Лечебница

      События, что я смею описывать на этих страницах, являются абсолютно подлинными и, осмелюсь заметить, ничуть мною не приукрашенными. На момент действия, что будет изложено ниже, мне было полных двадцать лет. Эта история, в первую очередь, о человеческой глупости и крайнем неведении, о скупом скептицизме. Но, тем не менее, она напрямую связаны с моими самыми безмятежными и приятными юношескими годами. В любом случае, постараюсь изложить правду как можно более понятно, однако, из-за ненадобности, опущу часть некоторых подробностей и деталей. Личное, сами понимаете, да и к рассказу отношения не имеет.       На тот момент я пребывал в своей двухэтажной квартирке, находившейся неподалеку от центра Лондона. Наверное, не пристало баронету столь долгое время оставаться в своем уютном гнездышке, перекладывая «опекунство» над родным поместьем полностью на плечи своей сестры. Однако, в мою дурную бестревожную голову и тонкой иглой не кольнула мысль об ответственности и своем авторитете среди прочих напыщенных индюков. Мой самый близкий друг и, что в некотором роде немаловажно, бывший опекун, пребывал в отъезде в княжестве Уэльс. Зачем? Эта информация огласке не подлежит, увы. В общем, остался я абсолютно одинок, не считая компанию единственной пожилой домработницы — миссис Карлайл. Бывшая гувернантка в одном из светских лондонских домов. Платил я ей приличное жалованье — три гинеи в неделю. Приятная во всех отношениях леди в годах, сумевшая сохранить отчетливую бодрость духа. Однако, эта женщина имела явно преувеличенное чувство благодарности… Итак, продолжим. Чтобы ко мне в полной мере перешло все мое полноправное наследство, а не лишь малая часть, по договору, к слову, заключенному абсолютно без моего согласия, да даже без согласия моего отца, ибо это все являлось принудительной прихотью Джеймса Генри Монфор-Л’амори, я был обязан обзавестись к двадцати пяти годам приличной невестой и, собственно, наследниками. Подобные перспективы меня абсолютно не радовали, ибо я считал себя повенчанным на работе, а идея завести полноценную семью могла кануть в лету, если бы не убогое экономическое положение в стране в те года. С голыми пятками на улице я, позвольте, оказаться совсем не желал, оттого подвел собственные принципы и жизненные убеждения. Невеста на примете у меня, конечно же, была. Да что там на примете — мы с ней помолвлены с восьми лет, между нашими домами устоялись теплые дружеские отношения. Вот именно в дом Амери де Рошерфор я собирался нанести визит, благодаря приглашению от многоуважаемого Эдварда — главы их крепкой семьи и владельца имения в Базилдоне. Звал он меня погостить не на пару дней, а на пару месяцев, что меня слегка поразило. Но я давно пребывал в сладостных мечтаниях ощутить на шее легкий деревенский ветерок и сделать, наконец, глоток свежего воздуха, отдохнуть от суетливого и вечно активного большого города. А тут я мог в свое удовольствие захлебываться этим треклятым свежим воздухом целых два месяца! Общество трех очаровательных юных девиц, одной из которых пристало быть моей будущей женой, пенистое пиво, завтрак, обед, а элитных английских чаев хватит по самые гланды! Заманить меня пытались еще и обещаниями о незабываемой охоте на вепря. Я и поддался…       Стоял разгоряченный июнь, удивляя своими приятными погодными условиями всех жителей Лондона. Я, любуясь стремительным акварельным закатом, странствовал по городским мостовым, припоминая обжигающий северный ветер около побережья. Вечер был крайне тихий и облачный, горожане на моем пути встречались все реже и реже, а сердце билось все глуше и глуше, постепенно замирая в груди, замирая вместе с темнеющим небосклоном… Лондон уже затягивала бездна хмурой летней ночи, когда последние солнечные блики перестали играть на краю холмов. Сумерки сошли на нет, и темное время суток обещало быть душным. Я нерешительно остановился поодаль от небольшой скамьи и полез за карманными часами в свой пиджак. От этого занятия отвлекли меня бестактно и крайне неожиданно. На плечо упала тоненькая бледная женская ручка, скрытая атласной тканью белой лайки, однако, главным виновником моего отвлечения оказался отнюдь