В поисках праздника

      Утром тридцать первого декабря Фёдор Климов проснулся с ощущением, что праздничного настроения у него нет. Было ли тому виной хмурое небо за окном или же просто зимняя хандра, неясно. Скорее всего, всё в совокупности свалилось липким серым комом в душе и не давало даже улыбнуться.       Обычно в последний день декабря утром на катке «Вдохновение» проходила их последняя тренировка, плавно перетекающая в небольшое, но дружное празднование. Кто-то из тренеров наряжался в костюм Деда Мороза, юниоры демонстрировали новогодние показательные выступления, а затем все в шутку водили хоровод вокруг жизнерадостной Нины Михайловны. Мозер была головным центром этой команды, умела подобрать ключик к каждому спортсмену своей немаленькой школы, и на короткие праздничные выходные все её подопечные разлетались с лёгким сердцем, получив правильное напутствие.       В этом году всё шло наперекосяк. Нина Михайловна угодила в больницу, праздновать без неё никому не захотелось. Жовнирский освободил две свои взрослые пары от тренировки в канун Нового года, сославшись на слишком большое количество стресса, испытанного спортсменами в последние дни. Здесь вам и не самый удачный чемпионат России, и постоянные визиты допинг-офицеров на каток, и заявления в иностранной прессе по поводу недопуска страны на ОИ. Проблемы китайских панд по сравнению со всем перечисленным казались сущей ерундой.       Вот поэтому уже в ночь с 30-ого на 31-ое число Фёдор оказался в родном Колпино, в объятиях мамы, в квартире, в которой он вырос. Мать почему-то наотрез отказалась сменить место жительства, когда он предлагал на призовые за ОИ в Сочи купить ей новую квартиру. Сделали капитальный ремонт в старой, но ощущение уюта никуда не ушло. Наверное, благодаря маминым стараниям.       Федя задумчиво прошелся по комнатам, посетовал на хмурую погоду, которую так и не смог полюбить несмотря на сердечную привязанность к Петербургу, заглянул в кухню и обнаружил там записку от мамы, что завтрак на столе. На душе слегка потеплело. Вроде взрослый уже мужик, а всё равно приятно, когда кто-то заботится.       Климов не собирался хоть как-то беспокоить маму лишними хлопотами, он сам умел готовить и не убегал в ужасе от плиты и сковородок. «Но для родителей мы маленькие детки до старости лет», — улыбнулся Фёдор. Современная кухонная техника игриво подмигивала ему блестящими поверхностями. Новые приборы, конечно, существенно облегчили домашний быт Елены Александровны, но Феде стало немного жаль, что старая плита с не пойми как работающей духовкой давным-давно отправилась на свалку. Тот агрегат дорог был ему как память о первом неспортивном достижении — он научился на ней готовить ужин, а затем испёк свой первый торт в качестве подарка на 8 Марта тренеру. Как он умудрился ничего не спалить при этом, для мамы осталось загадкой, а сам Федя, будучи тогда ещё совсем мальчишкой, почему-то был твердо уверен, что всё получится. Он строго следовал указаниям в рецепте и внутреннему чутью. Торт понравился всем, и с тех пор сладкое угощение от Климова стало постоянной частью праздников в семье и на катке.       То самое чутьё, интуиция, подсознание, внутренний голос когда-то подсказало ему, что с Ксенией у него получится достичь самых высоких вершин в спорте. Воспоминания о первой пробной тренировке были уже слегка размытыми, ведь уже больше 8 лет прошло, почти 9. Он помнил только, как легко она вспорхнула в поддержку и облегченно засмеялась. Когда он начал медленно опускать её, привыкая к её весу и координации, она в нетерпении спрыгнула сама и с неописуемым восторгом в глазах обратилась к тренеру:       - Так круто, так высоко! Я думала, он маленький, а он выше Артура, оказывается.       - Федя, а ты что скажешь? — спросила наставница.       - С поддержками проблем не будет, она лучше координирована, — выдавил из себя Федя.       