Я видел спасителя, спаситель пришёл ко мне Я думал,что видел его в холодном свете дня Но теперь я понимаю, я видел отражение себя © Portishead — Machine Gun Feel your noise, feel your noise This pain is alive proof Falling down, falling down And I'd spend the end with you © Kimura Seiji — Feel your Noise
«Почему я должен учиться в то время, как остальные играют?!» — капризно кричит мальчик и в подтверждение своего возмущения топает ногой. Улыбка Императрицы леденеет. «Потому что ты наследник, Лилайе. Старший принц Дома Даэтран. У нас слишком много соперников, мой маленький принц. Дом Ассэне спит и видит, как нас уничтожить, понимаешь?» «Да...» — наследник понуро опускает голову. Императрица материнским жестом гладит его по волосам, но сторонний наблюдатель мог бы заметить, что в ее прикосновении нет любви. «А теперь скажи, что ты должен сделать, сын». «Я должен учиться, матушка. Чтобы стать лучше, сильнее, умнее остальных». «И почему же ты должен?» «Потому что я наследный принц. Мне предначертано стать Императором», — голос мальчика становится все тише. «И если ты проявишь непослушание, мой мальчик, то...» — Императрица не договаривает, выжидающе взглянув на сына. Тот шепотом отвечает: «...то я никогда не увижу своего брата. Все непослушные дети остаются одни, матушка. Но... как же он будет? Я вижу сны, матушка! Ему плохо среди них, он совсем один! Там, в бездне!» «Иди на занятия, сын», — резко обрывает своего ребенка Императрица. Ее взгляд становится обеспокоенным. Лилайе понуро кивает и, бросив деревянный меч на пол, идёт к слугам, что должны его сопровождать на занятия. Дождавшись, когда он исчезнет в замке, Лиланг подбирает юбки и спешит по коридору в сторону лестницы. Легкой походкой Императрица взлетает по ступенькам и без стука входит в покои. Сидящий за столом иллириец вздрагивает и отрывается от изучения неких документов. «О, Ваше Вели...» «Оставь эти нелепые церемонии! — Лиланг беспокойно ходит из угла в угол, нервно теребит массивный перстень-печатку на пальце. — Он опять за свое. Говорит, что видит сны и своего близнеца. Правильно ли мы сделали, что рассказали ему о существовании Лирико? Правильно ли я сделала, позволив Редо забрать его в Джагаршедд?» «Мальчик рано или поздно стал бы задавать вопросы, Ваше Величество, — невозмутимо отвечает иллириец. — Даже если бы ему не было известно о семейных хрониках, где записаны все рождения и смерти наследников Дома, он бы все равно узнал. Они же близнецы». «Да-да, «у близнецов одна душа на двоих, крещендо, неподвластное пространству и времени», знаю я все эти сказки! — раздраженно бросает Лиланг. — Я не знаю, что делать. Он ждет встречи, понимаешь? Слишком рано, они еще дети. А все, что делает Лилайе — ради Лирико. Откуда такая преданность? Он никогда его не видел. И я даже не знаю, известно ли Лирико о нашем существовании. Иса, с каждым годом мне все больше кажется, что я совершила ошибку». — Императрица устало опускается в пустое кресло. Иллириец по имени Иса проницательно глядит на сидящую перед ним женщину. С тех пор, как она взяла его на службу, он не переставал ею восхищаться. До сих пор Иса помнит ее эффектное появление в зале Анклава — в запачканной походной одежде, высокая и... беременная. Ей хватило наглости ворваться к советникам в то время, как армия приведенных ею шеддаров и иллирийских полукровок сражалась с воинами Кровавого Императора Лильхаррана. Иса думает, что до конца своих дней будет помнить бойню, которую устроили шеддары, и отрубленную голову Лильхаррана, которую Первый Полководец вручил опальной принцессе. Лиланг никогда не шла на компромиссы, и потому сейчас Иса не может понять ее сомнений. «Насколько мне известно, вы не колебались, идя на сделку с Неназванной. Вы знали о неизбежных последствиях и не страшились их, Ваше Величество. Вы знали, какую жертву она попросит, и вас это не остановило». Лиланг долго и пристально смотрит на него, не моргая. Когда она начинает говорить, в ее голосе звучит сталь. «Иса, я была совсем ребенком, когда Лильхарран Ассэне вырезал мою семью. Сколько я скиталась по миру, набираясь знаний и опыта? Иллириан, Джалмаринен, Джагаршедд... Сколько лет мне понадобилось, чтобы доказать, что я — Лиланг из Дома Даэтран, единственная выжившая в кровавом безумии, учиненном Лильхарраном? Сколько лет я потратила на то, чтобы упрочить свою власть? И вот она в моих руках. Но что я могу поделать? Лильхарран истребил почти всех айя, способных заглядывать в чужие сны. А у Лилайе есть этот дар. Он такой маленький. И слишком сильный, слишком многое понимает», — Лиланг невесело вздыхает. Иса поднимается со своего места, и, опустившись перед Ее Величеством на колени, берет ее за руку. «В прежние времена были Императоры-сновидцы, Ваше Величество. Что вас смущает? Принц Лилайе силён Даром и умён не по годам». «И он полукровка, что гораздо сильнее всех высокородных. Нет, Анклав Домов не примет такое, Иса. Они слишком для этого архаичны, — Лиланг хмурится и перестает крутить перстень. — А времена, о которых ты говоришь, были эпохой смуты и отчаяния, друг мой. То было начало Периода Исхода и время братоубийц, варварское время». Иса тихо смеётся в ответ: «С каких пор для Вас имеет значение мнение Анклава? Вы плевать хотели на них, когда спутались с Первым Полководцем, вы не считались с ними, когда заключили с шеддарами союз, вы пригрозили выжечь их Дома все до единого, когда Анклав настаивал на изничтожении ваших детей еще во чреве. Именно вы заставили Анклав признать Ваших сыновей законными обладателями императорской крови. Вы пошли наперекор всему, отказавшись расторгнуть союз со злейшим врагом нашего народа. И теперь, Ваше Величество, вы говорите, что они не примут наследника-сновидца?» «Иса... Что бы я без тебя делала?» — на губах Императрицы появляется подобие улыбки. «Вы помните, как он впервые спросил про брата?» — Иса садится в кресло напротив Ее Величества и неторопливо закуривает трубку. «О, да, — вздыхает Лиланг. — Он едва-едва научился читать, когда в один из вечеров я нашла его в семейной библиотеке. Ох и бардак же он там устроил! Я туда пришла, а он сидит на полу, весь в пыли, и перед ним лежат наши Хроники. Он поднял на меня взгляд и спросил: «Матушка, а почему я никогда не видел Лирико?» Что я могла ответить мелкому дитенку? Я думала, он забудет — это свойственно многим детям. А потом оказалось, что он унаследовал айянский Дар. И теперь каждую ночь он спит... И видит сны Лирико. И он им одержим». ...