Against the grain

Слэш
NC-17
Завершён
302
автор
Размер:
9 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Работа написана по заявке:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
302 Нравится 3 Отзывы 59 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Юра не был уверен, когда это началось. Кажется, тогда, когда Отабек впервые переступил порог его одинокой питерской квартиры на Невском, тут же заполняя своим спокойствием и непоколебимостью все пространство. Плисецкий жутко нервничал: ему казалось нелепым собственное жилище, вид из окна — скучным и неинтересным, любимый леопардовый плед — глупым. Бек смеялся на тихое бурчание друга и уверенно улыбался, и Юра сразу вспоминал, как здорово плед греет его в дождливую погоду, каким потрясающим может быть рассвет на Невском проспекте — а ведь по утрам из окна его так потрясающе видно! Да и в квартире тут же становилось уютнее, что ли. Лучше.       Все становилось лучше в присутствии Отабека.       Вообще, Юра был альфой, поэтому такие мягкие и сопливые мысли гнал от себя метлой всю сознательную жизнь. Дедушка беззлобно посмеивался, когда парень, будучи еще совсем маленьким, пытался казаться серьезней и суровей, чем есть на самом деле.       Как будто Юра мог иначе. С самого детства же слышит: «Какой милый мальчик, наверное, ты омега, да?» — и тому подобное дерьмо. Хочется орать благим матом, только вот Лилия не дает. У нее вообще довольно жесткая установка по жизни — если с чем-то не согласен, докажи, что это не так. И Плисецкий доказывал, раз за разом поднимаясь на пьедестал, на весь мир заявляя: «Я лучший, мать вашу, так что заткнитесь, пока я вам не помог!»       А Отабек тоже смеется. Он, как и Юра, альфа — они об этом не говорили, но весь мир и так знает, кем является герой Казахстана — только вот Алтыну не приходится никому ничего доказывать, потому и живет он спокойно, не нервничая, с позабавленным видом наблюдая за метаниями друга.       Юра на самом деле рад, что Бек смог к нему приехать, хоть это и получилось так спонтанно: Алтын взял золото на национальных, и тренер отпустил его в импровизированный отпуск. Само собой, он направился в Россию, как давно обещал Плисецкому.       И вот теперь, когда Отабек уже как несколько дней живет с ним под одной крышей, Юра понимает: что-то не так.       Меняется, кажется, не действительность, но само ее ощущение: вместе со спокойствием и тихой радостью Алтын будто привозит с собой комфорт и уют, наполняя квартиру Юры атмосферой чего-то безгранично доброго и мягкого. Все вокруг буквально дышит счастьем, и Плисецкий не знает, что с этим делать и как к этому относиться.       С одной стороны, ему нравится просыпаться в своей спальне с улыбкой на лице, лежа в постели и ожидая пробуждения друга, нравится слышать смех Бека, играющего с юриной кошкой, нравится видеть, с каким восхищением брюнет смотрит на него, когда альфа выполняет сложные прыжки произвольной программы.       (И, да, как бы ни был Плисецкий рад компании лучшего друга, тренировки забрасывать нельзя. К тому же, Алтын, кажется, абсолютно не против проводить пару-тройку часов в день на сверкающем льду катка.)       Но вот с другой стороны это все кажется несколько странным. Разве отпадные бро-тусовки двух альф не должны быть чем-то сумасшедшим и невероятно безумным? Может, и не должны, но ощущения покоя и всепоглощающего умиротворения тут совершенно точно лишние.       Первым Юру начинает настораживать изменившийся запах. Раньше в квартире пахло столь любимым Юрой шоколадом с легкой горьковатой примесью мяты — запахом самого Плисецкого. Терпкий аромат альфы шлейфом стелется по комнатам, но это уже другое, более личное.       Теперь везде, а особенно на кухне, где они с Отабеком завели привычку сидеть по вечерам, подолгу болтая, Юре мерещится чай с молоком и сладкими нотками меда. Логично предположить, что это запах Алтына — такой же непоколебимый, ненавязчивый и уверенный, как и сам парень. Возможно, это какая-то казахская вкусняшка вроде чак-чака или чего-то подобного, но дело даже не в этом — какой уважающий себя альфа будет пахнуть сладостями?       Вообще, Бек — альфа довольно странный, заключает Юра спустя несколько дней наблюдений. И дело не только в запахе: друг и ведет себя тоже довольно странно. Плисецкий не совсем понимает, что именно его напрягает, но такое ощущение, будто Алтына перепрошили, как устаревшую игровую консоль: он как-то неуловимо изменился за то время, что они с блондином общались только по сети.       Бек теперь не ржет в голос над нелепыми шутками Юры, а лишь слегка приподнимает уголки губ в намеке на слабую улыбку.       Не шутливо шлепает Плисецкого по заднице, когда друг пытается стащить овощи для салата до того, как они попадут на тарелку, а просто хмурится, сбивая все игривое настроение блондина.       Не с удовольствием валяется с младшим альфой на одной кровати, слушая музыку, просматривая ролики на Ютубе или листая ленту в Инстаграме, а захлопывает дверь в свою временную комнату перед носом Юры, даже не позволяя спросить, что, черт возьми, происходит.       В общем, ведет себя совершенно неподобающе серьезному взрослому альфе.       А вот кстати, думает Плисецкий, что, если Отабек — и не альфа вовсе?