Лично обращаться друг к другу они тогда ещё немного стеснялись, хотя давно были знакомы. И пока Людмила Георгиевна с улыбкой сообщала коллеге и мужу Николаю Матвеевичу, что новой паре быть, они ждали дальнейших указаний и украдкой изучали друг друга. В какой-то момент их глаза встретились. Вот тогда-то, когда его пронзил её уверенный взгляд, он понял, что с этой партнершей ему по плечу олимпийские вершины. Ответив ей спокойной улыбкой, он решил запомнить этот день как день начала новой спортивной жизни.       Дата и подробности того дня уже давно успели стереться из его головы, но поклонники пары и сама Ксюша иногда напоминали ему. Словно не давали стереть из памяти то, с чего началась пока что самая богатая на события страница в его жизни. На ней перемежались победы с громкими поражениями, чувство удовлетворения после освоения новых элементов с поочередными походами по больницам. Эта страница ярко демонстрировала, что талант не значит ничего, если не впахиваешь на тренировках, как вол в поле, а все заработанные титулы становятся ни к чему, если вдруг оказался на операционном столе и не знаешь, что будет с твоим здоровьем дальше.       В этих не самых радужных рассуждениях Фёдор незаметно съел завтрак, вымыл посуду и обнаружил, что уже добрых пять минут всматривается в окно. Солнца не предвиделось, но многочисленным прохожим это не мешало обмениваться поздравлениями и радостно спешить домой с покупками. Когда маленькая девочка попыталась изобразить что-то вроде балетного пируэта и со смехом рухнула в сугроб, Фёдор подумал, что Женя и Вова сейчас, вероятно, заканчивают свою тренировку и затем пойдут домой, дурачась как дети. Их, жизнерадостных, спокойных и, казалось, совсем не испытывающих никакого стресса, новых чемпионов России, личный наставник никуда не отпускал 31-го декабря, да и у самих ребят не было планов уехать подальше от Москвы. Это они с Ксюшей, коренные петербуржцы, так и не полюбили столицу, душой всегда рвались в город на Неве, прощая ему любые капризы погоды и катаклизмы.       Они с Ксюшей, подразумевались, конечно, по отдельности. Они потрясающе понимали друг друга на льду — с полувзгляда и полужеста, ставили перед собой одинаковые спортивные цели, но вне катка предпочитали разбегаться в разные стороны. Объединял их только родной Питер. В последние годы тот факт, что они совершенно разные и у них нет ни малейшего общего интереса, подчеркивался ими обоими слишком уж демонстративно. Случайно это вышло или нарочно, никто уже не помнил. Раньше, до переезда в Москву, они оба не считали нужным подчеркивать что-то. Они спокойно заезжали в гости друг к другу, обменивались подарками на дни рождения и вместе изучали новые города во время соревнований. Да что там собственные именины, Фёдор несколько раз готовил торт специально для Ксюшиной мамы в честь её дня рождения. Удивительное дело: с самой Ксенией иногда бывало трудно найти общий язык, она запросто могла распсиховаться из-за ерунды или угрюмо замкнуться в себе, но с её солнечной мамой общаться легко было всегда, хотя видел её Федя не так уж часто.       Юношеские воспоминания и желание найти новогоднее настроение хоть где-нибудь отправили Климова на улицу, затем в электричку и в метро. Праздник он планировал провести с друзьями, но до встречи с ними оставалось ещё много времени. Ноги несли его на станцию «Комендантский проспект», к Академии фигурного катания, где всё ещё трудились супруги Великовы. Станцию метро «Спортивная» он проехал с лёгким раздражением на себя — именно там был расположен спорткомплекс «Юбилейный», на льду которого они с Ксюшей неделю назад потеряли титул чемпионов страны. Федя даже не мог сказать, что сильнее резануло стеклом его душу тогда — проигрыш молодым соперникам или раздавленный вид партнерши после проката произвольной программы и во время награждения. Она сдерживала злые горькие слезы только чтобы не терять лицо на публике и не показывать никому свою слабость. Но он-то знал, каких душевных сил ей стоило это. Добавьте ещё бессонную ночь в комнате допинг-контроля — после испытанного стресса сдавать анализ очень сложно — и поймёте, что Столбовой действительно пришлось нелегко. Каким-то образом Феде удалось найти правильные слова в перерыве между награждением и показательными выступлениями, после чего Ксения смогла прийти в себя, и свой номер они откатали с искренними улыбками под полюбившуюся песню.       