Ну здравствуй, Рождество!

Ну здравствуй, Рождество! Наверное, самый уютный, теплый и домашний праздник из всех, он вдохновляет на добрые дела и позволяет окунутся в эту магию чуда. Рождество дает возможность собраться в семейном кругу за широким столом, что, без сомнений, будет прогибаться от разнообразия блюд на нем. А если компанейские застолья не припали вам до души, то в рождественскую ночь можно укутаться в объятья любимого человека, прогуляться по заснеженному городу в странных свитерах, которые имеют ужасный рисунок, но долгую историю, что греет сердце, или просто застыть в горячем поцелуе под веточкой омелы. Так что вариантов много, и каждый из года в год находит свой особый способ провести это время. Дух Рождества настолько силен, что он просто притягивает одинокие сердца, препятствуя негативным эмоциям. Ведь какой вообще праздник будет в радость, если встречать его в одиночку? С такими словами может согласится один кудрявый мальчик, что будет встречать Рождество сам, в холодном и одиноком Лондоне. Этот год был моментом его прогресса, победы над самим собой. Кудрявый мальчик сделал столько трудных шагов, он изменился, повзрослел и смог поделится со всеми свои светом, добротой, уважением к другим, что, кажется, опустел сам до дна. И как бы он сейчас не стремился куда-то вперед, не менял себя, укладывая непослушные волосы, в душе он остался тем самым кудрявым мальчиком, что верит в магию Рождества. На улицы смеркалось. Таинственная и странная тишина Лондона поражала, ведь обычно здесь то и дело доносились сотни различных клаксонов, жутко изнемождая и так усталые нервы. Снег крупными хлопьями пролетал над крышами празднично-наряженных домов, но, приближаясь к земле, обращался в глухие капли. Кудрявый мальчик по имени Гарри, которому уже как двадцать три, и мальчиком его назвать можно с трудом, печально вглядывался в прохожих. У всех у них были широкие улыбки, повсюду звучал смех, такая атмосфера все больше и больше заставляла Гарри впадать в уныние. Хоть этот год подарил ему многое, он также и отнял у него не меньше. Сердце, что так пылко умело любить, потихоньку покрывалось льдом. Это его первое Рождество как вольной птицы, что избавилась от клетки. Такой прекрасной и уютной клетки, которая давала ему покой и в погожие дни, и во времена шторма, грозы и бури. - Не желаете свежей выпечки? У нас есть Рождественские пряники! – голос юной девушки немного напугал Гарри. Тот искаженно дернулся и непонимающе смотрел на блондинку в клетчатом фартуке с бейждем с надписью Винни. Он продолжал пялиться на неё, пока та не продолжила, - Прошу, заходите, в «Булочной дяди Клауса» есть много чего вкусного! Наконец-то до парня дошло. Он улыбнулся девушке, которая, наверное, приняла его за недалекого, и прошел в совсем крохотный магазин. Теплый воздух, в котором витали нотки цитруса и корицы располагал. Гарри всегда наслаждался уютом английских булочных и пекарен, так что, если бы не карьера певца, он бы точно хотел приносить радость людям с помощью выпечки. Подойдя к витрине, он мысленно пустил слюну и с горящими глазами обратился к парню в костюме Санты за стойкой. - С Рождеством! – произнес Гарри, переминая с ноги на ногу. - С Рождеством, сэр! Могу я Вам чем-нибудь помочь? – бормотал парень из-за прилавка, но его речь превращалась ещё в более непонятные звуки, ведь борода Санты Клауса не позволяла ему полностью раскрывать рот. Гарри эта ситуация забавляла, и он тихо хихикал, слыша что-то по типу: «Сдостром эр, мглампарчимчочь?». На меловой доске поверх витрины было написано, что только сегодня, в Рождество, есть возможность попробовать секретное, неповторимое и незабываемое блюдо, состоящее из магии чуда. Конечно, это лишь рекламный ход, но почему-то, именно это заинтересовало Гарри. - Можно мне пожалуйста секретное, неповторимое и незабываемое блюдо из магии чуда, - он указал пальцем на доску. «Санта Клаус» одобрительно усмехнулся и ответил: «Бдед слелдино!», это, по-видимому, означало, что заказ принят. Гарри кивнул и сел за один из крохотных столиков, что стоял возле окна. Мерцания от Рождественской ёлки разлетались по залу и переливались разнообразными цветами. Тихая музыка играла где-то неподалеку, доносясь до столиков приглушенными звуками. Как же приятно иногда убегать от суеты праздников, просто сидеть в уютном кафе и забывать о том, что тебе ещё предстоит возвращаться в пустую квартиру, надевать маску радости и продолжать жить для самого себя. Гарри правда был рад, начиная сольную карьеру, его любили люди, а он любил их, но… Всегда есть одно но. Он бесконечно скучал по соей клетке, он желал вернутся в неё и жить как прежде. Как он раньше не понимал, что клетка – это вовсе не что-то ужасное, от чего стоило бы избавится, а лишь единственное место, из которого он бы не смог уйти сам. Теперь он совершенно иначе смотрел на ситуацию, он бы хотел вернуть время назад, и оказаться