***

      Юра никогда особо не задумывался о том, с кем проведет всю свою жизнь — в их мире все решала некая истинная связь. Все прямо как у Ноя — каждой твари по паре. Где ж моя тварь шляется, думал Плисецкий, впервые увидев воркование Никифорова с Кацуки — эти двое почти сразу поняли, что являются истинными друг для друга, и их дальнейшая совместная жизнь напоминала слащавые романтические комедии для не менее слащавых омежек. Японец, будучи омегой, отрицал подобное сходство, но в присутствии своей пары все равно вел себя, как влюбленный идиот.       Сам Юра теплые чувства испытывал только к дедушке, кошке и Отабеку, который из простого знакомого довольно быстро стал самым лучшим другом на свете, и все Плисецкому в нем нравилось, но вот после приезда Алтына в Питер блондин как-то засомневался, что казах ему нравится исключительно как друг.       Когда Юра был уверен в том, что Бек — альфа, он давил любые намеки на симпатию к лучшему другу на корню, но теперь, когда Плисецкий почти точно знает, что от альфы в герое Казахстана разве что внешность, он готов рискнуть.       И даже если Алтын не омега, а, скорее всего, бета, которым в жизни не очень легко устроиться — зато теперь Юра понимает, почему друг ему сразу во всем не признался — Плисецкий думает, что игра стоит свеч.