Окраина Петербурга встретила его оживленным шумом. С тех пор, как он был здесь в последний раз, пейзаж изменился: как оценки за компоненты на внутренних стартах выросли белые современные многоэтажки, расцвели яркие витрины магазинов, появился даже новенький открытый каток. Здание академии не изменилось ничуть: всё та же монументальность и свет из огромных окон. А вон и то маленькое кафе, где все фигуристы любили отдыхать в перерыве между тренировками. Там же они с Ксюшей давали первое в жизни интервью для федерального телеканала. Волнения было столько, что заказанный для непринужденности обстановки кофе не лез в горло, но в итоге общение с корреспондентом прошло легко и почти без каверзных вопросов. На ненавязчивые провокации со стороны журналиста о возможном романе между ними тогда отшутилась Ксения, Фёдор молча покивал, но с тех пор дал себе обещание отвечать самому на подобные вопросы. В конце концов, он же мужчина, сильная половинка их ледовой пары, он должен принимать на себя удар. Вот только его партнерша Столбова категорически не желала мириться с определением «слабый пол» и порой становилась настолько суровой в своих высказываниях и действиях, что Климову оставалось только ругаться про себя лексиконом Шнурова.       Что и говорить, поведение Ксении часто выводило его из душевного равновесия, причем дело касалось не только спорта. Когда она из смешной девочки-подростка с неровно подстриженной чёлкой превратилась в красивую молодую девушку, он забеспокоился, что сейчас её одолеют поклонники, она влюбится в кого-нибудь, а если это фигурист, то захочет стать с ним в пару, и конец мечтами Феди об олимпийском золоте вместе с этой бесстрашной спортсменкой. Но время шло, Ксения и думать не думала о возможном распаде тандема, а возлюбленным её стал хоть и фигурист, но из танцев на льду, и поэтому существованию пары Столбова/Климов не угрожало ничего. Роман с Дмитрием Соловьёвым разве что повлиял на ускорение решения о переезде в Москву.       Когда Ксения с Фёдором пришли к заключению, что нужно перейти к другому тренеру, Максим Траньков предложил крыло Нины Михайловны Мозер, встрепенулся им навстречу и Олег Кимович Васильев, но за московский клуб было гораздо больше аргументов. Романтическое увлечение Ксюши сыграло не последнюю роль в этом вопросе, но отнюдь не главную: всё-таки спортсмены прежде всего хотели попасть в сильную группу со спаррингом и конкуренцией на тренировках. Переезд себя оправдал, и Фёдор ни разу не пожалел, что пришлось резко поменять многое в жизни. Даже те травмы, полученные им и Столбовой летом перед сочинским сезоном, только помогли стать лучше. Пришлось приучить себя к самодисциплинированности, вот тут и помогло детство с мамой-тренером, уроки в перерыве на катке и школа с серебряной медалью.       Затем, после Олимпийских Игр, жизнь дала новый виток. Казалось, что им по плечу всё, но их амбиции оказались больно щёлкнутыми по носу на первом же крупном международном старте — финале гран-при в Барселоне. Чудесный каталонский город с незабываемой архитектурой Гауди и теплым Средиземным морем в начале декабря запомнился им надолго. Они взяли реванш у соперников в этом же бурлящем жизнью городе спустя ровно год, вновь воспряли духом, но начался кошмар из череды травм. Эпопея с лечением длилась ещё год — до чемпионата России в Челябинске, который они выиграли с минимальным перевесом и со странным ощущением в душе, что всё изменилось.       