в теплом семейном гнезде, которое считал прекрасной золотой клеткой. Гарри осознавал, что лишь там был свободен и лишь там был по-настоящему счастлив. - Ваш заказ! – поставив блюдо на стол, произнес новый официант, что был на пол фута выше парня в костюме Санты. - Ну а теперь можно спросить, что это? – поднял взгляд Гарри. - Попробуйте и узнаете. С Рождеством! – произнес официант, удаляясь от столика. - И Вас… Ну, попробуем, - он взял приборы и начал осматривать блюдо. Хоть оно и было немного неаккуратным, но пахло чудно. Что-то отдаленно напоминало стряпню из прошлой жизни, это не могло не огорчать, и не радовать. Гарри с трудом отрезал край куска мяса, похожего на курицу, и быстро положил его в рот. И все будто перевернулось с ног на голову. Он жевал, а потом брал ещё и ещё. Ему не верилось, что так бывает, что это не сон. Он ел, пока тарелка не опустела, а дальше лишь в смятение размяк на стуле. - Это же… не может быть… цыплёнок, фаршированный моцареллой, завернутый в пармскую ветчину, с домашним пюре. Гарри начал бегать глазами по залу, но никого там не было. АБСОЛЮТНО НИКОГО! Его волнению не было предела, ведь такого не бывает. Хоть он и верил в чудеса, но до сих пор никогда не осознавал их реальную силу. В момент его паники, тяжёлого дыхания и быстрого сердцебиения он не сразу услышал музыку. Он попытался усмирить себя, взять руки, что получилось далеко не сразу. Свет в зале потух, и лишь теплая настольная лампа возле елки горела с надеждой. Гарри прекрасно знал, что за песня играла сейчас, ведь он сам её написал. Написал про себя и про него... Про его золотую клетку, про Луи Томлинсона… Пока играла музыка, Гарри поддался ностальгии, не обращая внимания на парня в костюме Санты Клауса, что подошел к нему с микрофоном в руках. Он потянул бороду вниз, открывая нижнюю часть лица. Так как половина песни уже прошла, парень, недолго думая, просто начал петь: I have loved you since we were 18 (Я полюбил тебя, когда нам исполнилось 18) Long before we both thought the same thing (Задолго до того момента, когда мы оба поняли, чего нам хочется) To be loved and to be in love (Любить и быть любимыми) And all I can do is say that these arms (Всё, что я могу сделать - лишь сказать, что мои руки) Are made for holding you, ooh (Созданы для того, чтобы обнимать тебя) And I wanna love like you made me feel (Я хочу любить так, как мы любили) When we were 18 (Когда нам было по 18). Он пел таким пронзительным голосом, а в глазах читалось как он рад, и как испуган. Гарри не шевелился, он все еще думал, что это – сон, вернее боялся, что это может быть сон. Для него пел сам Луи Томлинсон в костюме Санты Клауса в крохотной булочной Лондона, он приготовил для него своё фирменное блюдо в канун Рождества. Невероятно, неповторимо и незабываемо! Гарри так хотелось принять в этом всем участие, что он сорвался с места и подошел ближе к «Санта Клаусу». Тот любезно протянул микрофон, и кудрявый мальчик с удовольствием запел, смотря прямо в глаза Луи: Kiss me where I lay down (Так поцелуй меня, когда я лежу) My hands press to your cheeks (И дотрагиваюсь ладонями до твоих щек) A long way from the playground (Мы уже давно не дети). Улыбкой, хитрее чем у лиса, Луи смотрел на Гарри. Только слепец не заметит искры, что скакали сквозь и вокруг них. Томлинсон сделал шаг на встречу, так что казалось, парней разделял лишь одни дюйм. Сейчас была часть Луи, потому, не отнимая микрофон у Гарри, он положил свои руки поверх длинных пальцев и наклонил его на себя: I have loved you since we were 18 (Я любил тебя, когда нам было по 18) Long before we both thought the same thing (Задолго до того, когда мы оба поняли, о чем мечтаем) Но Гарри не хотел отставать и, наконец-то, за время такой долгой разлуки, их голоса слились вместе, воедино: To be loved and to be in love (Любить и быть любимым) And all I can do is say that these arms (Всё, что я могу сделать - лишь сказать, что мои руки) Were made for holding you (Были созданы для того, чтобы обнимать тебя) I want a love like you made me feel (Я хочу любить тебя так, как мы любили) When we were 18 (Когда нам было по 18). Закончились последние нотки музыки, и свет в комнате снова зажегся. - Вообще, мне тогда было шестнадцать… Гарри смущённо улыбался, пока Луи не потянул его к себе. Их губы так изголодались по друг другу, что поцелуй не прекращался не через пять, ни через десять минут. - Я рад, Гарри, - начал Луи, наконец-то разомкнув уста, - Ты не представляешь, на сколько я счастлив. - Я тоже, Лу, с Рождеством, малыш! И верится, и не верится, что такое бывает. За долгие годы существования как публичная личность Гарри и в правду почувствовал себя просто нужным человеком. Что его готовы принять, каким-бы он не был. Мальчик мило улыбался, расслабляя кончики губ, что начинали подрагивать. И всё-таки Рождество – это время загадочной магии чуда, что живет в наших сердцах.