Сквозь время

      Олаф открыл дверь, высовыя голову во двор и пытаясь рассмотреть в потёмках лекарей. От волнения тряслись руки и хотелось сильнее закутаться в кожух. Хоть родители с братьями ушли и не должны были появляться ещё часа два, сердце всё равно билось о рёбра с устрашающей силой, а пальцы похолодели, от страха. Но на втором этаже их дома лежал в лихорадке Рагне и никто, никакие молитвы и склоненные головы не могли помочь ему, кроме качующих лекарей с их травами и знаниями.       Олаф не мог и вспомнить, когда это всё началось. Пожалуй, надо рассказать сначала. Олаф был омегой, родившейся в семье рыбаков скалистых мест Пликева. Это была деревенька в южной стороне Ровиларря, где уже снег сходил в середине апреля и земля была пригодна для скудных посевов злаков, но ещё не на столько тёплая, чтобы разводить диковинные арбузы и дыни, которые им привозили купцы. Вообще в Пликеве в почёте было рыбоводство и штопать сеть для рыбы не могли разве что годовалые дети. По этому 10-летний Олаф, с радостью разбрасывающий рожь вызывал лишь добрые смешки соседей и семьи. Никто не обращал на чудоковатое поведение мальчишки внимания. Да и омега ведь, для многих этот факт превозносил семью Гурковых, ведь рождение омеги в семье было редкостью и открывало кучу возможностей повысить свой статус. Пожалуй такая маленькая снисходительность к омеге сыграла значимую роль в появлении его характера и его желаний.       В 12 лет своей жизни Олаф с тремя братьями (что по старше) впервые познакомился с менестрелями и передвижными торговцами. Да, раньше через их деревню тоже проезжали продавцы, но никогда они не были такими яркими, громкими. Вереница их обозов состояла из 10 лошадей и 3 коров, а людей было столько, что маленький Олаф, только научившийся считать до 10, постоянно сбивался, задумывался и засматривался. В тот момент, когда его папа с братьями загружали улов продавцам, омега впервые услышал аккорды лютни и частушки менестрелей, и это пожалуй было самым шокирующим, выбивающим воздух из лёгких, для мальчика в тот день. Песни, басни, стишки о лордах, сидящих в замках, о аристократах, платящих деньги за стрижку, о иноземных принцах и фруктах. Дальше появляться данные процессии стали чаще, да и путников, ищащих счастья в дороге стало больше. Как-то отец, пьющий с соседями обмолвился, что это скорее всего из-за стабилизирующихся отношений с южными соседями Ровиларря. Поговаривали, что они темноволосые, низкие, и управляют змеями с крыльями. На данное замечание папа посмеялся и сказал, что пока слухи долетят до их деревни, иноземцы смогут и чешуёй обрасти. На том дети Гурковых и утеряли интерес к разговору, были ведь и более интересные занятия. С каждым новым появлением процессий в деревне мир для Олафа и односельчан, которым было интересно слушать, становился шире.       После того, как они уезжали деревня ещё пару дней обменивались и хвастались приобретениями, а восемь братьев Гурковых вечерами, когда удавалось собраться вместе за починкой ловчих снастей обсуждали услышанное и увиденное. Обсуждалось всё: от диковинных животных и продавцов, до шелков и овощей. А когда многие уходили спать, керосиновая лампа придвигалась ближе и трое мальчишек: 14-летние близнецы Рагне и Эрленд и Олаф,- рассказывали и заучивали самые интересные истории, которые они смогли услышать в эти дни. Услышанное они потом пересказывали друзьям и другим приезжим, за что получали монетки или внимание.       Вместе с тем как рос Олаф, росло и его любопытство и понимание того, что мир не так мал, как думают многие его односельчане. Скорее им было не интересно и не любопытно, что находится там, за полями, и куда уводят дороги, теряющиеся в лесах. В 15 лет произошла первая течка омеги, слух о которой разлетелся на несколько деревень. После этого события весной к их семье приехали свататься, а омега впервые осознал, что может лишиться всех вылазок, совершаемым им в леса, на другие берега и соседние хутора. Последней каплей, повергшей его в сковывающий ужас, стал момент, когда папа поставил у крыльца, новенький, пышный, только сделанный отцом веник, символизирующий то, что в доме есть партнёры на выданье, а так как старшие его братья были бетами парнями, а маленькой сестричке только 10. Вместе с этим веником появилось и осознание того, что мир не на столько открытый и познавательный, что существует ответственность и обязанности. Внезапно вспомнились слова старшего брата- 19-летнего Аксела, «я уже взрослый»- сказанные в его 17 лет, когда он впервые, как взрослый, встал до восхода солнца и взял рыболовные снасти. Вот только взросление Олафа пришло к нему раньше. Больше мир не казался ему таким удивительным. Чужие взгляды и внимание к нему пугали. От этого он стал чаще гулять один или с близнецами, чаще оставаться в полях или возиться с рыбой. А после очередного сватовства- убегать в другие деревни за тем, от чего сердце дрожало- за новыми знаниями. Обычно такие самоволки происходили на неделю-месяц по весне, пока льды ещё не сошли, но было уже достаточно тепло.       