Да, тогда всё изменилось. Маленькие Рыжики стали зубастыми соперниками с четверным подкрутом и перестали срывать элементы из-за ерунды. Столбова и Климов выиграли тот старт только благодаря более ярким постановкам и авторитету. Но они уже понимали, что и благосклонность федерации почти не на их стороне, и среди зрителей пошли шепотки о смене лидера внутри сборной, да и вообще куда-то ушло ощущение: «У нас всё получится, мы всех порвём!»       Чемпионский взгляд Ксении потух за полгода до того чемпионата страны, летом, в тот момент, когда она почти приземлила злосчастный четверной выброс, но случайно поставила ногу под неправильным углом, слишком больно упала и угодила в больницу. Руки опустились и у Фёдора. Он в одиночестве ежедневно наматывал круги по катку, с завистью наблюдал за тренировками других и корил себя за то, что недостаточно хорошо сделал выбрасывание партнерши, из-за чего она травмировалась. Нина Михайловна смогла вытащить его из болота хандры, отправила разучивать обязательные танцы с новым хореографом, затем он по собственной инициативе прыгал разнообразные каскады из акселя, тулупа, сальхова и даже риттбергера, периодически звонил Столбовой и справлялся о её здоровье. Однажды она звонко рассмеялась в ответ на его обычный вопрос и огорошила своим ответом:       - А чего ты не зайдешь в гости? Я же не заразная, просто хромая.       Такая простая мысль не приходила в голову Климову. Он уже и забыл, что с Ксюшей можно общаться вне льда, забегать к ней в гости на чай, обсуждать питерские новости да и вообще проводить время не в напряженной работе. Заехал он к ней в тот же день, с букетом цветов. Шутливо извинился, что торт испечь не успел. Она отмахнулась:       - Какие мне тортики сейчас? И так вес лишний после больницы придется сгонять усиленно, поселюсь в тренажерном зале, когда разрешат. А то как же ты меня в поддержки поднимать будешь, с твоим-то плечом?       Она порывисто обняла его, погладила по прооперированной руке, и этот простой человеческий жест, полный неподдельного участия, дал понять Климову, что ледяная стена между ними дала трещину. Они тогда проговорили несколько часов, шутливо поддевая друг друга по поводу травм, даже обсудили новый клип группы «Ленинград». Прощаясь, Ксюша шепнула ему с благодарностью:       - Спасибо, что заехал. Чувствовала себя одинокой.       Тронутый до глубины души Фёдор не выдал ничем, как он взволнован.       - Ну ты же знаешь, что на льду я тебя не брошу. Выброшу, но теперь только в три оборота.       Она согласно кивнула, улыбнулась, и Федя вдруг понял, что её лицо без макияжа нравится ему гораздо больше, чем сценический образ роскошной женщины. Она и в жизни оставалась ею, но ощущалось это от её внутренней силы и уверенности, а вот в программах впечатление усиливали костюмы и макияж. Уезжал он с твердой уверенностью, что в таком далеком феврале 2009-го интуиция не ошиблась.       Чемпионаты Европы и мира прошедшего сезона ещё больше расшатали льдину между ними, а в каких-то местах она и вовсе растаяла. Уже и после провальных прокатов им не хотелось разбежаться по разным углам, комфортнее было остаться вместе, поддержать друг друга, даже посмеяться над ошибками.       Первым на перемены отреагировал Владислав Жовнирский. Он шутливо поздравил их с разрушением имиджа суровой партнерши и всё стерпящего партнера, затем погрозил пальцем и напомнил, что романы на работе ведут во вред.       - Какой роман, Вы о чём? — захлопала ресницами Ксюша. — Мы же Ксюша и Федя, какая химия между нами?       Жовнирский возвел глаза к небу:       - Действительно, какая может быть химия у пары, катавшейся под музыку из «50 оттенков серого»?       Тут в разговор вступил Федя:       - Это другое. Это была борьба сильных личностей. Борьба непримиримая. А сейчас, — он оглянулся на Ксюшу и поймал одобрение в её глазах, — сильные личности нашли компромисс.       - Хорошо, если так, — недоверчиво пожал плечами тренер и закрыл тему.       После этого Ксения ещё долго с молчаливой благодарностью смотрела на Фёдора, и он понимал, что этот взгляд проникает ему в самое нутро, пробуривает дыры не хуже алмазного сверла. Раньше её взгляд он сравнивал с драгоценным камнем — красивый, блестящий, но холодный. Теперь пришла в голову ассоциация с терпким кофе.       Когда летом перед важнейшим сезоном в их жизни Климов вновь стал испытывать проблемы с плечом, он ожидал, что однажды наткнется на глухую непробиваемую стену вокруг его партнерши и превращения теплого глотка кофе в твердый камень. Но нет, она приняла его проблемы без истерики, философски заметила, что теперь её очередь заниматься обязательными танцами и даже обещала сбросить пару кило веса, чтобы облегчить ему работу в поддержках.       «Куда тебе ещё сбрасывать, ты и так маленькая, скоро ветром снесет. Не надо нам анорексии, а ты и так замечательно выглядишь», — облегченно подумал про себя Климов, но вслух со смехом ответил, что проще заменить ему руку на железную — как у Дровосека из сказки. Действительно, зачем делать комплимент его замечательной партнерше и просто красивой девушке, когда можно мрачно пошутить и остаться в её глазах бруталом?       Воспоминания так захлестнули фигуриста, что он очнулся только от зябкого ощущения холодного ветра под курткой. Пальцы ног с трудом шевелились в ботинках — стопы не привыкли так долго находиться без движения, легкий прогулочный шаг черепахи не в счёт, требовалась хотя бы пробежка. Пружинисто сокращая расстояние между собой и зданием академии, Климов думал, что нарезать круги вокруг старого катка — вряд ли хорошая идея, да и вообще незачем было сюда приезжать. Ностальгировать не любили ни он, ни Ксюша, поэтому они никогда специально не пересматривали старые прокаты, не заговаривали о стиле работе у прежних наставников, да и вообще оглядываться они не любили, предпочитая смотреть вперёд. А буквально перед Фёдором вырос угрюмый охранник ледового дворца и поинтересовался, что здесь нужно взрослому мужику, тренировки давно закончились, всех детей забрали родители, в здании только уборщицы. Федя хотел ответить, что он сын уборщицы или что он на самом деле юный фигурист и забыл в раздевалке костюм, но понял, что этот неулыбчивый сотрудник юмора не оценит. Пришлось развернуться и тем же пружинистым бегом направиться ко входу в метро.       Следующим препятствием на его пути стал новый уличный каток. Весёлые детские голоса и скрип лезвий по льду привлекли его слух. Климов вспомнил, что вообще-то хотел зарядиться новогодним настроением, и для этой цели больше подошел бы Невский проспект, но раз уж мозг привел его сюда, то почему бы и не посмотреть на резвящихся ребят. На катке стояла ёлка, играла музыка, и руки Фёдора иногда тянулись исполнить что-то хореографическое из их программ. Он смотрел сквозь ограду на раскрасневшиеся детские лица, ловил лицом ветерок, когда они проносились мимо и чувствовал, как серая хандра по капельке отступала.       - Let it snow, let it snow, let it snow, — напевал очень знакомый женский голос где-то позади.       Фёдор обернулся и не поверил своим глазам, даже протёр их и на всякий случай. Перепутать Ксению с кем-либо другим не представлялось возможным, уж её-то фигуру и походку он мог вычислить в любой толпе. Он окликнул её несмело, она обернулась:       - Вот уж неожиданная встреча, Фёдор Александрович!       - И Вам не хворать, Ксения Андреевна!       Обменявшись улыбками и легким объятием, они одновременно спросили:       - Как ты здесь…?       - Сначала ты!       Они оба засмеялись так, что чуть не рухнули в сугроб. Успокоившись, Ксюша ответила первая:       - Новый Год скоро, праздничного настроения не было, решила обновить маникюр, а салон вон в том ТРЦ всё ещё мой любимый, — она махнула рукой в сторону огромного развлекательного комплекса.       - Далековато ты за маникюром собралась, аж из Москвы.       - Я? Из Москвы? Федь, ты хорошо спал ночью? Я тоже вчера вечером в Питер метнулась, а мама моя живет в этом районе, между прочим. Ты-то как сюда попал? — с неподдельным интересом спросила Ксюша.       - За праздничным настроением приехал, — пробурчал Федя, пряча руки в карманы. В правдивость ответа уже самому верилось с трудом.       - На Академию хотел взглянуть? — догадалась она.       Он кивнул, она обняла его, прислонившись щекой к плечу. Ему стало чуть-чуть теплее, и не только потому что к нему прижималась девушка, просто хандра на душе отступила ещё немного.       - Праздничное настроение, говоришь? Сейчас организуем, — в глазах Ксении вдруг блеснул огонёк и она потащила его за рукав куда-то в сторону.       Пока Фёдор нехотя шёл вслед, она уже успела позвонить маме и сообщить, что вернется попозже.       - Что ты затеяла? — недоумевал Климов, обнаружив себя у киоска с надписью «Касса».       - Как что? Настроение искать, вот на коньках сейчас прокатимся с ветерком.       - Ага, на прокатных ширпотребных для массовки, от которых стопы потом болеть будут, — скептически заметил фигурист.       - Климов, не привередничай! Других у нас всё равно нет. Или ты чисто случайно захватил из Москвы свои, а заодно и мои ботинки с лезвиями?       - Ладно-ладно, — сдался Федя.       В том, что это действительно хорошая идея, ему не верилось до самого выхода на ледовую площадку. Но почувствовав себя в родной стихии, он радостно вздохнул. Здесь, конечно, народу много, не разгонишься, а на простеньких коньках поддержку или выброс выполнить побоишься, но зато можно было просто наслаждаться чувством скольжения, вслушиваться в приятный скрип лезвий о поверхность, не думать об обязательных элементах и не оглядываться постоянно в поисках тренера у бортика. Они с Ксюшей делали параллельно простые шаги, иногда дурачились и вставали в финальные позы своих программ, создавая небольшие пробки на траектории катающихся. Весёлое времяпровождение длилось довольно долго. Они ушли с катка, только ощутив, что замёрзли и проголодались.       - Теперь моя очередь руководить тобой, — решительно заявил Федя, но в глубине души опасался, что сейчас получит от ворот поворот.       - Руководи. Разрешаю, — царственно кивнула Ксюша, но затем так звонко расхохоталась, что на них стали с улыбкой оборачиваться прохожие.       - Пойдём за глинтвейном, затем за пышками, затем на Невский проспект, а там и поужинаем, — уже перечислял Федя свои намерения.       - Климов, ты споить меня решил? А если у меня были другие планы? — осадила его Столбова.       - Это какие же? — насупился он.       - Сначала пышки, а только потом глинтвейн и ужин на Невском, — подмигнула она, и у Феди сердце совершило акробатический кульбит.       Следующий час они спорили, пышки из какого киоска будут вкуснее, чем их лучше посыпать — сахарной пудрой или корицей, сколько их можно съесть без вреда для хрупкого обмена веществ у спортсменов и надо ли отправить фото выпечки Транькову, который только что отметился визитом в кафе «Помпончик», судя по инстаграму.       - Он же теперь московский, вот пусть ест свои пончики там и не выпендривается, — с набитым ртом рассуждал Федя.       - Угу, а мы, настоящие питерцы, будем есть пышки, и с ним не поделимся, — вторила ему Ксюша, слизывая с верхней губы корицу.       В эту самую секунду Фёдор едва не попал во власть дразнящего и невероятно отчаянного желания: хотелось самому прикоснуться к её губам и убрать с них остатки пряности. Но он понимал, что если Ксюша каким-то образом заглянет сейчас в его мозг, то ему не жить. Однако в следующий момент он пережил совсем не маленькое потрясение. Ксюша легко дотронулась пальчиком до его верхней губы:       - У тебя вот здесь сахарная пудра. Скоро усы разрастутся ещё одни. Дать тебе салфетку?       