменты, не имея за спиной охранника, я чувствую себя не в своей тарелке. Голым. Беспомощным. Зверем, загнанным в клетку на потеху толпе. Вот и сейчас. Меня снова накрыли эти ощущения. Я знал, что больше не смогу здесь уснуть. Черт знает, у кого еще ключи от моего номера. Покинув свой сьют, я поднял тревогу, опасаясь за жизнь парней. Но оказалось, только мне так несказанно повезло и к ним никто не пробирался. Все спокойно спали в своих номерах и разозлились на меня, пока не поняли в чем дело. Особенно Жора. Узнав о произошедшем Дэвид устроил в отеле полнейший разнос и разослал имейлы в остальные места, в которых мы планировали останавливаться, требуя ужесточить контроль за подобными ситуациями. Как-будто нас это могло спасти.         Утром я спустился на первый этаж гостиничного комплекса, намереваясь позавтракать. По пути мне встретились всего пара человек, и в душе зародилась надежда позавтракать в относительной тишине, без назойливого внимания незнакомцев. Настроение поднялось с отметки «хуже некуда» до «относительно паршивое». Войдя в ресторан, я облегченно выдохнул. Я оказался прав. Из множества столов, покрытых белоснежными скатертями, были заняты всего несколько, за одним из которых я заметил Листинга. Он занял максимально незаметное положение, практически спрятавшись за одной из колонн и уже прикончив содержимое своей тарелки, помешивал маленькой ложкой ароматный дымящийся кофе. – Не ожидал, что ты так рано проснешься… – вырвалось у меня, когда наши глаза встретились. Я никак не ожидал, что он поднимется в такую рань, учитывая события прошлой ночи. – Не спится, – коротко ответил он и, кивнув на место напротив, добавил, – присоединяйся давай. Есть не хотелось. Поэтому раздобыв самую большую чашку черного кофе и прихватив со шведского стола пару свежих круассанов, я опустился напротив. – Как прошла вчерашняя ночь? – не раздумывая спросил я первое, что пришло в голову, и сделал глоток. Тут же испытав наслаждение от терпкого и горьковатого вкуса на языке. Последнее время я все больше убеждался, что нахожусь в глубокой зависимости от этого напитка. – Том, я знаю, что ты знаешь… – спокойно произнес Георг. – Пэйдж рассказала мне, что столкнулась с тобой в коридоре. – Пэйдж, – протянул я, с ядовитой усмешкой, – ты даже имя ее запомнил? Листинг лишь смерил меня злобным взглядом и сделав глоток, произнес: – Не тебе меня судить, Том. – Да, я и не собираюсь, – безразлично пожав плечами, ответил я. – Просто не понимаю, нафига ты это делаешь? Басист тяжело вздохнул. – Ты, наверное, уже забыл какого это… – протянул он, мечтательно посмотрев куда-то вдаль. – Забыл это сладкое чувство от секса с фанатками. Когда бедную девочку аж трясет от одного твоего взгляда. От каждого твоего прикосновения. Забыл, как смотрит на тебя своими оленьими глазками, сгорая от желания. Как она трепещет в твоих руках. Ей не нужно ничего взамен. Только ты и твое внимание. Один твой взгляд может сделать ее счастливой, а прикосновения свести с ума. Она готова на все… Это и есть та самая безусловная любовь, понимаешь? Я вот раньше не понимал, – добавил он, не дожидаясь моего ответа. Он ненароком оживлял воспоминания, о тех временах, когда мы пачками таскали фанаток к себе в номера. – По-моему ты идеализируешь... – не сдержавшись, усмехнулся я. – Прекрасно помню, – я кивнул, делая очередной глоток и стараясь сдержаться и не погрузиться с головой в воспоминания тех лет. Поначалу это, и правда, было прикольно, но эта доступность и вседозволенность быстро надоела. – А как же Мия? – Мия? – словно не расслышав переспросил Листинг, вращая полупустую чашку в руках. – Мы все равно с ней расстанемся рано или поздно, – он равнодушно пожал плечами, так словно не испытывал к ней уже ровным счетом ничего. – Понятно… – протянул я, поджав губы, и искренне надеясь, что мне не придется прикрывать друга в его похождениях налево. – Ого, кого принесло… – хохотнув, протянул Георг, глянув куда-то за мое плечо. Я обернулся. В дверном проеме маячила фигура Билла. Ранние подъёмы никогда не были характерны для нас с ним. И если меня разбудил «ночной кошмар» то, что заставило его подняться на три часа раньше оставалось загадкой. – Доброе утро, – поравнявшись с нашим столом произнес близнец, и на его заспанном лице засияла таинственная улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. Я хотел было спросить, что заставляет его так святиться от счастья, но побоялся. Побоялся услышать в ответ красочную историю о том, как он помирились с Марком во всех ненужных никому подробностях. Если он счастлив – прекрасно, но деталей я знать не хочу. Телефон, лежащий на столе, коротко завибрировал. На экране высветилось сообщение от Дэвида: «Нужно поговорить. Срочно зайди ко мне.»