Данная пара означалась как начало нового сезона и жизни. Пока работы было не очень много, а люди уже устали от холода и хотели веселья, наступала пара поиска пар. В это время проводились свадьбы и поиски своих половинок. На санях по деревьям разъезжали альфы и омеги, палились масленицы и проводились застолья. И когда Олаф первый раз за весну слышал звон колокольчиков, издаваемый конями в упряжках, уже начинал складывать сумку и планировать куда идти.       В семье к этому относились по разному. Близнецы и старший прикрывали иногда омегу, некоторые младшие обижались. Но самое двоякое отношение к данному было у родителей. С каждым разом родители беспокоились, боялись, что омегу изнасилуют, приберут к рукам или убьют. Хотя омег убивали редко, было не выгодно. Однако основной причиной для волнения был страх. Каждый раз, когда альфы, способные почувствовать запах Олафа приезжали к ним у папы поначалу тряслись руки, а отец хмурился и замолкал. Если альфа почувствует в доме запах не «чистого» , или ещё хуже, помеченного омеги, позору будет на все близлежащие деревни.       Но омегу было не сдержать, да и он, благодаря выученным басням, приносил в дом монеты, которые помогали пережить зиму. По этому в доме это терпели и особо не распространялись, говоря односельчанам, что он уехал с папой торговать или сидит дома «ждёт благоверного». Конечно, от оплеух и сечки омега не спасался, но он понимал, что заслужил.       С тем моментом, когда омега начал убегать и путешествовать, он стал получать новые знания. И учился понимать.       В связи с открытыми границами по стране начали путешествовать кроме торговцев и менестрелей, ещё лекари и миссионеры. Вместе с появлением новых религий активировались и старые, началось строительство домов молитв и порицание ворожей и знахарей.       Путешествующий Олаф не так сильно поддавался воздействию религии, как односельчане. Особенно на это были падки женщины-беты и старухи, которые не могли уже днями работать и скучали без сплетней, но когда на восточной границе стало не спокойно, и начали забирать сыновей, склонили головы больше людей.       В своих путешествиях Олаф видел многое и слышал многое. Новым открытием стало для него учёба в письме, а также знахарство. Возможность лечить, снимание жара или лихорадки разожгли в омеге новый огонь. Стремление к знаниям нашли свою стезю теперь омега пытался увязаться за каждым лекарем и ворожей.        Не стояли на месте не только путешественники, но и народ. Появлялись страх и стереотипы, которые распространяла церковь. Конечно, больные всё ещё шли к лекарям в поисках исцеления, но в головах здоровых уже зарождались мысли о том, что знахари бесы и кровь, которую они пускают, после звбирают на трапезу нечестивым.       И вот сейчас, в апреле, после его 17-той весны, он пришёл домой. Многое изменилось пока он путешествовал. Маргрит- 15-летняя сестра- познакомилась с альфой с города. Аксела забрали на восток. В Пликеве построили церковь и родители начали молиться. Односельчане стали более консервативны в своих взглядах. А Рагне заболел хорём. Поговаривают, зараза пришла с юга, как нечестивый бес, поражающий сердца слабых духом и только верой можно было вычленить змея из дома. И семья верила.       Вскоре к дому подъехала лошадь, окружённая тремя людьми, двое из них отделились от процессии и вышли на свет, отбрасываемый дверным проёмом. Две фигуры, почти синхронно сняли шапки и кивнули в знак приветствия.       Омега ещё раз осмотрелся, пытаясь рассмотреть людей. Перед ним стояли омега и бета, оба щуплые, но высоченные и жилистые. Как узнал омега ранее, эта парочка была братьями и пришла с севера, это было заметно: темноглазые, бледнокожие, с темными вьющимися волосами, - они выделялись и увлекали. Он видел их раньше, это была процессия знахарей из университета, что двигалась из столицы в южные земли для сбора трав, но из-за увеличения болеющих хорью многим было приказано посещать деревни, близ их маршрута и помогать по мере возможности. Олаф познакомился с ними в недавней своей самоволке, он своими глазами видел, как эти люди, не боясь, входили в хаты к больным, сидели с ними, что-то готовили и следили за выздоровлением. Неизвестность пугала, но и интересовала. Конечно, возможно это происки бесов, но Рагне всегда был силён духом. Да и если масло лука убирает синяки, то почему нет лекарства и от хори: - Прошу, пойдёмте, наверх.       