Он промычал что-то, вероятно, означающее согласие, а затем начал отчаянно стирать с лица сахар и воспоминание об её прикосновении. Она гладила иногда его по щеке в утешение, легонько чмокала после удачного проката, но вот так интимно дотрагивалась впервые, и это точно не было воздействием алкоголя, так как глинтвейн им удалось попробовать только сейчас, с одного маленького глотка опьянеть не могла даже миниатюрная и хрупкая Столбова.       «Что вообще происходит? Это точно Ксюша? Может, её подменили? Или в маникюрном салоне она надышалась всякой химией?» — спрашивал себя Фёдор, пока они ехали на такси в сторону Невского проспекта. Ксения спокойно улыбалась, в её поведении не чувствовалось никакого напряжения, она даже не пыталась как-либо отстраниться. Она держала его под руку, рассматривала украшенные улицы любимого города и пробовала сделать фото на телефон.       «Будь что будет», — решил Федя, когда они вылезли из машины и расплатились с водителем. Слишком много думать — вредно, нужно наслаждаться выходным днём, приближающимся праздником и приятной компанией. Пусть даже эта компания — просто ледовая партнерша, всего лишь коллега по работе и абсолютно противоположная ему личность.       Об ужине в тот день они напрочь забыли, наслаждаясь новогодним настроением на главной улице культурной столицы. Стаканчики с глинтвейном в руках сменились на кофе и блинчики, затем на какие-то бутерброды с колбасками на гриле и снова на глинтвейн. Вокруг радостно гудела толпа, а они разглядывали колонны Казанского собора, вспоминали визит в офис социальной сети «ВКонтакте», обменивались впечатлениями о любимых достопримечательностях города. В какой-то момент они свернули с шумного проспекта и отправились на прогулку вдоль канала Грибоедова, обсуждая загадки собора Спас на Крови.       Фёдор поймал себя на ощущении, что говорить с ней легко, как со старым другом, с которым знаком много лет. «Так ведь мы и правда знакомы много лет, просто раньше мы были боевыми товарищами, с ними на войну ходят, а душевные вещи не обсуждают», — мелькнуло в голове. Её глаза радостно блестели в свете праздничных гирлянд, сливаясь по цвету с содержимым очередного картонного стаканчика, на сей раз это был ароматный кофе с пресловутой корицей. Ксюша своей пластикой на льду всегда напоминала ему кошку, но обычно дикую и неприрученную, с хищным взглядом оглядывающую лёд как джунгли в поисках жертвы. Теперь её поведение больше походило на потягивание сытой и отогретой в тепле домашней пушистой кошечки.       - А знаешь, я тебе этого не говорила раньше, но ты иногда напоминаешь мне котенка, — вдруг прыснула Ксюша, которая до этого молча и с каким-то благоговейным трепетом смотрела на таинственный свет от Спаса на Крови.       «Как же у нас мысли иногда перекликаются», — растерянно подумал Федя, не представляя, что произнести в ответ на такое признание. Не оповещать же её об ассоциациях с обитательницами амазонских лесов — того и гляди, расцарапает на их манер или покусает.       - Сегодня просто вечер открытий, — наконец, сообщил он, заглушая внутренний эмоциональный всполох.       - И что же ты открыл, господин Колумб? Неизведанный континент?       - Нет. Заново открыл свою замечательную партнершу, — вырвалось у него.       Она хихикнула, принимая комплимент, затем очень внимательно и серьезно посмотрела на него. Когда он отвел взгляд, не выдерживая магнетизма, излучаемого Ксений, она энергично вырвала из его рук стаканчик с кофе, за которым он тщетно пытался спрятать глаза, как нашкодивший котенок.       - Знаешь, я тоже сегодня заново открыла своего замечательного партнера, — смело заявила она. В блеске её имбирно-коричного пряного взгляда плясали чёртики. — И я не против открыть его ещё с какой-нибудь стороны.       