Иногда можно и отдохнуть

Вечером в Спортивном Клубе Чемпионов оставалось лишь несколько человек. - Юри! - кричал светловолосый мужчина с подтрибунки своему протеже, нажимая на кнопку магнитофона, - Отрабатывай дорожку еще раз! Руки не опускай и голову держи выше! - Опять? - молодой японец устало проскользил до пластмассового бортика за полотенцем и бутылочкой воды, - Может передохнем? - Нет, - строго ответил тернер, складывая руки на груди, - Прошлое Гран-при ты так и не получил золотую медаль. Но на этот раз я тебе спуску не дам, - он легонько щелкнул фигуриста по носу и тепло, но одновременно жутко улыбнулся. Юри тяжело вздохнул, облокотившись о бортик. Никифоров все еще тренировал его, вознамериваясь продвинуть Кацуки дальше серебряной медали. Он считал, что Юри способен на большее, поэтому занимался им от рассвета до заката. Но самому фигуристу, несмотря на дикую усталость каждый вечер, даже нравилось прибывать в России. Москва была очень красивым и шумным городом, отличающимся от родного Хасецу, по которому медалист, тем не менее, очень скучал. Ведь именно там он впервые встал на лед, нашел свое призвание в жизни. По приезде домой после финала Гран-при, Юри встречали как героя, но надолго в Хасецу он не задержался. Виктор сразу же сказал, что увезет его в Россию для дальнейшего продвижения в карьере фигуриста. "Здесь для тебя многовато соблазнов. Взять тот же кацудон!"- говорил он за праздничным обедом на горячих источниках семьи Юри. Почему-то Кацуки считал, что после его прорыва на Гран-при, тренер станет хоть немного снисходительней, по крайней мере сейчас, в несезон, однако он ошибся. Виктору удавалось быть серьезным и строгим на тренировках и при этом милым и ласковым после. Зачастую его забота переходила границу скромности и морали, но Юри успел привыкнуть к этому еще с первого дня знакомства с русским. Виктор он такой: строгий, глупый и очень-очень добрый. - Так, передохнул немного, а теперь снова в путь, - убирая челку от левого глаза, сказал Никифоров и снова включил музыку. Юри встал на исходную и повторил отработанные движения, которые, тем не менее, не угождали светловолосому. И вот музыка снова прервалась. Как плохо нужно кататься профессионалу, чтобы другой профессионал - его тренер, показывал движения, как детям в садике? Видимо, плохо. На этот раз Никифоров самолично надел коньки и вышел на лед. - Иди сюда, - он встал позади оробевшего от внезапной близости фигуриста и взял его руки в свои, - В самом начале, когда музыка набирает силу, ты делаешь правильно: руки поднимаются, словно опоясывая этот мир. Поза первая. Потом, скользишь внутрь круга, работая руками, резко опускаешь их, стряхиваешь, скользишь на одном колене, также работая руками. Но потом снова поднимаешь их на тот же уровень, встаешь во вторую позу и потом уже идут первые вращения. Медленные и плавные. Понял? - У-угу, - Юри резко вспыхнул - голос Виктора томно нашептывал приказы к движениям у самого уха, отчего в первую секунду по спине Кацуки пробежали приятные мурашки; кажется, ничего не лезло в голову. "Иногда мне кажется, что он серьезен, а иногда - просто дурачится!"- отходил Юри от нахлынувших эмоций, стараясь думать о другом. Да, Виктор вел себя странно рядом с Кацуки, чего тот не понимал, хотя и не был против. Может именно страсть и раскрепощенность Никифорова позволили фигуристу взглянуть на себя и начать работать не только над акселями и лутцами, но и над силой воли, уверенностью, открытостью? Юри не сильно об этом думал. Он просто тренировался и был рад тому, что у них с Виктором особые доверительные, дружеские отношения, каких у русского нет больше ни с кем. - А теперь посмотрим, как ты усвоил сказанное мной, - улыбнувшись, тренер отошел от фигуриста, и тот почувствовал легкую обиду, покраснел от собственных мыслей, но потом собрался. Юри встал на исходную позицию: чуть нагнувшись, трагично обнимая самого себя. В мгновение он понял, как следует вести себя, о чем хотел сказать Виктор с самого утра. Зазвучала грандиозная мелодия "Carmina Burana". "Руки. Поворот. Внутрь круга. Руки. Дуга. Вниз. Руки. Плечи. Наружу круга. Поворот. Заклон. Дуга. Выпад. Винт..." - примерно так думал Юри, прочувствовав музыку. Тренер сидел, с точностью следя за каждым движением протеже своими ясными голубыми глазами. На его губах незаметно