Голос учителя становится громче, призывая детей к вниманию. Слышится предупреждающий стук указкой по столу. Лилайе открывает глаза и хмурится. Нынешний преподаватель кажется ему совершенно никчемным иллирийцем и никудышным учителем. Принцу думается, что тот больше хорохорится, нежели выдает что-то полезное. Лилайе делает сосредоточенное лицо, прикинувшись, будто изучает лежащий перед ним манускрипт, когда взгляд учителя задерживается на нем. Убедившись, что внимание ослабло, наследный принц снова предается размышлениям. Ему непросто сосредоточиться — мысли окружающих подобны гулу пчелиного улья. Лилайе пока не знает, как с этим бороться, и никому об этом не говорит. Его нервирует эта сторона Дара, но в то же время она позволяет ему узнать многое. Например, услышать и увидеть разговор матери и первого советника, что сидят сейчас в совершенно другом крыле дворца. Из подслушанного разговора Лилайе мало что понимает кроме того, что мать твердила ему всю его жизнь. Мальчик смотрит на свои руки — хилые и тонкие. Он давно уже осознал, что его сила — не в умении обращаться с оружием, но в словах и мыслях. Лилайе мечтает достичь совершенства и, при помощи этих самых тонких и слабых рук, вытащить близнеца из кошмара, в котором он живет. «Я обязательно найду тебя, Лирико». С тех пор, как он обнаружил имя Лирико в Хрониках — книге, где записаны имена всех венценосных особ — его жизнь превратилась в сплошное ожидание встречи с близнецом. Ему говорили, что у него есть брат, что им предначертано встретиться, когда придет время. Но шли годы, а Лилайе все убеждали, что еще слишком рано, не надо торопить события... А потом у него проявился Дар, редкий и необычный. Он стал сновидцем. Мальчик мог говорить с мертвыми в мире снов, мог читать мысли, желания тех, кто его окружал. Однажды, в вихре чужих сновидений, он увидел тонкую, едва различимую нить. Повинуясь любопытству, юный принц следовал по ней из сна в сон, из кошмара в кошмар, от мечты до мечты... Пока не оказался в кромешной тьме, которую разгоняли всполохи алого пламени. И он увидел свое собственное отражение: ребенка, как две капли воды похожего на юного принца. Обозленного и напуганного. И теперь наследный принц стремится к совершенству, овладевая знаниями, и из ночи в ночь пытается достучаться до близнеца. Но тот, другой, не видит и не слышит его. Лилайе знает, что вечером, когда дворец заснёт, он снова будет лежать в постели, пялясь в потолок. Ему будет достаточно лишь прикрыть глаза, чтобы снова очутиться в чужом кошмаре. Он знает, что, как и прежде, почувствует знакомый холод и обнаружит, что парит в кромешной тьме. Но вот мрак расступится, как всегда расступался, и он увидит ребенка, как две капли воды похожего на него. Близнец сворачивается в клубок, будто защищаясь от нависших над ним жутких теней. Их лица незнакомы Лилайе, но другой мальчишка их боится до смерти. Лилайе обдаст сковывающей волной чужого страха, а его близнец вскинет руки, стремясь заслониться от занесенной над ним плети. И его пронзительный крик проберет наследного принца до самых костей. Он дёрнется вперед, но вспомнит, что это чужой сон, и он ничего не может сделать. Он хочет разогнать эти тени и вязкий мрак, хочет позвать близнеца, но не знает его имени, кроме того, что было занесено в Хронику Дома. И каждый раз один мальчик склоняется над другим, проводит тонкими пальцами по белым волосам. Он протянет ладонь и коснётся груди близнеца со стороны тлеющего сердца. «Однажды мы встретимся. И будем вместе — теперь и навсегда». И чужое сердце вспыхнет пламенем, способным разогнать тьму. Близнец откроет глаза и посмотрит прямо на Лилайе. А затем наследный принц проснётся и почувствует знакомую горечь в душе. Но ему ничего не останется, кроме как проживать один день за другим, от сна до сна, до тех пор, пока ему не скажут, что он сможет, наконец-то, увидеть Лирико.***
Несмотря на то, что на Вечную Землю пришла весна, в Колыбели Лета постоянно шли дожди. Хваленые иллирийские дороги превратились в месиво из грязи, по которому еле передвигались усталые лошади. Лилайе, наследный принц Дома Даэтран и сын Императрицы Лиланг, уже сто раз проклял тот миг, когда согласился на конную прогулку. От мелкой мороси дождя не спасали ни плащ, ни капюшон, натянутый на самый нос. Юный иллириец ехал, вцепившись окоченевшими пальцами в поводья, и почти ничего не видел перед собой. Где-то впереди были его наставник Иса Йонах и Дама Махавель. Во всяком случае, Лилайе слышал их голоса и только поэтому был уверен, что не сбился с пути. Утром он вместе со свитой выехал на прогулку из белокаменного Термарилля. Их целью был забытый город Ниэннарат, лежавший к западу от императорского дворца. Надо сказать, что Лилайе изначально не одобрял эту затею, и лучше было бы, по его мнению, отправиться туда на воздушном корабле. Но Иса всецело не одобрил идею юного принца, заявив, что ветра нынче переменчивые, а конная прогулка будет весьма полезна для легких венценосного отпрыска. И теперь, после посещения города мертвых, путь принца и его свиты лежал сквозь туман, грязь