Она глубоко вздохнула и бесстрашно поцеловала его, не давая ему опомниться и переварить новую информацию. Крепость по имени Федя сдалась в первую же секунду, едва ощутив мягкость и терпкость её губ. Этим поцелуем они действительно знакомились заново. Фёдор никогда и предположить не мог, что его боевая, напористая и любящая командовать Ксения почти сразу позволит ему перехватить инициативу и вообще окажется такой податливой и ласковой. Прикосновение губ разомкнулось только тогда, когда обоим захотелось засмеяться от переполняющих эмоций. Любимый город, весело проведённый день, чудесный вечер с манящим ароматом апельсина и пряностей, таинственные огоньки на берегу канала, приятная компания и волшебный поцелуй. Как тут не ощутить праздничное новогоднее настроение? Они ведь оба стремились найти его на берегах Невы и вот, наконец, нашли желаемое в неожиданном поцелуе и тёплых объятиях близкого человека. Да, за столько лет совместной работы и пережитых неприятностей они действительно стали близкими на льду, а вот теперь рухнула и стена, разделяющая их в обычной жизни.       Им обоим понадобилось несколько минут, чтобы осознать всё произошедшее, смущенно отвернуться друг от друга, подумать обо всём сразу и попытаться обратить всё в шутку. Но какой-то щелчок в голове Климова удержал его и от придуманных острот, и от неловкого «прости», и даже от позорного бегства под предлогом встречи с друзьями. Он взял Ксюшу за руку и неопределенным жестом показал куда-то в сторону Марсова поля. Прогулка длилась ещё долго, они обходили все парки и скверики, разговаривали о том, что первое приходило в голову, иногда целовались, чувствуя себя подростками на первом свидании. Эти ощущения несли на крыльях и заставляли совсем забыть о времени. Полночь застала их где-то на набережной Невы у одного из знаменитых разводных мостов. И хотя мосты зимой не разводят, они всё равно остановились полюбоваться на иллюминацию. Какой-то случайный прохожий из веселящейся толпы сунул им в руки стаканчики, угостил шампанским и поздравил с наступлением Нового года.       - А в Нью-Йорке сразу после падения шара на Таймс-сквер принято целоваться с первым встречным, — шепнула Ксюша. — Чтобы год был удачным и счастливым.       - Я гожусь на роль первого встречного? — поддел её Федя и сам удивился, что смог произнести такое, да не кому-нибудь, а Ксюше.       - Вполне, — выдохнула она и потянулась к его лицу.       Благодаря пузырькам шампанского, которые уже бурлили в их крови, этот поцелуй вышел гораздо более страстным и чувственным, чем все предыдущие, но Фёдору это даже понравилось. В поцелуе чувствовался тот огонёк Ксении, который обычно был направлен куда угодно — в зрительский зал, на судей, к очередному романтическому поклоннику, но только не в его сторону. Теперь он обжигался ею, и ему слишком сильно нравилось это ощущение.       - А сейчас мы куда направимся? — шепнул он ей в ухо.       - Домой, конечно. К маме.       - К чьей?       - Неважно, обе будут нам рады, — ликующе засмеялась Столбова и потянулась за мобильным телефоном. — Ой, а он на холоде выключился.       - Мой тоже. Вот они, айфоны нового поколения.       Проблема с такси всё-таки оказалась легко решаемой, и вот уже через двадцать минут они ехали в сторону дома. Пока Ксюша смешно сетовала на проблемы гаджетов бренда «Apple», Федя мысленно благодарил родной город за холодную погоду, а компанию Стива Джоббса — за маленькую неисправность в новых моделях телефонов. Их средства связи быстро выключились во время длительной прогулки, поэтому ни один звонок не смог прервать чудесный вечер. Что до мам, то они давным-давно поняли, что их любимые детки созданы друг для друга не только на льду. Созвонившись вечером, они сопоставили факты и решили, что ребят сейчас лучше не беспокоить и не искать — сами найдутся, когда замёрзнут. Ксюша и Федя действительно нашли в этот вечер гораздо большее, чем просто радостное настроение.