***

      За советом он идет к Виктору. Типа, кто, как не один из самых желанных в мире альф сможет дать ему совет по поводу отношений с его, Юры, возможным истинным?       Никифорова парень находит на нижнем ряду трибун; действительно, где же еще ему быть, когда его обожаемый омега пытается поставить на льду свою новую короткую программу? И зачем Кацуки что-то менять, думает Юра, морщась при взгляде на каток. Хрен ли его Эрос не устраивает, он же так за него боролся?!       — Эрос для Юри стал слишком личным, чтобы показывать его зрителям, — отвечает Виктор, подходя к младшему альфе, когда Плисецкий задает вопрос вслух. — Поэтому он решил выбрать что-нибудь другое для нового сезона.       Никифоров так смотрит на свою пару, пытавшегося сделать нормальный прыжок в нескольких метрах от них, что Юра на миг сбивается с мысли. Во взгляде Виктора столько нежности и любви, что, если это и есть пресловутая истинная связь, Юра готов быть хоть с таким же альфой, как и он сам. А Отабек — бета. Уже проще. Наверное.       — Ты не будешь сам ставить ему программу? — все еще пребывая в своих мыслях, непривычно вежливо интересуется Плисецкий.       — С чего вдруг нет? Поставлю, если попросит, — хмыкнув, отвечает Виктор. — Только он захотел сначала попробовать сделать это самостоятельно. Омеги, Юра, они такие. Не все хотят быть полностью зависимыми от альф.       Плисецкий сглатывает, на миг прикрывая глаза, и, наконец, решается:       — Кстати, об альфах и омегах…       Никифоров заинтересованно приподнимает бровь и внимательно вглядывается в лицо парня.       — И бетах, — добавляет Юра, и на лице Виктора застывает удивленное выражение.       — Бетах? Юра, тебе нужен совет по поводу отношений? — хитро спрашивает старший альфа, откидывая длинными пальцами челку с лица и широко ухмыляясь. Потому что, да, сколько бы Плисецкий не орал, что ему нахрен не сдалось мнение Никифорова, в итоге он все равно идет именно к нему. Лестно.       Только вот Юра даже не думает отнекиваться.       — Допустим — допустим — мне п…понравился бета, — с запинкой проговаривает блондин, — но не просто, а, ну… я уже несколько дней не могу выкинуть из головы то, как он мне улыбается. Просто улыбается, понимаешь?       -Так это он? — смеется Виктор, заставляя Юру покраснеть. Ну он. Ну парень. Да кого это вообще сейчас парит, пару-то не самостоятельно выбирают. Подумаешь, не девчонка. Вот уж разочарование, чтоб оно самым страшным в жизни стало.       Алтын круче какой-то девчонки. Он вообще круче всех.       — Он. Так ты мне поможешь, или я могу идти вешаться от безысходности? — выпаливает Плисецкий, тут же закусывая губу. Что он, черт возьми, несет, и, главное, при ком. Застебет же нахрен, тролль фигов.       Но Никифоров, кажется, издеваться не собирается, лишь негромко посмеивается, прикрывая растянутые в улыбке губы ладонью.       -Помогу, — отвечает он, мельком бросая взгляд на каток. Юри заканчивать и не собирается, хотя сам альфа уже давно бы стоял у бортика, пытаясь восстановить дыхание. Виктор жмурится и возвращается мыслями к разговору. — Только скажи, в чем дело? В том, что он бета, а не омега?       Юра стыдливо кивает, отводя взгляд. Именно. Был бы лучший друг омегой, Плисецкий за советом не пошел. Не разводить бы сопли, а прямо сказал, мол, привет, дружище, я тут на тебя запал. Подставляй шею, метить буду.       -Союзы с бетами ничем хорошим не заканчиваются, — говорит он, — ни детей, ни признания общества…       — Да какие тебе дети, ты сам только-только школу закончил! — притворно возмущается Никифоров, едва сдерживаясь, чтобы не захохотать в голос: ситуация выглядит так, будто парню потребовалось родительское благословение, а не совет. В противном случае Юра сразу бы помчался к избраннику, наплевав на его половую принадлежность.       А тут дело серьезное. Неужели, этот сорванец влюбился?       -Никакие, — бормочет Плисецкий, — это на будущее.       Виктор закатывает глаза.       — Кто он хоть? Из наших? — спрашивает он осторожно, бросая попытки заглянуть в глаза младшему альфе.       Плисецкий что-то тихо мямлит, а на просьбу повторить погромче едва сдерживается, чтобы не послать Никифорова куда подальше, но все-таки быстро отвечает:       — Бек.       — Бек? Это который Отабек Алтын? — переспрашивает Виктор и, дождавшись кивка, замолкает на пару минут, задумываясь о чем-то. Юра надеется, что мысли у него по теме, а не о Кацуки.       Эти несчастные несколько минут кажутся Плисецкому вечность, и он уже начинает думать, что Никифоров абсолютно, блин, бесполезен, когда старший альфа, наконец, изрекает:       — А с чего ты взял, что он бета?       У Юры паника. Черт, может, он это все себе придумал? И поведение, и взгляды… Может, Алтын — обычный среднестатистический альфа, просто его аромат отличается от привычного из-за какой-нибудь болезни или банальной смены настроения. Хотя, думает Юра, второе больше характерно для омег, так что говорить так про Бека, наверное, не стоит.       — Он не пахнет, как альфа, — в свое оправдание говорит Плисецкий и, морща нос, пытается вызвать в памяти запах Отабека. Теплый и сладкий аромат чая, в который Алтын вечно доливает молоком. Вроде бы ничего такого особенного, но блондин себе уже не врет: запах ему до одури нравится.       И альфе такой совсем не подходит.       — Верно, — подтверждает Никифоров, и, оставляя Юру теряться в догадках, что же Виктор имел в виду, поворачивается к катку и зовет Кацуки.       Омега тут же оказывается рядом и с неизменным наивно-придурковатым выражением лица смотрит на Виктора.       — Витя, что-то случилось? — спрашивает Юри, и, глядя, как Никифоров выразительно смотрит на Плисецкого тоже переводит взгляд на Юру. Приподнимает брови в немом вопросе.       Ну и зачем он здесь, думает младший альфа. Хрен ли мне от его присутствия.       Виктор тяжело вздыхает и соблаговоляет прояснить ситуацию:       — На прошлых соревнованиях Юри проходил обязательный осмотр, которому подвергаются все омеги. Угадай, кого он там встретил?       — Ну, наверное, остальных омег? — с насмешкой тянет Плисецкий. — Как это к делу относится?       Виктор смотрит на блондина так, будто не уверен, что стоящая перед ним особь подверглась эволюционному процессу и стала полноценным здравомыслящим человеком.       — Юри, Отабек Алтын ведь тоже омега, я верно понимаю? — мягко спрашивает он у пары, чуть хмуря брови.       Кацуки кивает и, не сдерживая любопытства, интересуется:       — А что, вы не знали? В прессе же такой скандал раздули, когда это стало известно. Тренер Отабека был вне себя от ярости, — рассказывает он, старательно выговаривая слова на русском. Юра, когда не бесится, думает, что это мило — учить язык своей пары. Он бы ради Бека выучил.       Ох черт.       — Да ты гонишь! — спорит он больше из упрямства, чем действительно уличая японца во вранье. — Быть такого не может, Бек вообще на омегу не похож!       — Если ты нам не веришь, спроси у него сам, — предлагает Никифоров.       Юре кажется, что хуже быть просто, мать его, не может.