и лужи, чтобы они могли успеть во дворец до заката солнца. Лилайе с тоской подумал о том, что будь здесь Дола, прогулка стала бы гораздо интересней. Не то чтобы его младший близнец был душой компании, скорее наоборот, но он всегда умел находить разнообразные приключения на пятую точку. Впрочем, с дисциплиной у Долы тоже были проблемы. Его забрали из Джагаршедда несколько лет назад, но до сих пор ни Императрица Лиланг, ни Иса, ни Дама Махавель, ни даже сам Лилайе не смогли добиться от запуганного мальчишки повиновения. Иса, конечно же, ни на минуту не забывал о нраве младшего принца, и, вероятно поэтому, Лилайе Даэтран ехал сейчас в гордом одиночестве. Наследный принц раздраженно шмыгнул покрасневшим носом и поправил капюшон. Разумеется, когда они вернутся домой, его тут же окружат угодливые слуги, а в покоях будет ожидать бадья с горячей водой... И у него совсем не останется времени на Долу. А ведь Лилайе старался проводить каждое свободное мгновение рядом с братом, надеясь, что однажды что-то изменится, исчезнут настороженность в его взгляде и замкнутость в поведении. Лошадь, почувствовав, что ею больше не управляют, неожиданно скакнула вперед, и замечтавшийся наследный принц едва не вылетел из седла. Он успел прильнуть к лошадиной шее и вцепиться когтями в гриву, благодаря чему сумел удержать равновесие. Однако холеная задница наследника все же пострадала от резкого приземления в седло. Настроение у Лилайе окончательно испортилось. Чтобы хоть как-то выпустить пар, он воровато огляделся по сторонам, прощупывая своим Даром, не следит ли за ним Иса. Но нет, наставник был всецело поглощен увлекательной беседой с Дамой Махавель. Тогда Лилайе, ухмыльнувшись, вновь обратился к своему Дару. Где-то в лесу, растущему по обе стороны дороги, за иллирийской знатью следовали Гончие. Будучи лучшими следопытами Иллириана, они славились тем, что никто не мог от них ускользнуть. И, к великому несчастью Гончих, именно сегодня у наследного принца было донельзя скверное настроение. Очень скоро до него донеслось эхо эмоций Гончих. Уж они-то прекрасно знали, благодаря кому один из них поскользнулся в луже, второму залепила оплеуху ветка, третий зацепился штанами за сук... Лилайе улыбнулся: в конце концов, Гончие получали своё жалование за вредную работу. Иллириец собрался было продолжить в том же духе, пока неожиданно не получил мысленную оплеуху от наставника. Почти сразу незримый кулак сжал его волю, лишив возможности воспользоваться айянским Даром. Зашипев сквозь зубы, наследный принц подобрал поводья и пустил лошадь вскачь, догоняя Ису. Учитель порой мог быть весьма убедительным. Вот и сейчас Лилайе почудилось, будто его хлестнули линейкой по шаловливым пальцам. Он с легкостью представил, как Иса недовольно поджимает губы и, убрав руки за спину, осуждающе качает головой. Лилайе тяжело вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось добраться до дома и найти Долу. Быть может, в этот раз ему повезет, и Дола не отвернется, не сбежит, как делал это при каждой попытке наследника сблизиться. — Ваше Высочество, вы ведёте себя неподобающе, — Иса укоризненно покачал головой. — Не для того вам дан айянский Дар, чтобы вы растрачивали его на мелкие пакости. — Мне скучно, — Лилайе демонстративно зевнул. — Когда же вы поймёте, что ваш Дар — все, что осталось в нас от Совершенных? От Айягарасэ? — Иса уже привычным занудным голосом принялся читать принцу мораль. — Вы могли бы познать единение с миром, как сделали это в Ниэннарате. Вы могли бы обратиться к памяти прошлого, помочь найти путь неупокоенным душам, дабы они смогли достичь Абэ Ильтайна. Но вы предпочитаете разбазаривать его впустую. Лилайе покосился на наставника, слушая его вполуха. Он давно привык к бесконечным монологам Исы и научился почти не обращать на них внимание. В конце концов, не мог он признаться, что ощутил присутствие духов в Ниэннарате лишь потому, что там было место силы. С тех пор, как Императрица взяла его с собой в Джагаршедд, где Лилайе наконец-то встретился со своим близнецом, все его силы уходили на то, чтобы сдержать обещание, данное Доле. Да и как можно рассказать о том, что братья повязаны с самой первой встречи? Что для наследного принца это обещание было дороже любой клятвы на крови? Лилайе нёс это бремя в одиночку, лишенный возможности с кем-то поделиться своей маленькой тайной. Погрузившись в мысли, наследный принц не сразу заметил, что лес закончился, дождь перестал, а на горизонте замаячили белые стены Термарилля. Зрелище несказанно воодушевило Лилайе, ведь это значило, что уже совсем скоро он сможет снова прийти к своему брату. И в очередной раз будет пытаться разбить стену отчуждения, которую тот возвёл вокруг себя. Когда принц и его свита вернулись во дворец, Лилайе, даже не переодевшись, растворился в сумерках. Пробравшись в императорские покои, иллириец не нашёл там никого, кроме одинокой служанки. Она так робела перед его юным Высочеством, что не смогла толком ничего сказать. Вздохнув, принц перестал терзать вопросами девушку и небрежным жестом велел ей убираться с глаз долой. В покоях брата, как обычно, царил кавардак. Лилайе поражала его способность переворачивать комнату вверх дном почти сразу после визита слуг. Дверь на балкон была распахнута настежь, и принц выглянул наружу. От высоты у него закружилась голова, и он убрался обратно в комнату. Помимо прочих способностей, его непоседливый близнец обладал феноменальным умением бесследно растворяться в ночи. Лилайе подозревал, что брат каким-то образом выбирается наружу через окно. Но вот как ему это удавалось сделать, не расшибившись при этом в лепешку, наследный принц понять не мог. Устало плюхнувшись на кровать, он подпер руками голову. Как всегда, в каждую ночь двух полных лун, его