6 ноября

      Кто же знал, что именно в этот день Мирон лишится всего, чего добивался годами. Именно в этот день, а точнее вечер, он почувствует себя беспомощным котом, загнанным в угол, когда все происходит на твоих глазах, но ты ничего не сможешь сделать, только сжимать его руку, понимая, что тёплой она скоро не будет, а останется навсегда холодной и безжизненной.       В скорую Мирона не пустили, обосновывая это тем, что Иван в крайне тяжелом состоянии. К счастью, Мирона подвез один из полицейских. На протяжении всего пути до больницы, мужчина предпочел молчать, а не расспрашивать артиста о случившемся, видя, что ему и без вопросов тяжело. Конечно в скором времени придётся их задать, но пока Мирон не отойдет от кучи проблем, свалившихся на него разом, словно снег сошедший с крыши апрельским днём, его лучше не трогать.       Артист сидел и не мог пошевелиться. Лишь, закрыв лицо рукой, плакал. Самое хуевое, когда ты едешь и не знаешь, едешь ли ты, чтобы услышать в конце многочасовой операции, что твоя половинка, твоё всё — очнулась, или услышать время смерти. Мирона вдруг пронзила безумная, чудовищная боль. Боль, которую нельзя сравнить с физической. Она хуже в тысячу раз.

***

— Представь себе, завтра мы будем стоять перед двадцати пяти тысячами человек, это же пиздец… Мирон, ты чего?       Ваня повернулся в сторону мужчины, который сидел за столом в спальне, скрестив руки за головой. Он выглядел взволновано. — Нет, ничего. Просто немного волнуюсь, а вдруг все пойдёт по пизде. С аппаратурой что-то случится или со светом, или… — Так, так, притормози.Мы вчера все проверили, ты лично помотался по сцене и за кулисами. Все было хорошо. Ребята завтра ещё съездят все проверят. Чего бояться?       Ваня подошёл к Мирону сзади, обнял и поцеловал в висок. Артист откинул голову Охре на плечо. — Да, ты прав. Все будет хорошо. — А после концерта, как и планировали, поедем домой. Соберём вещи и уедем из этого дождливого города. Недели на две или даже на месяц. Как повезёт. Но главное, что мы будем вдвоём.

***

— Фёдоров Максим Алексеевич, уроженец Ленинградской области, города Санкт-Петербург и Яковлев Никита Владимирович, уроженец Владимирской области, города Суздаль, приговариваются к наказанию в виде лишения свободы сроком на восемнадцать лет. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.       Мирон не помнит, как вышел из зала суда, но отлично запомнил то, что он сидел на скамье и около его носа махали ваткой с нашатырным спиртом. Но даже он не смог до конца привести Федорова в чувства.       Ну и что с того. Их посадили, они проведут свои восемнадцать лет в камерах, выйдут и будут жить дальше, а Ваня будет лежать в сырой земле, не в состоянии больше написать идиотский пост в твиттере, сделать фотографии в неоновых цветах. Его социальные сети будут держать одну и ту же дату. Дату, когда он последний раз заходил. В инстаграме последняя фотография с Мироном 6 ноября, в твиттере последний репост 6 ноября и во вконтакте «был в сети 6 ноября в 14:56».       Теперь это число въестся в память Федорова навсегда. Он будет помнить, как двое парней, ещё недавно только оторвавшиеся от мамкиной юбки, подошли к Ване, прося закурить. Не потерпев отказа, они решили продемонстрировать «виртуозное» владение ножом. К сожалению, все закончилось дракой, а затем тремя ненужными отверстиями в теле Вани.Его Вани.       Ребята понимали, что не будь у них ножа, они бы получили отборных пиздюлей. Первый удар пришелся в лёгкое, это затормозило Ивана, затем в то же самое место, но чуть ниже. И огромной их ошибкой и незнанием, куда бить, чтобы обезвредить, а не убить, сыграло с ними злую шутку. Парень попал в печень. Когда изо рта потекла кровь, ребята попытались убежать, выронив нож. Но далеко у них уйти не получилось. Уже были слышны сирены и щелчки наручников. — Ваня, держись, прошу тебя. Скорая уже едет.       Из глаз Федорова текли ручьем слёзы.Он понимал, что даже если скорая будет здесь прямо сейчас, они его не спасут, попадание в печень — стопроцентный летальный исход, но надежда все же оставалась на лучшее.       Ваня смотрел на Мирона затуманенным взглядом. Он уже был не в силах что-либо сказать, лишь вытащил из кармана коробочку и протянул Мирону. — О…открой е...её, — из последних сил выдавил из себя бэк-вокалист.       Открыв её, Федоров увидел браслет, на котором было выгравировано его имя, а второй такой же был у Вани на руке. — Почти пять лет п…прошло со дня нашего знакомства и… — Господи, Ваня.       Мирон осторожно стиснул в объятиях Охру и почувствовал, что рука, обнимавшая его за спину, упала. Посмотрев в глаза человека, с которым он прожил больше трёх лет, он не мог просто поверить, что это произошло с ним. В глазах застыли слёзы, уже в пустых глазах, лишенных жизни.

9 ноября.

      Два дня назад выпал первый снег. Стояла пасмурная погода. Капельки застывшей воды хлопьями ложились на землю. Они упали на чьи-то руки и тут же растаяли, но упав на щеки Вани, таять они не спешили. Бледная кожа Охры уже не сильно отличалась от снега и была такой же белой. Бледная кожа, чёрный костюм и атласная ткань гроба.       Кто-то говорил прощальные слова, кто-то просто плакал, а у Федорова не осталось сил ни на первое, ни на второе. Он даже стоять не мог, поэтому сел на ближайшую оградку. Его голова была опущена и поднялась лишь тогда, когда стали забивать гвозди в крышку гроба. Этот звук раздавался в голове Мирона выстрелами, он желал, чтобы это были действительно они, и пули летели в его сторону.       Когда гроб стали относить к яме, Мирон наконец подошёл ближе, но он сделал это напрасно. Если бы рядом не стоял Илья, то Фёдоров сиганул бы за Ваней вниз. Мамай схватил его за руки и отвёл дальше от могилы. — Ты что творишь, придурок?! Там глубина два с лишним метра, а если бы стенки ямы обвалились, то мы бы похоронили за раз двух человек, ты этого хочешь?!       Мирон был уже не в силах ответить.Он просто упал на колени и откинул голову на дерево.       Федоров не помнил, как добрался до квартиры, помнил лишь стеклянные глаза Вани в тот ужасный день, когда его потерял. Проснувшись в три часа ночи, заснуть вновь он уже не смог. В голову стали закрадываться разного рода мысли. Как дальше жить? Как осознать то, что не нужно ждать появления в дверях знакомого силуэта, что он не подойдёт, не сожмет тебя в тёплых объятиях в двадцатиградусный мороз за окном. Что билет, до сих пор лежащий в ванином кошельке, уже не понадобится.       Он повернулся на другую половину кровати, на его половину. Подушка все ещё пахла его одеколоном и сигаретами, под ней все ещё лежали его футболка и спортивные штаны, в которых Ваня спал. Даже в самой спальне все ещё пахло им.       Мирон уткнулся в подушку и заплакал. Слёзы моментально стали впитываться и образовывать соленые пятна. Около кровати стояла рамка с фотографией из европейского тура, на ней они оба счастливые и живые. Сев на кровать и взяв фото в руки, он стал разглядывать Ваню, слёзы снова полились ручьём. — Не волнуйся, Ванечка, скоро мы будем вместе.