не этот жест, ибо он показался таким невесомым, таким кротким, что я, изначально, его и не приметил, а булькающие и хриплое толи сопение, толи хрюканье. Когда я повернул голову в сторону существа, издававшего эти утробные мученические звуки, хозяйка прелестной ладошки моментально ее одернула, отскочив на шаг назад. Итак, издавал это нечто упитанный кобель, представитель породы французский бульдог, слюнявая морда которого расплылась в широченной "улыбке". Он жадно вдыхал и выдыхал густой июньский воздух, пыхтел, свесив розовый язык. Я опешил от того, как незаметно ко мне сумела подкрасться эта необычная парочка - прелестная леди и какой-то хряк. Извиняйте, к псовым всегда питал особую неприязнь. - Мистер, простите пожалуйста, что потревожила ваше уединение. Не могли бы вы подсказать, который час? - Слова звучали сбивчиво, девушка нервно теребила в руках кожаный поводок, а взгляд поспешно бегал, стараясь уцепиться за любую деталь. - Ох, сию секунду, мэм! - Рассеянно выпалил я, бестолково улыбнувшись и переводя глаза на циферблат. - Без четверти час ночи, мэм. - Час ночи! - Чуть ли не вскрикнула она, ошарашенно вскинув брови. - Уже так поздно! Светловолосая хрупкая девушка в легком и, на вид, недорогом платье, что оттеняло ее, на удивление, аристократичные мягкие черты... Она задела во мне те недосягаемые струны души, которые не удавалось задеть любой другой женщине. Напомню, я был юн и глуп, оттого моя несдержанность все больше выдавала страсть и ласку, тот поток нежности, что я воспевал к этому существу. Вот так сразу! - Позвольте поинтересоваться, мэм, почему же столь прекрасное создание скитается почти в полном одиночестве в этом большом и опасном городе? - Почти по-кошачьи промурлыкал я, окинув стоящую предо мной фигуру оценивающим взглядом. - Право, довольно... - Поморщилась она, заметив тот поток любострастного внимания, что я посмел ей уделить. К слову, сейчас я чувствую себя той еще скотиной, напугавшей беззащитную даму своими юношескими выкидонами. - Я не знаю, могу ли доверять вам, я в беде... - Позвольте узнать причину Вашего волнения, мэм, и я окажу Вам любую помощь! - Отчаянно заявил я, питая слепую ненависть ко всему, что могло нарушить покой юной леди. - Черт с Вами, мистер... Э... Мне срочно нужно попасть в окрестности вокзала Паддингтон! Будьте добры, кеб... Такой правильный и выразительный разрез глаз, их цвет, прозрачно-бирюзовый, что так часто восхваляют поэты, что так редко встречается в жизни... Ровный пробор и мягкие пряди волос, которые обрамляют лицо. Нежнейшие черты, но даже идеальную женскую красоту могли очернить страх и смятение, а эти эмоции, позвольте, били у девушки через край! - Карвер де Монфор. Могу я узнать Ваше имя? - Я постарался по-доброму улыбнуться, сменив тон на более спокойный и приглушенный, чтобы еще больше не беспокоить незнакомую мисс. - Ах! - Воскликнула она, разводя руками. Леди мгновенно, будто бы пуховую подушку, взгромоздила на руки пса, а он, знаете ли, весил приблизительно килограмм пятнадцать! Она явно не собиралась ждать, пока эта скотина будет плестись сзади, да и вообще была полностью готова к бегству. - Боже, ну за что же мне это! Лондон! Огромный Лондон, а мне попались именно Вы! Ей Богу, Вы так не похожи на свою тётушку, ей Богу, я Вас не признала! Девушка уже готова была развернуться и кинуться прочь, оставив меня в жутком смятении, но я остановил ее, мягко (насколько это было возможно в данной ситуации) придержав за локоть. - Мэм, тише, тише... Прошу, спокойно! Я, честно, не причиню Вам зла, даю клятву! Я обязуюсь Вам только помогать, мэм, тише... - я упорно смотрел ей прямо в глаза, в прекрасной бездне которых был готов утонуть, в прекрасной бездне которых впервые мелькнуло нечто помимо страха - презрение. - Я не могу Вам доверять. - Отрезала она, давая понять, что готова принять помощь от любого человека, но только не от треклятого носителя фамилии Монфор-Л'амори. Мисс сделала безуспешную попытку одернуть локоть, но я, не смея упускать возможность разузнать некоторые подробности, усилил хватку, параллельно ища на пустынных улочках хоть какой-нибудь экипаж. - Позвольте, откуда Вам известа моя тетушка?