близнец исчезал в неизвестном направлении. До сих пор Лилайе ни разу не отваживался последовать за ним, и сегодня его разобрала дикая злость. Ну почему, почему Дола так его избегает? И не только его — всех. Больше трёх лет прошло с тех пор, как его забрали из Джагаршедда. Можно было уже привыкнуть к новой жизни за это время. «А можно ли? — зашептал голос в подсознании наследного принца. — Ты ведь не был на его месте и даже представить себе не можешь, как он там жил». Дола так и не принял имени, данного ему при рождении — Лирико Даэтран. Сложно было привить ему и подобающие статусу манеры. Лилайе помнил, как первое время Дола сметал голыми руками со стола все блюда, объедался чуть ли не до потери сознания, словно боялся, что у него все отберут. В первые дни он вообще не покидал свою комнату. Даже не говорил ни с кем, и только Лилайе смог вытянуть из брата пару слов. Обучение свежеиспечённого принца превратилось в сущий кошмар, и если впоследствии он все же научился обращаться со столовыми приборами и вести себя более или менее подобающим образом, то вот жизнь слуг превратилась в настоящий ад. Дола ненавидел, когда они его одевали, ненавидел и напыщенные придворные костюмы. Почти каждая его одежда через пару дней приходила в негодность, и Лилайе смутно подозревал, что брат портит ее из вредности. Почти так же обстояли дела с учебой юного принца. Он часто сбегал перед занятиями, а иллирийский язык с завидным упорством игнорировал. Нередко даже невозмутимый Иса хватался за голову, говоря, что более упёртого ученика в своей долгой жизни не встречал. Один только раз, правда, он обмолвился, что упрямством юный принц мог бы посоревноваться с Глеанном, одним из иллирийских генералов. Лилайе тяжко вздохнул и решил, что в этот раз обязательно постарается разговорить близнеца. А пока что... Пока была возможность, Лайе хотел отправиться на озеро Иной. Под покровом ночи наследный принц выскользнул из дворца через один из множества потайных ходов, прогнал молоденького помощника конюха и сам оседлал вороного жеребца. Когда он добрался до озера, на землю уже опустился сумрак. Тёмная синь неба сверкала россыпью мириад звёзд, и в самом ее центре сияли две луны — белая и сиреневая, одна больше другой. Самая большая казалась совсем прозрачной, но меркла по сравнению с ярким сиянием второй луны. Их свет отражался в спокойной глади иллирийского озера. Лилайе закрыл глаза, расправил плечи и сделал глубокий вдох. Здесь царило умиротворение, и казалось величайшей ошибкой нарушить благословенную тишину. Озеро успокаивало взбудораженный разум и обволакивало своими таинственными чарами. Лилайе удрученно вздохнул, на миг пожалев, что не может провести здесь всю ночь. Он побрел вдоль побережья, осторожно и тихо ступая по густой зеленой траве. Озеро Иной славилось горячими источниками, и потому даже сейчас над водной гладью и побережьем клубился туман. Казалось, что он принимал разные очертания, словно был единственной возможностью обитавших здесь духов стать зримыми для мира. Наследный принц улыбнулся — две луны были прекрасным временем, чтобы окунуться в чуждый, невидимый обычному глазу, мир. Стащив сапоги, иллириец поёжился — земля была мокрой после дождя, но тёплой. Вслед за сапогами полетела остальная одежда, и Лилайе, с наслаждением потянувшись, зашёл в воду. Окунувшись с головой, он отплыл от берега, перевернулся на спину и, расслабившись, позволил водам озера омывать его тело. Сам Лилайе, полуприкрыв глаза, смотрел на небо. Несмотря на туман он мог разглядеть сиявшие на небосводе звезды. Лилайе нравилось думать, что где-то там далеко на Вечную Землю смотрят души всех, кто когда-либо жил и будет жить. Иногда, когда одна из звёзд падала, наследный принц в шутку загадывал желание. Делал он это без надежды, ему просто нравилось мечтать. Здесь и сейчас, плывя по озеру, Лилайе Даэтран чувствовал себя свободным. Набрав полную грудь воздуха, он нырнул под воду. Чувство невесомости и необыкновенной легкости окутало его с головой, и наследный принц поплыл в сторону берега. Лилайе вынырнул из глубин озера Иной довольный и усталый. Сиреневая и белая луны стояли в самом зените, окрашивая пляж в загадочные лилово-серебристые тона. Для тонкого зрения айя духи Вечной Земли были сейчас почти зримы. Каждые три месяца, когда наступало двойное полнолуние, наследный принц тайком уходил из дворца за пределы города и приходил сюда. Духи озера Иной были дружелюбны и гостеприимны, и, пожалуй, заменили Лилайе друзей, которых у него не было. Они радовались каждому приходу юного айя, принимая его в свои ласковые воды, или же говорили с ним хрустальным перезвоном. Они рассказывали о временах, давно канувших в небытие, и о дивном народе Камайнена, существовавшем задолго до того, как эта земля стала зваться Вечной. Наследный принц добрался до берега, вышел из воды и зябко поёжился — хоть земля и была тёплой, ветер оставался прохладным. Не глядя, Лилайе потянулся за одеждой и несказанно удивился, не обнаружив ее на камне. Он огляделся, решив, что вышел на берег немного дальше, но нет, место было тем же. А одежда и обувь исчезли бесследно. Искренне недоумевая, Лилайе уставился на землю и увидел, что трава во многих местах сильно примята, словно тут кто-то проходил. Лилайе был уверен, что этого не может быть — никто, кроме него не знал об этом месте. И потом, он ведь почуял бы чужих своим Даром. Противный голос на задворках сознания засмеялся: «А почуял бы? Ты так был поглощён звёздами и мечтами, что просто не обратил внимания на чужаков, что раскрыли твоё маленькое убежище». Словно в ответ на его мысли рядом послышался звонкий, издевательский смех. От неожиданности наследный принц вздрогнул и прижал уши к голове. Ветер пробирал до костей, и Лилайе обхватил себя руками, пытаясь