расползлась улыбка. Музыка остановилась, и Юри направился к бортику, изнывая от усталости и непонятной возвышенности - того, что чувствуешь в минуты гордости над проделанной работой. - Ну как? - Виктор нахмурился, посмотрел в глаза залитого потом Кацуки и весело улыбнулся. - Я доволен! - японец перевел дух, но тренер резко обхватил его руками через бортик, - Ай да мой Юри! Хороший, мой Юри! Сегодня можно даже пораньше уйти, как думаешь? Я хочу тебе одно местечко показать... Слова Виктора были прерваны. Главная дверь заскрипела, открывшись, и оттуда высунулась светлая макушка одного знакомого фигуристов, одетого по последнему писку моду. - Юри, я писал тебе, писал! Чего трубку не берешь, заинька? - зеленоглазый мужчина спустился ко льду вдоль трибун, держа в одной руке объемную сумку, а в другой смартфон с наушниками. - Кристофф? - удивленно пробормотал Виктор, все еще обнимая любимого ученика, - Что ты здесь делаешь? - А, извини, Крис! Виктор забрал мой телефон на время тренировки... - Юри краем глаза заметил, каким жадным взглядом Никифоров посмотрел на него из-за челки. - Я прилетел по одному личному делу и заодно решил наведать вас, узнать, что да как... Юри-чи не брал трубку, поэтому я решил наведаться сам. Не думал, правда, что застану вас на месте. Вы, голубки, смотрю, все вместе катаетесь. Надеюсь, я вас не отвлек от чего-то интересного? - Джакометти присел на трибунах, чему последовал тренер и протеже, снимающий коньки. - Нет, что ты. Знаешь, подумав, я решил, что пока Юри не получит золотую медаль на Гран-при, я не буду участвовать в соревнованиях, по крайней мере, одиночных. Так поинтереснее будет. Поэтому сейчас мы готовим произвольную программу, да, Юри? - тренер обнял одной рукой протеже, прячущего недовольный усталый взгляд в пол; фигуристу было не настолько весело, как его тренеру. - Так рано начали? Смотрю, Витя, снова взялся за старое. Не перестаешь меня удивлять. Я когда-нибудь увижу тебя на льду, или мне тоже стоит уйти из фигурного? - вздохнул швейцарец, хлопнув длинными ресницами своих прелестный глазок. - Зачем же так себя принижать. Думаю, ты спокойно можешь кататься и без моего соперничества, Крис. Как никак ты лучший фигурист своей страны, ты чувствуешь лед, любишь кататься, и это видно во всех твоих выступлениях. Разве этого недостаточно? - Эх, на словах ты хорош, Витя. А лично мне тебя не хватает. Целый год вижу твою милую мордашку только на трибунах. Признаться, на льду без тебя уже не так весело, - Джакометти всмотрелся в голубые глаза Виктора. Юри не посмел вставить слово среди всеобщего молчания, поэтому он лишь пил воду и смотрел пропущенные сообщения от Криса, которых скопилось немало. - Значит, - Виктор улыбнулся, приложив палец к губам, - хочешь повеселиться? - Хочу, Витя. И давно, - Юри застыл, переводя взгляд то на одного, то на другого. - Эх, и все же я занят Юри. Поэтому не смогу участвовать в этом году, извини уж, - высунув язык, весело сказал русский, - А так я бы с удовольствием встал на коньки! - Ничего, - натянуто улыбнулся Крис. - Знаете, вы могли бы устроить состязание прямо здесь, - вмешался Юри и сразу почувствовал на себе два взгляда, - Э... в смысле... Не нужно ждать Чемпионата мира или Европы, а посоревноваться по-дружески. Без журналистов и большой публики. - Можно, а, Витя? - подхватил радостный Джакометти, пока Никифоров смотрел куда-то вдаль. - Почему бы и нет? - выдал он после минуты обдумывания, - Пары недель хватит на небольшое показательное выступление? - С лихвой. Что ж, значит, я задержусь здесь на подольше! - радостно хлопнул в ладоши швейцарец, - Наконец посмотрю достопримечательности. А то в Москве лишь проездом да проездом... Кстати, мне недавно рассказывали о знаменитом Кафе "Пушкинъ", не подскажешь, далеко оно отсюда, Витенька? Киты в желудке поют. - Буквально в десяти минутах, на Тверском бульваре. Дом 26/5. Хочешь наведаться туда сейчас? - Да, не помешало бы, а то с утра во мне лишь газированная вода и пара оливок, - смеялся швейцарец. - Мы как раз собирались уходить, можем составить компанию. Сегодня они работают до одиннадцати. Ты как, Юри? - Только за! - надев очки, фигурист мысленно поблагодарил Криса за то, что он отвлек Виктора от тяжелейшей тренировки, - Подождите меня, пожалуйста, я сейчас переоденусь. Фигуристы сидели за круглым белым столиком