***

      Домой Плисецкий возвращается в самом поганом настроении из имеющихся в арсенале. Настолько злым и подавленным он не чувствовал себя с тех пор, как уступил Жан-Жаку золото на Кубке Канады. Да и то, пожалуй, сжимать в руке холодное серебро медали было не так обидно и унизительно, как понимать, что лучший друг настолько тебе не доверяет.       Его почти трясёт от ярости; рука дрожит, когда парень пытается вставить ключ в замочную скважину входной двери, он не может попасть и с третьей попытки, и это окончательно выводит альфу из себя. Он тихо матерится себе под нос и жмет пальцем на звонок, надавливая с такой силой, что область вокруг ногтя почти мгновенно белеет.       В квартире раздаются негромкие шаги, и через минуту дверь открывается, являя за собой взъерошенного Отабека. Парень выглядит заспанным, будто бы он только что проснулся, и Юре почти стыдно за то, что он посмел разбудить друга.       Чувство спокойствия и уюта накатывает с утроенной силой: альфе хочется как можно скорее сбросить с себя напряжение прошедшего дня, просто лечь рядом с омегой и лежать-лежать-лежать, деля воздух и весь мир в целом на двоих. Бек — омега, напоминает себе Юра; теперь желание быть рядом с ним выглядит совершенно нормальным.       Отабек нечитаемым взглядом смотрит на зажатые в ладони Юры ключи и переводит взгляд на лицо блондина и осторожно спрашивает:       — Ты что, пьян? — ну да, пьян. Тобой пьян, думает Плисецкий, но вслух ничего не произносит и лишь качает головой.       Новый вопрос настигает альфу уже в коридоре, когда он методично расшнуровывает ботинки, прежде чем стянуть их с ног и босиком прошлепать на кухню. Где-то там должно быть успокоительное.       — Ты в порядке? — Алтын, захлопнув дверь, бесшумно следует за ним вглубь квартиры и садится на стул у небольшого кухонного стола, разворачиваясь телом к блондину. — Юр, что-то случилось?       Плисецкий морщит нос и тоже поворачивается, чтобы произнести, глядя в темные глаза друга:       — Ты — омега.       Алтын сглатывает, и от вины в его взгляде Юре становится неловко. В комнате замирает тишина, и слышно лишь надоедливое тиканье старых настенных часов.       Отабек сдается через две минуты тяжелого молчания. Он поднимается на ноги и подходит ближе к Плисецкому, как бы в пустоту роняя:       — Я не знал, как ты отреагируешь. Не хотел рисковать нашей дружбой.       Как будто своим недоверием ты эту дружбу под удар не поставил, дебил, хочется сказать Юре, но он молчит.       — Прости, — тихо добавляет Алтын, виновато поджимая тонкие губы. — Я собирался рассказать, просто не знал, как это сделать.       — Окей, — выдавливает Плисецкий чужим голосом. Больше всего на свете он сейчас хочет свалить куда-нибудь подальше и оказаться в тишине и одиночестве. — Извинения приняты.       Он делает попытку выскользнуть из кухни обратно в темный коридор, а оттуда — в свою комнату, чтобы, наконец, остаться одному, но рука Бека хватает его за запястье и притягивает к себе. Омега заглядывать в зеленые глаза блондина и пытливо уточняет:       — Все еще друзья?       — Все еще друзья, — глухо отвечает Юра. Выворачивает руку из крепкой, нехарактерно сильной для омеги хватки и отступает к дверному проему. Бормочет что-то об усталости и плохом самочувствии в свое оправдание и, игнорируя обеспокоенный взгляд Алтына, сбегает в свою комнату.       Уже чуть позже, засыпая, Плисецкий чувствует себя абсолютно несчастным.