согреться. На смену смеху пришли громкие и весёлые голоса. — Очень смешная шутка! — крикнул наследный принц, не понимая, кому могло прийти в голову глупая идея стащить одежду. Стоять, сверкая на все побережье голой задницей, становилось все холоднее. — Гляди-ка, кто здесь! И без портков! Не это ищете, Ваше Высочество? Ломающийся голос заставил Лилайе поднять голову и взглянуть на две фигуры, что приближались к нему сквозь туман. Каково было его удивление, когда он узнал Ириана, младшего принца из Дома Ассэне, и его оруженосца Мильи — сына одного из вассалов Дома. — Первозданные, что за удача! — произнёс Ириан, не слишком старательно изобразив изумление. В руках у него, действительно, были штаны наследного принца. — Никак венценосный байстрюк собственной персоной? — Я не байстрюк! — мгновенно ощетинился Лилайе. — Конечно, — усмехнулся Ириан, шагнув вперёд. — Это тебе твоя матушка нашептала? Лилайе сделал глубокий вдох, выдохнул и ровным голосом ответил: — Отдай одежду, Ириан, тогда и поговорим. — Зачем? — Ириан рассмеялся. — Так гораздо веселее! Легким движением он отправил штаны в ближайшие кусты. Лилайе проводил их скорбным взглядом. Затем посмотрел на Ириана и его оруженосца. Наследному принцу оставалось надеяться, что он не слишком сильно трясется от холода. — Что вы здесь делаете? Это владения Дома Даэтран, — надменно поинтересовался он. — Ты забыл? Через два дня у вашей Императрицы приём, гости съезжаются заранее! — пожал плечами Ириан. Мысленно Лилайе отвесил себе оплеуху. Праздник весны, как он мог забыть! Впрочем, это не объясняло присутствия принца из Дома Ассэне здесь, на озере Иной. — Тогда тебе и твоему оруженосцу должно находиться во дворце, разве нет? Что ты здесь забыл? — сквозь безразличный тон прорезались нотки раздражения, и наследный принц снова мысленно себя стукнул. — Во дворце скучно. Слуги мешаются под ногами, гости пьют и обсуждают последние сплетни, — с готовностью ответил Ириан. — Из них я, кстати, краем уха услышал, что оба венценосных ублюдка любят сбегать по ночам из дворца. Мне захотелось проверить, так ли это. Вижу, что слухи оказались правдой. И где же твой одичалый братец? Сейчас бы наследному принцу прикусить острый язык, да только в него словно бес вселился. Высокомерно оглядев оппонентов снизу вверх, Лилайе воинственно выпятил челюсть. — Ты находишься на земле нашей семьи. Ты и твоя семья — наши вассалы, и то, что ты делаешь, карается законом! У тебя здесь нет никаких прав. Наш Дом силён, и ты ничего не сможешь нам сделать. — Почему же, байстрюк. Дому может и нет, но конкретно тебе, здесь и сейчас — очень даже могу, — улыбка Ириана стала ещё шире и паскуднее. — Мне больно видеть, как всякая нечистокровная погань оскверняет Вечную Землю. Мы были Совершенными и мы можем стать такими снова... — Узнаю пропаганду Кровавого Императора, Ириан, — оскалился Лилайе. — Избавь меня от высокопарных речей и цитирования постулатов вашего Дома. Его собеседник вспыхнул и затрясся от негодования. «Ещё немного, — подумал Лилайе, — и Ириан лопнет от злости». — Такие как ты и твой одичалый братец оскверняют наш народ! — выкрикнул Ириан. — Смески, в которых течёт шеддарская кровь — разве это не унижение для нас? — Слушаю тебя и никак не возьму в толк, каким боком тут стоишь ты, Ириан, — саркастично усмехнулся Лилайе. — Уж ты-то можешь похвалиться чистотой крови. Или в твоём роду тоже кто-то согрешил с рогатыми, поэтому у тебя так свербит в заднице? Ириан только и ждал того. В мгновение ока он оказался рядом с наследным принцем и вцепился ему в загривок. — Здесь нет твоего хваленого Дома, смесок. Нет твоей шлюхи-матери и вашей маленькой армии таких же как ты полукровок. Ты совсем один, бедный, заблудившийся наследник. Лилайе почувствовал, как его тянут за волосы, и отчаяние придало ему сил. Проклиная своё любопытство и длинный язык, он что есть силы наступил Ириану на ногу, рванулся вперёд, оставив в руке соперника изрядный клок волос. И сразу же угодил прямо в распростертые объятия его оруженосца. Прежде чем тот успел схватить принца, Лайе резко ударил его под дых, развернулся, намереваясь дать дёру, но тут же поскользнулся на мокрой траве и позорно растянулся на земле. — Держи засранца! — кто-то из двоих навалился на него, лишив возможности подняться. Лилайе успел пожалеть, что так мало времени уделял воинскому искусству, предпочитая оружию знания. Где же его хвалёный Дар, о мощи которого столь часто упоминал Иса? Сейчас, когда ему это так нужно?! Наследный принц был напуган и зол, ощущая собственное бессилие и слыша смех подростков. «Духи, помогите мне!» — в отчаянии подумал он. Краем глаза наследный принц успел увидеть, что туман вокруг него сгустился. Незримая сила сорвала придавившего его иллирийца со спины Лилайе. — Он айя! — крикнул кто-то из них. Лилайе снова не разобрал, кто именно — почти сразу он получил в ухо. Ткнувшись лицом в землю, наследный принц окончательно уверился, что дела его плохи. И, скорее всего, к утру на берегу озера найдут его хладный, голозадый труп. Лилайе хотелось жить. Очень. Но против заставших его врасплох негодяев он ничего не мог сделать. Последней ясной мыслью было сожаление, что приходится помирать, сверкая серой задницей под лунами Вечной Земли. Тяжелый каблук опустился на пальцы Лилайе, заставив его взвыть дурниной. А затем внушительный удар в челюсть едва не оставил наследного принца без зубов. — Не по лицу, Мильи! — голос Ириана пробился сквозь звон в ухе. Лилайе рычал, изворачивался, лягался, но потом все же сдался и лишь пытался свернуться в клубок и хоть как-то защитить уязвимые места. Ибо только в героических эпосах после удара с ноги по лицу герой всего лишь поправлял слегка отъехавшую челюсть и спешил совершать подвиг. А в суровой реальности наследного