и пили чай, ожидая заказанные пирожные. Кафе было небольшим, но очень уютным. Оно погружало посетителя в атмосферу восемнадцатого века всем, за исключением современной витрины с пирожными: фаянсовые фамильные чайнички и заварники, старинно одетые официанты, аккуратные целомудренные статуи, витиеватость узоров каменного потолка и стен. Портила все лишь медлительность персонала. - Значит, ты приехал ненадолго? - спрашивал Юри, оторвавшись от меню с картинками разнообразных пирогов. - Да, зайчик. Только чтоб не было слухов, - Джакометти придвинулся к друзьям через столик, - Я познакомился с одной очень хорошенькой девушкой. Мы долго переписывались, и в итоге - я в Москве. Сегодня как раз был у нее, а потом подъехал к вам. - Ми-и-ило. А ты резвый, Крисси, - говорил с улыбкой русский, - Такой завидный холостяк нашел подружку. Понимаю, почему не хочешь слухов. Познакомишь? - Может, позже. А что насчет вас двоих? - Виктор и Юри переглянулись, - Одинокий привлекательный тренер, бывший фигурист и его обаятельный протеже. В сети только о вас и говорят. Ну, еще о Плесецкем. Кстати, где он сейчас? - Здесь. У дедушки гостит, - отозвался Виктор, помешивая чай ложечкой, - Видел его пару раз в ресторане и на катке. Видимо, победив, он стал немного приветливее или это из-за присутствия дедушки - я не знаю, но за все время он ни одного плохого слова не сказал. Взялся за ум парнишка, горжусь им. - Правильно. Победил в Гран-при в пятнадцать лет. Мне бы так, я бы еще долго-долго катался, ни о чем не думая и не волнуясь, - заметил Джакометти; принесли пирожные. - Кстати, о катании. Я тут обдумывал твое предложение. Раз тебе хочется повеселиться, - Виктор подвинул свое клубничное пирожное поближе к себе, - Предлагаю взять определенную тематику. Судей найти не проблема. В несезонку все тренируются или не тренируются. А билеты на шоу будут бесплатными. - У тебя уже есть идея, Виктор? - ворвался в разговор Юри, медленно жующий черничный кекс. - Секс, - сказал он, и японец поперхнулся. - П-простите, - закашлявшись говорил фигурист. - Божечки... Он такой милый и невинный,- сказал Виктор Джакометти на русском, ласково глядя на ученика и хлопая того по спине с нехилой силой, - Порой не могу перестать смотреть на него. Ты в порядке... Тьфу ты! Ты в порядке, Юри? - Да, спасибо, - Кацуки поправил очки. - И не говори. Хочешь попробовать состязаться за него? - бровь Никифорова поползла наверх, - Интересная идея. А тебе не страшно, Витя? Я спец в подобном вопросе. - Не сомневаюсь. Во всех твоих выступлениях масса эротизма. Но... разве так будет не интереснее? - Виктор сложил руки замком у своих губ и напряженно улыбнулся. - Да. Так будет интереснее, - подтвердил швейцарец, руша идеальный замок шоколадного тортика чайной ложкой, - Значит, секс. Послышались раскаты грома. На небе было безоблачно. Юри не понимал, что эти двое скрывают, но их ненатуральные улыбки и недосказанность пугали японца до чертиков. Через полчаса группа фигуристов выходила из кафе с лиловыми навесами. Пора было расходиться по домам. - Юри-чи, где ты живешь? Может мне по пути, провожу, поболтаем. А то не так часто с тобой и видимся, - сказал Кристофф, поравнявшись с Куцуки, и Виктор тут же приобнял протеже одной рукой. - Спасибо, но... - начал японец. - Спасибо, но мы с Юри живем рядышком. Я сам его провожу, - прикрытый челкой левый глаз Виктора злобно сверкнул в свете фар проезжающих мимо машин. - Ладушки! Тогда я напишу сегодня, зайчик мой, - сказал напоследок швейцарец, - Еще увидимся, ребятки! Джакометти сел в черный лакированный порше, на котором подвозил друзей от катка до кафе, и он уехал. Виктор, все еще обнимавший Юри, следил за ним до того момента, пока машина не скрылась за ближайшими домами, а потом тяжело вдохнул прохладный воздух. - И что это было? - не выдержав, спросил японец, держащий пакеты с купленными пирогами. - Ты о чем, Юри? - как ни в чем ни бывало спросил Виктор, доставая телефон. - То, о чем вы говорили. Это было очень подозрительно и странно. Особенно, когда вы переходили на русский... Ты что-то задумал, Виктор? - Ничего странного. Просто два друга собираются повеселиться, посоревноваться на льду. Чего ты? - говорил он и обнимал Юри, делая совместное фото. Больше Виктор ничего не говорил на эту тему до самого приезда в отель, где фигуристы проживали в