Бета и омега сняли дорожные плащи, сапоги и положили на лавку, рядом с дверью- нечего хозяину дома знать, что здесь были посторонние. Вкратце, из слов Олафа, они знали как обстоят дела, по этому взяли необходимое и понимали, что действовать надо быстро. На втором этаже, в одной из комнат, за ширмой нашёлся и пациент. Вход в его комнату преграждал Эрленд , оставшийя, чтобы присмотреть за братом и втянутый в эту авантюру. Он посмотрел на гостей, сжал руки, услышав ещё один хрип из комнаты и отошёл, освобождая тем самым проход. Если они могут помочь брату. Если есть хоть мизерный шанс… Лекари увидели пациента на кровати, мечущегося в жаре и хрипящего . Лицо было залито слезами, а конечности иногда дергались в припадках. Рядом с ним стояло ведро, источающее вонь.       Олаф в страхе закрыл глаза, но, сразу же, постарался выпрямиться. Если предчувствия не врут- ему ещё и не это предстоит увидеть, по этому надо держаться. В это же время Омега уже разлаживал содержимое сумок, а бета подошел к пациенту, осмотрел содержимое ведра и попросил омегу достать какое-то лекарство, после сдёрнул одеяло с пациента и начал своё дело. Лекари иногда переговаривались между собой, проводя осмотр Рагне. Бета что-то нащупывал над ключицами, а омега натирал травы.       Олаф и Эрленд почему-то не могли двинуться с местом, так и стояли у стены, напряженные, готовые, то ли плакать, то ли помогать. Чтобы чем-то себя занять Олаф пошёл за сменным бельём, а Эрленд взялся за метлу, лишь бы не стоять на месте.       Почти стемнело, когда лекари спустились на первый этаж и сели за, предложенный, стол. Рагне заснул и больше не дергался. Эрленд боялся отойти от близнеца, но отблагодарить лекарей надо было, по этому по быстрому накрыл на стол сало, вяленого мяса, хлеба и самогона. Бета-лекарь взял в руки мясо и начал говорить: - Мы дали ему семена мака, чтобы ему не было так больно, - омега положил на стол мешочек с семенами,- если у него снова начнут дергаться конечности- натри одну чайную ложку и добавь в, желательно, теплое молоко. Как вы уже поняли этого пацаненка поразила хорь, по этому,- бета опять глянул на омегу, на что тот достал пузырёк с прозрачной бордовой, темной жидкостью,- мы даём это вам. Давать пациенту три раза в день за 30 минут перед едой. Слушайте внимательно,- бета нахмурил брови, от чего стал ещё более суровее,- это надо разбавлять водой, две большие ложки на стакан воды. И да, желательно, чтобы верующие не видели. Сами понимаете.       Эрленд слушал всё внимательно, а после окончания рассказа беты быстро хватанул даденое, положил в мешочек, висящий на шее и спрятал под кофтой. Рядом с сердцем надёжнее.       В это время омега- лекарь, попроил разрешения слить в свой бутыль самогона, в качестве платы. На что Эрленд принёс ему из погреба две банки с ним и пообещал помочь донести их, до лошади.       Некоторое время они сидели молча, только и раздавался звук ножа и потрескивание свечи. Но время шло, лекарям стоило заканчивать здесь и двигаться дальше по этому стоило приступить к последнем действию. Старший омега вздохнул, поправил сумку и посмотрел на младшего омегу. Всё это время Олаф сидел за столом на против окна и высматривал, не идёт ли кто. Хоть солнце уже и село, день для него не закончился. Стоило так много сделать, проследить за выздоровлением брата, отвадиться от новых ухажёров, что становилось с каждым годом всё сложнее. - Олаф, - всё таки решился омега-лекарь, - ты много путешествуешь, видишь новые места и не гнушаешься врачевателей. В тебе есть любознательность и стержень. – Эрленд и Олаф прислушались, всё же они уважали слова этих умных людей,- Ты знаешь как обстоят сейчас дела. Ты знаешь про влияния юга, что с востока движется война, которая может принести травмы и болезни. Это понимают многие, и церковь тоже. По этому епископы церквей уже ведут разговоры с директорами институтов. – Олаф нахмурился: он знал о военном положении страны, но о переговорах ничего не знал.- Скоро лекари, вы пустившиеся из институтов, с браслетами учёных мужей, не будут подвергаться гонениям, смогут лечить без страха, их будет принимать в своих стенах церковь. Олаф, мы обсуждали твоё рвение к знаниям, которые ты нам продемонстрировал в той деревне. Из тебя выйдет хороший лекарь. Идём с нами.