принца лупцевали, вымещая на нем ненависть ко всем полукровкам. Он уже готов был молить о пощаде, когда изуверство неожиданно прекратилось. Послышались приглушённые вскрики, шум и возня. С трудом подняв голову, Лилайе увидел, как по земле катается клубок из трёх сопящих, рычащих и, то и дело, взвизгивающих тел. Метким ударом ноги из клубка выкинули оруженосца, а потом послышался дикий крик. После непродолжительной возни Ириан откатился в сторону и, заскулив, поднялся на ноги. Одной рукой он зажимал ухо, а по шее стекала кровь. Оставшись один, Дола быстро вскочил на ноги и заслонил собой Лилайе. —Bosheta! Он — мой! — прошипел он на исковерканном иллирийском языке. Рисуясь, подбросил кинжал в воздух и перехватил второй рукой. Пока Лилайе во все глаза смотрел на спину брата, от неожиданности забыв о боли, пострадавшие начали оправляться от потрясения. Больше всего досталось Ириану — когда он убрал руку, Лилайе увидел, что половины уха у него попросту нет. Впрочем, самого Ириана это, казалось, сейчас беспокоило в последнюю очередь. Он, с разбегу врезавшись головой сопернику в живот, опрокинул его на землю. Ударом ноги Дола отбросил Ириана назад, схватил первое, что попалось под руку — камень — и швырнул его в спешившего на помощь оруженосца. Снаряд прилетел ему прямо в лоб, и Мильи откинулся назад. Шатаясь, он потерял равновесие и рухнул на траву, схватившись руками за голову. Тем временем, Дола подошёл к поднимавшемуся с земли Ириану и опрокинул его обратно на спину. Не размениваясь на оскорбления, он просто вдавил ногой руку иллирийца в землю и довольно оскалился, услышав дикий вопль. — Это — за Лайе, — удар мыском в ребра. — Это — тоже, — пинок в колено. — Почувствуй себя на месте полукровки, shienadan! В то время как соперник остался кататься по земле, прижимая к груди руку с вывернутыми пальцами, Дола осторожно, почти ласково, взял его за длинные волосы и, не обращая внимание на истошные вопли, подтащил к озеру и окунул с головой в воду. Вой сменился протестующим бульканьем. Лилайе испугался, что близнец утопит соперника, и торопливо его позвал. Но Дола то ли не услышал, то ли проигнорировал оклик. Набрав полную грудь воздуха, наследный принц повысил голос: — Дола! — и тут же осекся, когда рёбра прострелило острой болью. — Не лезь, Лайе! — отрывисто взрыкнул Дола. Но топить Ириана все же перестал. Когда он с видимым сожалением отпустил его, принц Дома Ассэне немедленно отполз назад, судорожно всхлипывая и пытаясь откашляться. — Кто ещё хочет принять оздоровительные ванны? — весело поинтересовался Дола. Лилайе увидел, что у его брата разбиты губы, а кровь из рассеченной брови заливает глаз. Впрочем, маленькому нелюдю это, похоже, не мешало. Дола оскалился, демонстрируя ряд острых, крепких зубов. И куда только исчез молчаливый, нелюдимый мальчишка? Лилайе только успел подумать, что сейчас его брат похож больше на зверя, нежели на иллирийца: в золотых глазах отчётливо сквозила бешеная ярость. Взгляд близнеца упал на оруженосца, который безуспешно пытался притвориться мертвым. Почему-то наследный принц испугался, что близнец не ограничится тем, что уже сделал, и поспешил его окликнуть: — Дола, хватит! — Почему? — искренне удивился брат. — Пусть уходят, — вздохнул Лилайе и скривился от боли в ухе. Дола все ещё продолжал стоять, готовый снова наброситься на любого, кто попытается приблизиться к его брату. Впрочем, как заметил Лилайе, близнец слегка расслабился, решив, что два взгретых иллирийца уже не представляют опасности. Ириан с ужасом смотрел на близнецов, по-прежнему прижимая изувеченную руку к груди. — Ненормальный! — прошипел он. — Ты едва не убил меня! — Так и вы двое едва не убили Лайе, — Дола скрестил руки на груди. — Мы не собирались, — отрывисто произнёс Ириан. — Мы же не варвары! Его слова вызвали у Долы приступ бесноватого хохота. Отсмеявшись, он утёр выступившие слёзы и с интересом взглянул на соперника. — Занятные у вас понятия о варварах, одноухий, — насмешливо произнёс нелюдь. — Тогда что вы хотели? — Мы просто развлекались! — Ириан пытался вернуть себе вид, преисполненный достоинства. — По-моему, это было больше похоже на избиение младенца, нежели на развлечение, — фыркнул Дола. — Принадлежишь к знатному роду, а ведёшь себя, точно вахлак. Он обернулся в сторону оруженосца и увидел, что тот с ошалевшим видом ощупывает шишку на лбу. — Помоги своему другу собрать зубы, и убирайтесь отсюда, — холодным тоном приказал он. — Я требую морального удовлетворения, — возмутился было Ириан, но Дола его бесцеремонно оборвал. — Хватит уже. Твои речи смердят, точно гнилая капуста. Топайте, оба, пока я вам ещё что-нибудь не отрезал. Лилайе подумал, что с близнеца станется исполнить угрозу, и потому он с облегчением выдохнул, когда пострадавшие иллирийцы, поддерживая друг друга и одинаково хромая, удалились восвояси. Убедившись, что поблизости никого нет, Дола взглянул на Лилайе, скривился и исчез за ближайшим валуном. Через минуту, подобрав по пути штаны, он вернулся и кинул одежду брату. — Срам прикрой, сил нет на твою задницу смотреть, — теперь Дола говорил на родном, шеддарском языке. — Но сначала дай повреждённую руку. Когда Лилайе осторожно протянул ладонь, Дола посоветовал ему сосчитать до трёх, и в тот же миг вправил первый палец на место. За ним последовал второй и третий. Лилайе, в свою очередь, считать не смог — он орал. Когда боль немного отступила, кряхтя и охая, наследный принц кое-как натянул на себя нижнюю часть одежды и с ужасом посмотрел на рубашку и камзол. Каждое движение отдавалось острой болью в боку. Лилайе отложил оставшуюся одежду в сторону, решив, что пока не готов к новым страданиям. Он перевёл взгляд на близнеца. — Как ты меня нашёл? — тихо спросил наследный принц. — По следам, — лаконично