соседних номерах. Кацуки чувствовал, что происходит что-то неладное. Несколько недель прошли незаметно. Тренировки Юри стали легче, так как Виктор разрабатывал и оттачивал собственную программу, на которую, однако, никому не позволял смотреть - занимался поздно вечером и приходил домой под утро. Так что в свободное время Юри пешком ходил по Москве, фотографировал достопримечательности, бывал в музеях и галереях и пару раз гулял с Крисом, постоянно настаивающим на совместных фото. Фотографироваться Юри не любил, но из вежливости всегда соглашался. Бывало также, что Джакометти заходил во время тренировок Кацуки, чтобы поболтать, но тренер быстро прогонял швейцарца или, приказывая не отвлекать, советовал молчать. Тогда Кристофф сидел на месте, лишь изредка комментируя выступление или подшучивая над Никифоровым. Тем временем отношения Виктора и Кристоффа стали уходить в противоположную дружеской сторону. Это было заметно по уже не шуточным подколам, разговору, взглядам, голосу при общении двух профессионалов. Теперь в них чувствовалось не то что соперничество, а настоящая вражда. Позже, листая соцсети, Юри заметил, что и Никифоров и Крис часто, практически наперегонки, выкладывают селфи с Кацуки, отмечаяя того на фото. Фигуристу от этого становилось не по себе. Словно еще немного - и придет день, когда два сексуальных тигра разорвут его. С самого дня приезда Кристофф и Виктор пытаются вырвать каждую минуту жизни японца и присвоить ее себе. Они делали все, что возможно, чтобы обратить внимание фигуриста на себя: беседа, приглашения в гости, прогулки, небольшие подарки. Юри злился, но в природу своей натуры, а может, не желая никого обидеть, он молчал и старался не попадаться на глаза русскому и щвейцарцу. А так как шанс встретить Джакометти на улице всегда был велик, Кацуки приходилось подолгу сидеть дома, пока не возвращался уставший Виктор, которому было уже не до разговоров. В такие моменты, сидя дома, Юри особенно мечтал оказаться в Хасецу, поэтому две недели подряд он общался по скайпу с мамой, папой, Юко и тройняшками. Такеши редко подходил к камере, так как, по словам Юко, задерживался на второй работе. Юко готовилась стать мамой второй раз, и им требовались деньги. Тройняшки в свою очередь умоляли фигуриста заснять выступление Виктора, на что он ответил, что подумает. На самом деле он и не собирался. А день соревнования незаметно приблизился вплотную. В самом начале Юри предлагал Крису рассказать о состязании двух самых желанных фигуристов, может, сотне-двум человек, чтобы не делать из этого слишком много шума. Однако Джакометти, специально или случайно распространил информацию так, что в день представления трибуны были забиты до отказа. В основном бесплатно поглазеть пришли девушки и зеваки - любители халявы. На входе всем желающим раздавали листовки с тематикой номеров, отчего девушек за ближайший час прибавилось еще больше. Из любопытства Юри взял одну такую у Милы. На главной части были изображены Виктор и Крис в довольно откровенных позах, а в самой брошюре говорилось лишь, что "двое прекраснейших фигуристов Виктор Никифоров из России и Кристофф Джакометти из Швейцарии(город Берн) покажут себя в наилучшем свете в шоу "Ничего, кроме эротизма"! Представление бесплатно, ровно в 13:00 в Спортивном Клубе Чемпионов. Ждем вас!" В принципе нечто подобное фигурист и ожидал. Судьями выступали Яков, скучающий без дела на выходной неделе, Георгий Попович, Мила Бабичева, сам Юри и незнакомая светловолосая девушка с карими глазами, постоянно сидящая в телефоне. Прибыли даже журналисты с камерами, услышав о предстоящем мероприятии, отчего Юри становилось неловко. Во-первых, его всегда смущали большие толпы людей. И хоть взгляд толпы был направлены не на него, он волновался за Виктора. Во-вторых, Кацуки страшно нервничал из-за того, что его, японца, почти не знающего русский язык, посадили в первые ряды судить двух профессионалов со стажем. На самом деле он сидел там, так как никого больше, кроме самых приближенных Никифорова, не интересовали очередные выходки звезды Российского льда. Даже к громкоговорителю посадили малознакомых публике личностей. - Не понимаю, какого черта я вообще здесь делаю? - ворчал Фельцман, глядя в вершину трибун, - Опять Витя что-то несносное задумал... Хоть кто-нибудь знает, что он задумал? - Нет, но