***

      Юра просыпается рано утром и первым делом осторожно выскальзывает в коридор и проверяет, проснулся ли Отабек. Омега, судя по всему, все еще спит — дверь в его комнату плотно прикрыта, и Плисецкий облегченно выдыхает. Он пока не знает точно, как вести себя с другом и что ему говорить, поэтому побыть одному ему кажется совсем неплохим решением.       На кухне тихо, как и во всей квартире, только кошка тихо мурлычет во сне, устроившись на лежанке под столом. Ее миски наполнены свежим кормом и чистой водой — видимо, Бек заменил, сам Юра об этом частенько забывает. Спелся с этой мохнатой предательницей, решает Плисецкий, невольно улыбаясь.       В раковине стоит пустая кружка с чайными разводами, и альфа отстраненно думает, до скольких же тут сидел Алтын, предаваясь каким-то там своим размышлениям.       Юра споласкивает посуду, стараясь не слишком громко лить воду, и ставит чайник на плиту.       К тому моменту, как Отабек, отчаянно зевая, вваливается на кухню, на столе стоят две тарелки с еще горячим омлетом и две чашки с чаем. В одной из них, отмечает омега, белеют разводы молока. Забота альфы неожиданно приятна — хотя кому он врет, это чувство всепоглощающей нежности и благодарности вполне себе ожидаемо.       — Доброе утро.       — Доброе, — Юра широко улыбается и трясёт головой, отгоняя ненужные мысли. — Прости, я вчера повел себя по-скотски. Ты мой друг, я не имел права так реагировать.       Алтын удивленно распахивает глаза. Разве Плисецкий, этот наглый вздорный альфа, никогда не спускающий ссоры на тормозах, не должен как минимум злиться еще неделю, а как максимум — вышвыривать завравшегося омегу вон из своего дома? Беку казалось, лимит доброты блондина уже давно исчерпан.       За размышлениями брюнет не замечает, как Юра подходит ближе, заключает друга в немного неловкие объятия, и тихо, опаляя горячим дыханием шею, шепчет:       — Правда, прости. Тебе поддержка нужна была, а я…       Отабек обнимает его в ответ, утыкаясь подбородком в макушку парня, и чувствует, как Плисецкий устраивает свои сцепленные руки у него на пояснице, сжимая еще крепче.       Словно боится что омега сбежит, да вот Алтын, может быть, и рад бы, но точно не от Юры. Все равно ведь найдет.       — Ты мой друг и всегда им будешь, вне зависимости от того, альфа ты или омега, — серьезно говорит блондин куда-то в сторону, совершенно не собираясь отстраняться. Тело Отабека еще горячее после сна, и прижиматься к нему даже сквозь слои их одежды — одно удовольствие.       — А если я найду себе альфу? — вроде бы с усмешкой, желая подколоть, а не разозлить, спрашивает Алтын и шутливо треплет Юру по светлым волосам, но парень неожиданно выворачивается и с какой-то обидой в глазах смотрит на омегу.       — Какого альфу? Бек, ты ж только недавно заливал, что сам альфой являешься, а уже кого-то подцепил?       — Да нет, — немного неуверенно произносит брюнет, и Юра уже думает, что зря погорячился, но тут друг все же решает признаться, и одной фразой, кажется, разрушает хрупкое, с таким трудом восстановленное равновесие в душе Плисецкого. — Пока нет, но мне нравится один альфа.       Юра стоит, глупо разинув рот, а потом как-то не к месту кивает. На что он, собственно, надеялся? Бек — потрясающий омега, хоть и нетипичный. Он добрый, забавный, красивый даже — у него потрясающие темные глаза, очаровательная улыбка, плавные завораживающие движения — он фигурист мирового уровня и просто невероятный человек.       Которого Юра, к огромному сожалению, умудрился просрать, как и почти все хорошее в своей жизни.       — Знаешь, ты бы так не злился, если бы знал его лучше, — нарушает Алтын повисшую тишину. — На самом деле, он великолепный. Чуткий и заботливый, а еще довольно ранимый в душе, хоть и выглядит абсолютно непробиваемым.       Беку, возможно, кажется, что это его признание сделает хоть немного лучше, но вот Плисецкий так не думает.       — Я же не просил… блин. Я не хочу знать, кого ты мне предпочел! — выпаливает он в одну секунду, а в следующую до него доходит, что он только что сказал. Ох черт.       Омега выглядит не менее ошарашенным.       Юра резко разворачивается и быстро выходит из кухни, натягивает теплую куртку поверх домашней толстовки и сует босые ноги в ботинки.       Плисецкий думает, что вынести все это выше его гребаных сил.       Слышится хлопок входной двери, и Отабек остается в квартире один.