ответил Дола. — Твою лошадь они, кстати, спугнули. — Что ты здесь делал? — взгляд Лилайе стал подозрительным. — Расскажу, когда доберёмся до дворца, — отмахнулся близнец. Он присел на корточки, деловито оглядел брата, задержал взгляд на боку: там наливался здоровый синяк. Дола недовольно цыкнул зубом. — Знали, куда били. Маленькие shienadan. — Я вижу, ты большой специалист в области побоев, — не удержался Лилайе. Дола серьёзно взглянул на него, и этот взгляд отбил у наследного принца всякое желание язвить дальше. — В Джагаршедде я жил по правилу «бей или беги», — он осторожно ощупывал бок близнеца. — У Редо есть сыновья. Они немногим лучше этих двух ушлепков, которые тебя мордовали. Мне и не так доставалось просто за то, что во мне течёт кровь «богомерзких Совершенных», — Дола поймал взгляд брата и криво усмехнулся. — Так что да, я специалист в области побоев. — Все не так плохо, — Лилайе попытался улыбнуться, но разбитая губа тут же засаднила. — Пострадала, в основном, моя гордость. К тому же я и сам мог себя защитить, — вышеупомянутая гордость не позволяла наследному принцу признать свою слабость. — Видел я твою самозащиту, — фыркнул Дола, — готов поспорить, что на охоте за куропатками ты скорее прострелишь себе колено, нежели подобьешь птицу. — Охота — это другое, — возмутился Лилайе. — А здесь меня застали врасплох! — Настоящий воин должен быть всегда начеку. Настоящий воин чует врага за версту. Настоящий воин не даст застать себя врасплох! — Дола до того похоже изобразил интонации Исы, что губы Лилайе предательски дернулись в ухмылке. Но его брат тут же все испортил: — А ты совсем не воин. Не смог за себя постоять. Тоже мне, принц! Уши Лилайе приобрели пунцовый оттенок от негодования. — Так почему ты не пришёл на помощь раньше? — обиженно поинтересовался он. — Мне было интересно, на что ты способен, наследный принц, — Дола протянул Лилайе руку и помог подняться с земли. От резкого движения юный иллириец тихо заскулил и прислонился к близнецу. Потом заставил себя выпрямиться и взглянул в глаза брату. — Сможешь надеть остальное? — поинтересовался Дола. В ответ Лилайе только отрицательно мотнул головой. Вздохнув, Дола исчез на какое-то время в ближайшей рощице, а когда вернулся, то без особых церемоний сунул близнецу в зубы незнакомые темные листья. И голосом, не терпящим возражений, приказал: — Жуй. Лилайе послушно заработал челюстью и тут же попытался выплюнуть «угощение». На вкус оно оказалось тошнотворно кислым, и от него сводило зубы. Но Дола, предугадав такую реакцию, зажал близнецу рот рукой, и тому ничего не осталось, кроме как через силу проглотить эту гадость. — Дурман-трава, на вкус отвратительна, но притупляет боль, — невозмутимо произнёс нелюдь. — Дурман-трава? — Лилайе мгновенно поперхнулся. — Ты с ума сошел?! — А ты хочешь проваляться тут до утра, сверкая голым задом, да? — рявкнул Дола. — Поверь мне, лучше уж так. Тогда мы хоть до дворца доберемся. «Не «домой». А всего лишь «до дворца», — мельком отметил наследный принц. Действительно, дурман-трава притупляла все чувства, включая боль. И через некоторое время, не без помощи брата, Лилайе смог натянуть на себя верхнюю одежду и обуться. Опираясь на плечо Долы, он медленно побрел в сторону тропинки, что вела ко дворцу. Сейчас наследный принц был даже благодарен близнецу за дурман-траву: она притупляла не только болевые ощущения, но и разум. Поэтому, Лилайе на время потерял свою восприимчивость к чужим мыслям и чувствам, и ему не нужно было напрягаться, чтобы хоть как-то закрыться от чужих эмоций. Так близнецы и брели через длинную рощу — один судорожно вцепился пальцами в плечо другого, а второй, в свою очередь, придерживал его за талию, стараясь не задевать больной бок. — Почему ты меня остановил? — Дола заговорил раньше, чем Лилайе успел сфокусировать разбредающиеся мысли. Взглянув на близнеца, он несколько заторможено ответил: — Ты сошёл с ума? Они же Ассэне, высокородные. — То есть, убивать их нельзя, потому что у них сиятельные задницы? А простых иллирийцев, значит, можно? — улыбка у Долы вышла прескверная. Лилайе захлопнул рот, внезапно почувствовав жгучий стыд за то, что только что представил свой народ не в самом лучшем свете. — В Джагаршедде все проще, — продолжил Дола. — Побеждает сильнейший, и не важно, Безымянный ты или обладаешь сиятельной задницей. — П-послушай, ты не в Джагаршедде. Здесь нельзя резать всех направо и налево. Э-эээ... обычно, знать друг друга травит ядом, не оставляя следов. — Лилайе изо всех сил старался собрать мысли в кучу, но получалось у него не очень. — Мы же не варвары, в конце концов. — И ты туда же. «Не варвары», помешанные на чистоте крови и памяти о прошлом. Как символично, — фыркнул златоглазый близнец. Лилайе снова почему-то стало стыдно. Дола, тем временем, продолжал говорить: — Ты защищаешь этих shienadan. Лилайе не знал этого слова, но понял, что это нечто оскорбительное. — Это глупо. — Почему? Не стоит им умирать из-за того, что у них крохотный мозг, — как можно снисходительнее отозвался наследный принц. — У тебя он не больше, судя по всему, — съязвил Дола. — Что?! — Лилайе оскорбился до глубины души. — Ты поехал на озеро один, ни на минуту не задумавшись об опасности, — Дола скосил глаза в сторону брата. — Или ты можешь мне объяснить сей момент? — Не раньше, чем ты расскажешь мне, почему почти каждую ночь сбегаешь из дворца, — не остался в долгу Лилайе. После недолгой паузы последовал тихий ответ: — Не хочу забывать, кто я. — Ты принц Дома Даэтран. По-моему, это сложно забыть, — удивился близнец. Дола очень странно на него посмотрел и криво усмехнулся. — Почему-то мне кажется, что у тебя в голове вместо мыслей — список регалий, а на лбу так и написано: «я — Совершенный». Лилайе прижал полыхающие уши к голове