судя по брошюрке это будет весело! - Мила протянула Якову листовку, и тот побледнел, побагровел, приложил ладони к лицу, а потом резко встал и направился из помещения; Юри вздрогнул. - Вернусь чуть позже, - гаркнул он злобно, - Ох, попадись мне до выступления, Витя... - Он вернется. Эй, Юри, ты чего, волнуешься? - спросила Мила, похлопав японца по плечу, и подбадривающе улыбнулась. - Есть немного. Ты не видела Виктора? - спросил Кацуки, вращая в руках бутылку с водой, выданную каждому судье. - Мельком утром, - задумалась Бабичева, осматриваясь по сторонам, - А больше нет. Это было третьим, что волновало Юри. За эти две недели он почти не видел Никифорова, не считая тренировок и тех редких моментов, когда Витя пытался перетянуть Юри на свою сторону в битве с Крисом. Зачастую Виктор не приходил до трех-четырех часов утра, из-за чего Кацуки приходилось самому выгуливать и кормить Маккачина. Он не имел ничего против, даже был рад какой-то зверюшке в доме. Правда пудель приловчился спать рядом с Юри и отказывался лечь хотя бы на кровати у ног фигуриста; лизал руки, лицо, старался залезть на колени при удобном случае. В этом плане Маккачин напоминал самого Никифорова, такого же приставучего и ласкового, отчего Юри порой становилось грустно. Вечерами, глядя в дверь в надежде, что она откроется, и на пороге появится этот уставший обормот Виктор, Юри проводил часы бесполезной слежки. И это пугало Кацуки в те часы да и сейчас тоже. Он придумывал, что с Виктором что-то случилось, потом ругал себя за эти мысли, воображал, что могло произойти на самом деле: тщательная отработка движений, пробки, встреча с знакомыми, может, даже с девушкой... А потом все по новой. В итоге его думы прерывал шум за дверью, за которой фигурист так следил в ожидании; дверь открывалась, и появлялся Никифоров, всегда заглядывающий к Юри и проверяющий у себя ли японец, спит он или нет. И Юри всегда закрывал глаза, чтобы Никифоров увидел его спящим, успокоился и ушел отдыхать. "Нечего ему знать, что я не сплю ночь, жду, когда он придет!"- так он думал. А почему, не догадывался... Виктор и Яков не появлялись. Народ занял свои места, судьи зевали, общались на различные темы, в подтрибунках маячил Кристофф, одетый в махровый оранжевый халат и черную кожаную фуражку. "О, понял. Он ведь профи в этой теме, - пришло на ум Юри, когда он впервые увидел швейцарца в такой странной одежде, - Боюсь представить, что под халатом... Хотя рано или поздно все равно узнаю". Не выдержав напряжения, Кацуки встал. - Пойду, поищу Виктора, - сказал он Миле. - Только не опоздай, Юри, - заметил скучающий Попович. Кацуки обошел стадион, был у входа, в раздевалке, на первом этаже, на верхних этажах, у громкоговорителя и даже на складе, куда, признаться, забрел случайно. Выдохнувшись, он решил возвращаться к остальным, но его окликнули у дверей в мужской туалет. - О, Юри! Без дела шатаешься? - заметил Виктор, - Я думал, ты давно на катке меня ждешь. Гулял? - Тебя искал, - с облегченной улыбкой сказал фигурист, - Скоро начинаем. Ты еще не переоделся? - Собирался, но услышал голос тренера Якова. Пока что мне разборки не нужны, а вот после шоу пускай кричит, сколько влезет, - сказал Никифоров, почесывая затылок. Послышался разгневанный голос Фельцмана. Виктор быстро спрятался за дверь туалета - успела мелькнуть лишь светлая челка. - Юри, - сказал Яков, - Ты не видел Витю? - Нет, - соврал тот, - Может он уже на катке. Подождите, я вернусь чуть позже, - Кацуки указал на дверь туалета, и Яков ушел вправо по коридору. - Фух, ты меня спас от ненужной тирады, спасибо, хороший мой. А теперь пожелай удачи, я побежал в раздевалку, - взяв спортивную сумку, Никифоров вышел из туалета и направился налево. - Виктор, - русский обернулся, продолжая шагать задом наперед, - удачи! Он улыбнулся, помахал рукой и исчез. Кацуки вернулся на свое место в ожидании представления. - Как поиски? - спросила Мила; Яков с недовольным лицом приближался к столу. - Не нашел, - Юри попытался сделать обеспокоенное лицо, покосившись на Фельцмана, но не смог; Мила улыбнулась, - Но думаю, он все же появится. - Если он появится... Нет, когда он появится, я из него сельдь потрошеную сделаю! Ишь, че удумал! "Ничего, кроме эротизма"... Что за бредятина!.. Пока Мила успокаивала Якова, Виктор появился в подтрибунке, одетый в короткий красный пиджак, такие же черные глянцевые штаны-клеш, золотые глянцевые перчатки и мягкую шляпу с двумя красными розами справа. Юри даже показалось, что Никифоров успел накачать мышцы, но, протерев очки и приглядевшись, заметил, что они накладные. "Это будет что-то!"