***

      Невский проспект встречает Плисецкого утренней прохладой и сыростью в воздухе, и альфа жалеет, что не захватил из дома шарф и перчатки, но не возвращаться же теперь, после столь «грандиозного» ухода.       Морозный ветер с редкими снежинками быстро заставляет щеки и нос покраснеть, а пальцы фигуриста уже давно потеряли чувствительность, но это полная ерунда по сравнению с тем холодом, что поселился у Юры внутри.       А ведь сейчас пора Нового Года, вспоминает альфа, время чудес и исполнения желаний. Только что-то мечты его разбиваются на крошечные ледяные осколки, а вместо обещанного чуда в сердце одно только разочарование.       Плисецкий не был готов к тому, что будет настолько больно.       Юра сидит на краю фонтана в Казанском сквере, когда телефон разрывается трелью звонка. Людей пока еще нет — рановато пока, да и мороз слишком сильный для прогулок — поэтому дурацкий рингтон звучит особенно пронзительно, и блондин недовольно зажмуривает глаза. Желания разговаривать с кем-либо совершенно отсутствует, и парень продолжает игнорировать настойчивый звук.       Мелодия обрывается, и через минуту мобильник дважды пиликает, возвещая о полученных сообщениях.       Они, как ни странно, от Виктора. >Звонил Отабек, ты в порядке?       Ага, конечно, лучше всех просто. Как еще можно чувствовать себя, когда тебя отвергли? Ответа альфа не знает, а потому просто читает следующую смску, сжимая зубы от бессильной злобы. >Пожалуйста, не натвотри глупостей.       Юра невесело хмыкает и думает, что именно глупость он и планирует сделать, потому что просто сидеть сложа руки, когда его — да, черт возьми, его — омега собирается выбрать другого альфу, он совершенно точно не собирается!

***

      По дороге к дому Плисецкий получает еще одно сообщение от Никифорова. >Не упусти свое счастье.       О, Юра ни в коем случае не упустит!