и решил не продолжать разговор: все равно концентрировать мысли становилось все труднее, да и все его аргументы разбивались о непробиваемый сарказм брата. Впрочем, очень скоро наследный принц нарушил молчание. — Ты зачем Ириану ухо отрезал? — казалось, более нелепого вопроса задать было нельзя, и мальчик мысленно отвесил себе подзатыльник. — Отрастет все равно, — пожал плечами Дола. — У иллирийцев не отрастают... м-м-м, утерянные части тела обратно, — заметил Лилайе. — Это прерогатива шеддарского народа. — Экая досада, — уж чего в голосе Долы не было слышно, так это сожаления. Тем временем, дурман-трава продолжила своё коварное воздействие на рассудок Лилайе, и вопросы из него посыпались один за другим. — Почему ты вступился за меня? — пробормотал он. — Я тебе должен, — коротко ответил Дола. — Ты никому ничего не должен. Тем более, мне. Мы братья, — после непродолжительной паузы возразил Лилайе. Близнец упрямо мотнул головой. — Ты не понимаешь. За все надо платить, — заговорил он с неожиданной пылкостью. — Я все вижу, слышу, понимаю. Ты находишься в змеином клубке, Лайе. Тебе на роду написано стать Императором Вечной Земли, но этого не будет, если ты погибнешь. Ты спас меня, вытащил меня из Джагаршедда, — Дола говорил быстро, сбивчиво, то и дело путая два языка. — Ты всегда знал, что у тебя есть брат, в то время как я жил в неведении. Ты показал мне новый мир, подарил новую жизнь. И я должен тебя как-то отблагодарить. Лайе, я обязательно стану сильным. И буду тебя защищать. Завершив монолог, он выдохнул и понурил голову, продолжая медленно шагать вперёд. Наследный принц хлопал белыми ресницами, не зная, что и сказать. ...Ничегошеньки он не знает о себе, этот Доэлха. Ни своего имени, ни своей матери, ни своего происхождения. В сознании Лилайе вспыхивает злость. Редо не озаботился о просвещении своего младшего сына. Он, похоже, вообще, о нем не заботился. И рос этот мальчишка почти беспризорником, в жаркой пустыне Джагаршедда, выживая изо всех сил. И кто же стремился загубить его жизнь? Не дикие звери пустыни и не чудовища, порожденные Огненной Землей. Вовсе нет. А шеддары, единокровные братья, презиравшие смешанную кровь и жившие предрассудками, что остались еще со времен Периода Исхода. Доэлха молча глядит в ответ, глазами затравленного зверя. Когда Лилайе протягивает ему руку, чтобы помочь — ударом отбивает ее и злобно, недоверчиво скалится. И все же не нападает и не убегает. Ведь не каждый день встретишь собственное отражение. Уж это Лилайе прекрасно понимает. Нет, совсем не так он себе все представлял. Он сновидец, айя, и всю свою жизнь видел во сне близнеца. Всегда знал, что тот — есть. Где-то далеко-далеко за пределами Иллирийской Империи, на совершенно чужой земле. ...Совсем один. Во тьме. Среди тысячи мертвых голосов, и вместо неба над ним тысяча широко распахнутых глаз. ...Видение является столь быстро и исчезает так же, оставляя после себя удушающий осадок, что Лилайе не успевает понять, что случилось. А Доэлха вдруг хватается за голову, корчится от боли. И тут же, поймав взгляд близнеца, выпрямляется и с вызовом выпячивает вперед челюсть. Но по серым щекам бегут непрошеные слёзы. Лилайе сложно смириться с реальностью. Он упрямо и настойчиво протягивает руку еще раз. А близнец смотрит в ответ со страхом. И Лилайе видит, что тот боится. Боится, что его обманут, что это морок, наведенный старшими братьями. Боится, что все происходящее — представление, устроенное другими сыновьями Редо. И стоит ему взять протянутую руку, как все исчезнет. Лилайе читает его мысли, как раскрытую книгу. Он заставляет себя искренне улыбнуться. Но улыбка выходит невеселой. Зато Доэлха неожиданно щерится в ответ острыми зубами. «Тебе не нужно бояться, Лирико, — мягко, словно дитю неразумному, говорит Лилайе. — Это не морок и не страшный сон. Я здесь, и я — настоящий. Дай мне руку, Лирико. И твои кошмары закончатся здесь и сейчас. Верь мне». Синеглазое отражение, словно сошедшее с портрета древних королей и императоров, стоит перед юным Доэлхой. Каждое его слово, точно яд, проникает в самую душу мальчишки, оставляя надежду. Красивые и складные фразы оплетают его, точно паутина, и... И он все это уже видел и слышал. «Он говорит точно так же», — тихо произносит Доэлха. Его голос дрожит. «Кто — Он?» — недоумевает наследный принц. «У него тысяча глаз и тысяча голосов, — получает он тихий ответ. — Не хочу больше его слышать. Хочу перестать видеть страшные сны, — в голосе Доэлхи звучит отчаяние на грани с безумием. — Хочу увидеть небо, а не бездну над головой, с этими глазами!» Тяжело дыша, он замолкает, а Лилайе вспоминает мимолетное видение. У него нет времени думать над этим. Все еще улыбаясь, наследник в третий, последний раз, протягивает свою ладонь. Доэлха нервно кусает губы. «Ты правду говоришь? — недоверчиво спрашивает он. —Так ведь не бывает. Такое только... в сказках». «Ну, в жизни каждого должно быть место сказке», — смеется двойник, и его глаза цвета синего льда, неожиданно теплеют. «И я больше не увижу... Его?» — в голосе Доэлхи слышится надежда. Тысяча глаз, тысяча голосов в черной пустоте. Они воют, хохочут и плачут в этом абсолютном ничто, где возможно все, кроме жизни. «Не увидишь», — кивает Лилайе. «Моими молитвами. Моим Даром, — даёт он сам себе клятву. — Не увидишь, не услышишь. Перестанешь кричать по ночам». «А потом?» «А потом ты больше не останешься один, брат». «Обещаешь?» «Обещаю». Воспоминание исчезло, а Лилайе все ещё косился на близнеца. Сделал глубокий вдох. Выдохнул. — Дола... Ответь мне всего на один вопрос. — Спрашивай. — Там, в Джагаршедде... Ты был до смерти напуган, и все же я не понимаю — почему ты принял мою руку? Почему не отказался? — выпалил наследный принц. — Я увидел спасителя, — пожал плечами Дола.