- думал он. Кристофф и Виктор болтали, потом Джакометти достал монету, подкинул ее, улыбнулся Виктору и сказал что-то стоящему рядом мальчишке, который сразу же побежал наверх. Кацуки не слышал, о чем они говорили, но был уверен, что решался вопрос выхода на лед. Время пришло. Швейцарец вышел на лед, скользя вдоль трибун и рассылая поцелуи всем дамам, визжащим от восторга. Особое внимание он уделил блондинке, сидящей рядом с Юри. Крис поцеловал ее руку, соблазнительно глянул на Кацуки исподлобья, отчего японец сильнее сжался в стул, на котором сидел, и продолжил раскатываться, улыбаясь в камеры. Блондинка вопросительно глянула на Юри. - Вы знакомы с Крисом? - спросила она, - Мы ведь не знакомы, меня зовут Аня. - П-простите, я на русский не говорю, - ломано ответил Юри, как его более менее научил Виктор. Блондинка хотела еще что-то сказать, но раздался громкий голос. - Дамы и господа, сегодня на льду Спортивного Клуба Чемпионов выступает профессиональный фигурист из Швейцарии! Кристофф Джакометти с программой "Вызови меня!"! Приветствуем! - объявили по громкоговорителю; Крис показался на экране, располагавшемся над потолком стадиона. Крис вышел на середину катка и встал в позу напоминающую исходную Юри при исполнении "Эроса". Зазвучала знакомая многим россиянам песня "Moscow Calling". Первые секунды фигурист стоял на месте, отбивая ритм ногой, а на словах "Moscow Calling!" скинул оранжевый халат. Стадион взревел, судьи вытаращили глаза. Кристофф начал набирать скорость и скользить вдоль трибун в черном латексном костюме, подчеркивающем все части тела фигуриста, и особенно - накаченный зад. Подведенные глаза, черные перчатки, ошейник с шипами и множество ремешков в одежде так же дополняли образ. Началось выступление с обычных танцев: резкие движения перекликались с плавными и манящими, напоминая порой стиль Майкла Джексона. Акцент движений уходил на пах и зад мужчины, отчего девушки визжали, порой заглушая музыку. Даже Мила смотрела на выступление влюбленными глазами, а про блондинку говорить не стоит. Юри старался не обращать внимания на ее вопли. В какой-то момент Кристофф прекратил вращения, подкатил к подтрибунке, где сидели судьи и, станцевав вызывающий и возбуждающий даже мужчин танец, бросил черную фуражку девушке, которая тут же надела ее на свою голову. Кацуки подумал, что Мила и Аня набросятся друг на друга за нее, но все обошлось испепеляющими взглядами. Крис продолжил описывать дуги, вращаясь и прерываясь лишь на соблазнительные элементы танца. Последовал двойной с половиной аксель, выход из кораблика. Зал аплодировал, подпевая такой знакомой и любимой песне. Джакометти извивался на льду, подобно восточной танцовщице, показывал свою филейную часть, гладил собственное тело, эротично облизываясь и подмигивая всем и вся, в том числе - Юри. Очередные движения в стиле Майкла Джексона сменились вращениями. Дальнейшее выступление продолжилось в том же духе. За программу Крис прыгнул двойной с половиной аксель, и каскад: двойной тулуп, тройной флип. Закончилось все каскадом вращений, и в самом конце Джакометти сел на продольный шпагат. Слабый пол визжал от восторга и аплодировал, когда Крис проезжал по катку, принимая цветы и иногда касаясь рук девушек. Покрасовавшись, он забрал халат и устремился в раздевалку под дружные девчачьи крики, молящие о признании Джакометти победителем. Но так как данное мероприятие - не основные соревнования, оценка не ставилась. Победитель определялся после выступления обоих фигуристов. Все это время и Юри и Яков наблюдали за швейцарцем со смущением, смехом и порой с желанием убежать прочь, но они были относительно спокойны. Оба начали волноваться, когда на лед вышел Виктор. В том же смешном костюме, переливающемся в свете прожектора, самодовольный и подтянутый, он ездил вдоль трибун, улыбался каждому, приветствовал зал воздушными поцелуями и подмигиваниями. Девушки вздыхали, переговаривались, порой кричали Виктору признания, а он кричал в ответ, что тоже любит их. От этого Юри становилось неловко. - Впервые за год