На всё свои причины

Темноволосый мужчина с явным недовольством на лице напряженно барабанил по столу пальцами. Сидевший с ним за одним столиком мужчина, словно и не обращая на это внимания, спокойно и неторопливо доедал клубничное парфе из прозрачного стакана. - Ты ответишь наконец на вопрос? - требовательно произнёс темноволосый. Самурай взглянул из-под белесых ресниц на говорившего и вновь принялся за еду.  Просто ему пока что нечего было отвечать. Все хорошие черты, особенности, привлекавшие его в Тоширо, слились в едином его имени. Разве присутствие Хиджикаты - это не достаточный аргумент для его любви? Гинтоки уже давно не испытывал к людям такой глубокой привязанности. Зам. командующего шинсенгуми - приятное исключение из правила.  Чем это было вызвано, объяснить сложно. Если мужчина не мог сжать Тоширо в объятиях или, пока Кагура и Шинпачи отвлекутся, коснуться мягких губ Тоширо, то день становился серым и повседневным.  Он был его персональным солнцем, что светило даже в дождливые дни.  Их характеры совпадали ровно настолько же, насколько различались. Лень была главным грешным брюнета, потому в комнате, где они жили вместе, устраивалась уборка прямо перед приходом Отае. В противном случае, если этого не было, то влетало им обоим. С криками о молодой семье, которая не в состоянии позаботиться о своем же доме, в котором им в будущем растить детей, сестра Шинпачи забирала их маленького рыжеволосого «ребенка» из шкафа и оставляла мужчин наедине.  Именно эти моменты Гинтоки ценил больше всего. Ощущение, что целый вечер принадлежит только им и больше никому. Тогда теплые объятия согревали их сердца.  Тоширо и Гинтоки просто молча сидели, вложив свою руку в руку другого, слов не требовалось. То идеальное понимание, которое можно достигнуть лишь за долгое время общения, уже давно появилось. Конечно, у них бывали и громкие ссоры, после которых они, как маленькие детишки, обиженно дулись по углам, не желая признавать свою вину. Тогда за дело уже брались окружающие, которые, подтолкнув мужчин друг к другу, после наблюдали их шуточные перебранки. Гинтоки задумчиво облизал длинную ложку, всматриваясь в свое перевернутое изображение, и проговорил: - Что я в нём люблю, говоришь? - тут уголки губ самурая медленно приподнялись, - А разве это не естественно? Я знаю этого парня как самого себя. Потому люблю его предсказуемость.