***

      Альфа не особо помнит, как добирается до квартиры, но вот он уже стоит у двери и, как и накануне, жмет на звонок. Отабек в этот раз открывает гораздо быстрее, будто весь день дежурил у порога и ждал возвращения друга.       — Мне тоже нравится один омега, — говорит Юра, как только входит в квартиру и делает несколько быстрых шагов к Алтыну, замершему неподалеку. — Так что извини, приятель, но этому альфе, которого ты выбрал, придется продвинуться.       Не давая ни себе, ни другу возможности отступить, Плисецкий хватает Бека холодными пальцами за растянутый ворот мягкой домашней рубашки, притягивает ближе, заставляя чуть наклониться, и уверенно целует, запуская язык в податливый рот омеги и сплетаясь с его языком. Прикусывает припухшие от поцелуя губы, тут же зализывая крошечные ранки, и отстраняется, глупо улыбаясь и прижимаясь лбом к виску Алтына.       Все сразу встает на свои места: он касается своего омеги, своей истинной пары, своей родственной души, того, для кого он создан, и кто создан для него.       — Ты — ревнивый идиот, — хриплым голосом замечает Отабек. — Тебя я выбрал, ясно?       Юра замирает на секунду, до сих пор не веря услышанному, а потом, уставившись другу прямо в глаза — а другу ли теперь? — требует:       — Скажи это еще раз.       И омега говорит, четко произнося слова, сжигая Плисецкого и заново его воссоздавая:       — Я тебя выбрал. Ты — мой альфа.       Юра не уверен, кто из них первым подается вперед, но они снова сталкиваются губами, уже гораздо жестче, чем в первый раз. Отабек сдергивает с блондина до сих пор не снятую куртку, пока сам альфа об пятки стягивает с себя обувь, снова целует теперь уже точно своего омегу и толкает брюнета к стене, вжимая в прохладную поверхность своим телом и на пробу проводя ладонями по плечам Алтына. Чуть царапает ногтями и перемещает губы с лица ниже и ниже.       Бек приглашающе изгибает шею, и Плисецкий проводит по ней языком, а затем прижимается губами, затягивая кожу в рот и раня острыми зубами. Омега впервые стонет, подаваясь на ласку, но альфа уже отстраняется, чтобы оглядеть наливающуюся краснотой метку.       Юра надавливает на нее пальцами, и Алтын сдавленно шипит, а затем грубо хватает блондина плечо и переворачивает так, что теперь брюнет сам нависает над своим альфой. Целует так, будто от этого зависит его жизнь, и кивает в сторону своей комнаты.       — Ты уверен? — сдавленно спрашивает Плисецкий, прикусывая блестящие от слюны губы.       — Уверен, — просто отвечает Отабек. — Я слишком долго ждал, пока до тебя дойдет.       Они вваливаются в комнату Алтына — она гораздо ближе, чем юрина, расположенная в конце коридора — и Плисецкому буквально крышу рвет от того, насколько же здесь, черт возьми, пахнет его омегой. Потрясающее сочетание чая с молоком и меда, почему же он его раньше не любил?       Бек подталкивает его к кровати и стягивает с себя футболку и простые свободные штаны, оставаясь в одном белье. Твердые мышцы перекатываются под смуглой кожей при каждом движении, и Юра с замиранием сердца следит за каждым жестом омеги. Алтын подходит вплотную к блондину и утягивает его в очередной головокружительный поцелуй, попутно стягивая с друга домашние брюки и прикасаясь ладонью к возбужденному члену. Проводит пальцами по всей длине, едва ощутимо сжимает через ткань и другой рукой надавливает на грудь альфы, заставляя его полностью лечь, и усаживается сверху, как только лишает их обоих белья.       Юра остается в одной толстовке, но и она вскоре летит на пол, а Плисецкий прижимается всем телом к Алтыну и начинает осыпать его шею и плечи поцелуями, иногда спускаясь губами к тонким ключицам. Завтра их тела будут покрыты фиолетовыми отметинами, а глаза — лучиться счастьем, потому что они, наконец, вместе, а пока Отабек осторожно берет альфу за запястье и кладет его ладонь себе на ягодицы.       Юра осторожно пробегается пальцами по расселине, намеренно избегая сморщенной дырочки, и омега рассерженно взрыкивает, подаваясь задницей назад.       — Я тебя люблю, — шепчет Плисецкий на ухо брюнету и оглаживает напряженные мышцы сфинктера, осторожно погружая палец на одну фалангу. Внутри скользко и влажно от естественной смазки омеги, и Юра добавляет еще один палец, растягивая Отабека настолько нежно и аккуратно, насколько хватает терпения.       — Давай уже! — приказывает Алтын, обхватывая ладонью член альфы и направляя его в себя. Плисецкий замирает, явно боясь причинить дискомфорт, но боли почти нет — ее затмевает абсолютное всепоглощающее удовольствие.       Юра толкается на всю длину, вышибая из Бека громкий стон, и, довольный результатом, начинает медленно двигаться, давая омеге привыкнуть.       Алтын сам выбирает темп, и Плисецкому остается лишь подстраиваться под быстрые движения любовника, срывая с его губ хриплые стоны и затыкая рот нежными поцелуями.       Одной рукой альфа оглаживает член омеги и начинает лениво дрочить в такт своим движениям, и брюнету требуется ничтожно малое количество времени, чтобы судорожно выдохнуть, сотрясаясь в оглушительном оргазме.       Юра следует за ним спустя несколько быстрых рывков и едва успевает вытащить член, спуская в ладонь, а затем целует друга.       Они обессиленно валятся на сбитое постельное белье, тяжело дыша, и Плисецкий прижимается губами к лиловому засосу на плече Алтына, лаская кончиком языка истерзанную кожу.       — Юр? — спустя несколько минут уютной тишины негромко зовет Отабек. Его пальцы выводят на бедре альфы какие-то узоры, и блондин думает, что хочет провести так всю оставшуюся жизнь.       — Мм?       — Я тоже тебя люблю, — просто говорит Алтын. Юра довольно улыбается и утыкается носом куда-то в район ключицы своего омеги. Он абсолютно расслаблен, спокоен и счастлив, как и его любимый человек, мягко, но уверенно обнимающий Плисецкого со спины, и парню кажется, что это и есть то самое новогоднее чудо.       Надо будет потом позвонить Виктору с Кацуки и поблагодарить, решает Юра, но это только потом, а пока он будет просто лежать рядом со своим омегой и наслаждаться атмосферой спокойствия и уюта, парящей по всей квартире. Все тревоги остались где-то за ее порогом, ведь теперь, думает Плисецкий, они вместе.       Вместе навсегда.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.