снова на льду! Дамы и господа, приветствуйте неподражаемого профессионала своего дела, знаменитого российского фигуриста! Виктор Никифоров с программой "Sexbomb"! - снова объявили по громкоговорителю. Виктор проскользил к судьям. - Чем же он нас удивит? - невзначай бросил Попович, утирая слезы смеха, вызванные представлением Кристоффа. - Шикарно выглядишь! - с заразительной улыбкой сказала Мила, пока объявляли выход фигуриста. - Витя, ты болван, - начал Фельцман. - Знаю, тренер Яков, знаю. И спасибо, Мила. Но говорить мне с вами нельзя, так что сидите и наслаждайтесь, - Виктор нагнулся к ушку Юри и прошептал, вручив тому в руку ловко вытащенную из шляпы розу, - Это все для тебя. Сжав, ладонь Кацуки мгновенно покраснел, покосился на других судей, покраснел еще больше от их взглядов и в итоге не придумал ничего лучше, чем, подперев подбородок ладонью, смотреть на улыбающегося Виктора. Заиграла песня "Sexbomb", прожектор попал прямо на Никифорова. Фигурист начал пританцовывать коньками по льду у самого бортика, целуя руку Ани и протягивая ей оставшуюся розу из мягкой шляпы, из-за чего девушка покраснела еще больше, чем рядом сидящий Юри. Виктор подмигнул Кацуки, резко развернулся. Вращаясь, он проскользил на середину катка и начал танцевать. В отличие от движений Криса, так подходящих под рок-музыку, Виктор использовал подобную резкость лишь для рук, ноги плавно скользили, описывая дуги и круги. Как заметил Юри, вглядывающийся в своего кумира, танец и песня больше напоминали идеальный американский клип 80х-90х годов, отражающий свободу и страсть людей. Это лишь прибавляло Виктору неподражаемости и шарма. Тем временем, выходя из вращения, фигурист незаметно расстегнул красный пиджак, открывая короткую золотую майку, облегающую тело, и начал то распахивать, то, наоборот, запахивать глянцевый пиджак под ритм музыки, катясь задом наперед. Фанатки уже начали пищать, Фельцман смотрел на выступление буквально сквозь пальцы. Вращение в полушпагате, остановка, манящие движение бедрами и кистями, и вот Виктор снимает с себя красный пиджак, бросая его недалеко на лед. Очередная волна девичьего крика. Аня, сидящая рядом с Юри пыталась подавить свои восхищенные овации, постоянно косясь на вышедшего из раздевалки Джакометти, но иногда и она вопила с остальными представительницами прекрасной половины человечества. Выполнив несколько вращений, Виктор остановился в открытой сексуальной позе, отсылающей все к тем же восьмидесятым, и под припев "Sexbomb! Sexbomb! You're a sexbomb!" начал игриво танцевать ногами. Песня и вправду заводила. Некоторые девушки начали шевелиться в такт музыке на своих местах, сидя или стоя. Не уступая Кристоффу, Никифоров показывал искусственные мышцы, словно дразня швейцарца, и двигал бедрами вперед-назад. Юри не удержался и прыснул в руку; японец никогда не видел Виктора в подобном образе, и это вызывало смех со смущением. Тем временем, покрасовавшись, фигурист проделал дугу и прыгнул назад-внутрь круга тройной лутц. Зал аплодировал. Танец продолжился так же раскрепощенно и заманивающе, соблазняя выйти и прокатиться вместе с фигуристом. Плечи, спина, жилистые руки, сильные ноги - Виктор показал свое опытное тело, хотя еще не прошло и половины программы. Все шло размеренно до того момента, пока Никифоров не снял с себя сильным рывком золотистую жилетку, оставаясь в шляпе, глянцевых брюках и искусственных мышцах, удерживаемых телесной сеткой. Очередной вой заглушил песню. Фигурист продолжил танцевать, наигранно показывая мускулы, нелепо проделывая определенные движения. Девушки смеялись, свистели, призывали раздеваться дальше. Повинуясь, Виктор описал дугу, остановился и откровенно накладывал руки в золотых перчатках на пах, продолжая так же двигать бедрами. Зал взревел, Юри тихо смеялся от смущения вместе с Гошей, Мила с блондинкой поддерживали фигуриста криком и свистом. Никифоров разогнался, проделал каскад тройного акселя, четвертного флипа и продолжил скользить под проигрыш в песне, приглаживая волосы и глядя в зеркальце, припрятанное в кармане брюк. Девушки засмеялись. Быстро откинув зеркало, Виктор разогнался, описывая дуги и проделывая махинации со шнуровкой штанов. Зал взревел пуще прежнего от предвкушения. Когда Виктор потянул за шнурок, глянцевые брюки так же спали с русского, и он продолжил катиться задом наперед в золотистых плавках и мягкой шляпе. Фигурист наигранно стыдливо прикрылся и свел колени вместе, отчего гул и свист девушек усилился, но после он подъехал к заливающимся от смеха судьям и затанцевал еще более открыто, не скрывая и миллиметра своего тела. Особенно соблазнительно Виктор смотрел на Юри, но тот не мог поднять взгляда и глядел на Якова, сотрясающегося от смеха лицом в ладони. Резко развернувшись и проскользив до своего бывшего тренера, Никифоров снял с себя шляпу и надел ее на лысину Фельцмана. Под очередной припев Виктор начал подбадривать зал, тряся руками, и девушки хлопали, смеялись и кричали, звали к себе. Тогда фигурист разогнался и перепрыгнул через бортик, направившись к фанаткам на трибунах. Пройдя не слишком далеко, он показал свои искусственные мышцы, обнял нескольких девушек, которые тут же упали в обморок, и вернулся на лед. Последнюю минуту песни, Никифоров выполнял вращения, а завершил выступление, встав на колено посередине катка и показав в последний раз накладные мышцы. Зал рукоплескал. Виктор прокатился по катку всего два раза, чтобы забрать вещи, и ушел в раздевалку под дружные овации. - Это было потрясающе! Всегда ты чем-нибудь удивишь, Витя! - все еще смеялся Фельцман в опустевшем катке, возвращая мягкую шляпу на голову сидящему фигуристу, - Но ты болван, Витя. Витя, ты идиот. И не смей больше так делать!.. О-хо-хо... Идиот!.. Мне это сниться будет!.. - Рад был рассмешить, тренер Яков! До понедельника - Никифоров махал уходящему из помещения мужчине, - А теперь, Юри, я еще раз включаю мелодию, и ты еще раз повторяешь прыжки... Хотя лучше сначала без музыки, я посмотрю, подходит ли здесь прыжок в целом. - Я не думал, что мы будем тренироваться сегодня, - промямлил Кацуки, выходя на лед, - Все празднуют твою победу. Даже Кристофф с Анной присоединились. Разве тебе не хочется? Фигурист послушно отработал движения и проделал тройной флип. - Нет, иначе и ты будешь отдыхать. А тебе нужно тренироваться. Я тебя запустил с собственными-то тренировками... И все же здесь лучше подойдут вращения. Сначала винт, переходящий в волчок, потом уже прыжки... - Виктор прервал свои рассуждения и вдруг засмеялся. - Я так плохо катаюсь? - Юри остановился в недоумении; Виктор подозвал его к себе, и тот повиновался,- Что такое? - Вот, я только обратил внимание, - Никифоров достал из-за уха протеже розу; Кацуки вспыхнул, захотел убрать цветок, но неосознанно коснулся руки тренера, который возвращал цветок наместо, - Какой ты милый. Ах, как же я люблю тебя! Как бы не пытался тебя забрать Джакометти, ты мой... - Что? - недоумевал покрасневший Юри, когда Виктор снова обнял его. - А знаешь... Давай навестим его. Ты прав. Иногда можно и отдохнуть, - Виктор улыбнулся, быстро встал и, захватив магнитофон, направился вверх по ступенькам, - Жду на выходе! Опоздаешь - завтра тренируешься на час дольше! Юри тут же начал снимать коньки, не осознав до конца, что только что произошло. А вот Виктор понял, что только что произошло. "Я сказал, что люблю, не на русском. Не на русском... Не на русском... Не, божечки, на русском! Он все услышал. Юри все понял..." - осознал он, выходя на ночную улицу. А люди, проходившие мимо, могли заметить редкое явление - красного и смущенного фигуриста Виктора Никифорова, блуждающего взад-вперед в ожидании своего протеже. "Нужно немного сдерживаться, а то отпугну эту пташку, - думал он, завидев бегущего Юри,- А хотя какого черта? Я ведь теперь тоже могу отдохнуть!" - Я успел! - выкрикнул японец, переводя дыхание близ Никифорова. - Молодчина! А теперь в дорогу, - Виктор достал телефон и вызвал такси, - Мы еще успеем, вряд ли они закончили. Зная Криса... - Эй, Виктор, - начал говорить Юри, но осекся. - Да? - Не знаю, что именно ты хотел сказать, но все равно твое выступление понравилось мне больше. И к Кристоффу из-за подобного я бы не ушел, - открыто и уверенно сказал Юри и мягко улыбнулся, его очки заблестели. Виктор замер, вглядываясь в Кацуки, и тоже улыбнулся. "Маленькое недопонимание сделало двух людей счастливыми... Бедный мой Юри! Я так навалился на тебя с тренировками, что ты совсем перестал думать головой. Но ничего! Хорошей истории - хороший финал. Отдохнешь, и все вернется на круги своя!" - подумал Виктор, вглядываясь в звездное небо. - И... И я тоже тебя люблю, Виктор.