1.
3 января 2018 г. в 23:31
Они целуются прямо за углом дома, Эзра прижимается к нему крепко, целует с натиском и в то же время, отдавая.
И Колину тоже хотелось Эзре многое отдать.
И в этот момент в его голове лишь одна мысль — нет ничего приятнее, чем не думать о последствиях, причинах, не думать вообще ни о чем.
Проще простого и легче легкого — закидывать свою руку на худое плечо, напевать песни, о которых он даже не знает, и обнимать его так, словно они знакомы тысячу лет.
— Тем, кому мало что терять — можно все, — так он сказал Эзре. И это была вроде как шутка, как раз из тех, в которых доля истины.
Пьяная философия — страдать бессмысленно, собственно, как и не страдать.
Они выбирают второе — потому что в веселье, пусть и горьком, все же больше продуктивности.
Эзра с виду правильный мальчик, эдакий манерный хипстер, и со стороны Колина прямо сейчас лучше вызвать ему такси и отправить высыпаться, а самому найти более подходящую компанию на вечер.
, Например, кого-то, за кого подсознательно не хочется нести ответственность и кого не хочется интуитивно опекать.
Они заваливаются в съемную квартиру, едва не падая с ног и устраиваются на диване в гостиной.
Эзра пьет прямо с горла коричневую жижу «Портвейн», и после передает ему бутылку. Почти не жжет, но привкус гадки, хотя Колин уже привык.
Эзра смотрит призывно, и курит сигареты одну за одной. Не в затяжку — очевидно не умеет.
Они валятся на диван прижимаясь друг к другу так неуклюже, как обычно, бывало при шуточных «драках» на подростковых вписках. И это почему-то не отрезвляло, скорее наоборот заставляло кровь бурлить.
Эзра казался ему привлекательным. Глупо было бы это отрицать. Даже вполне трезвым он засматривался на его пухлые губы, а его волосы хотелось гладить.
Узкая ладонь ложится ему на грудь, и он бережно берет ее в свою руку. Поворачивает и смотрит на разрывы-дороги-сетку метрополитена, линия жизни у него длинная и в разрывах.
Его брат, как-то увлекалась таким, говорил, что такое обычно у тех кому все дается нелегко и тех кто постоянно будет постоянно болеть.
Девушки верят во всякую чушь, а он не знает почему вспоминает о дурацких гаданиях сейчас, когда вторая рука Эзры, холодная, касается его шеи, гладит по затылку и волосам. И это так приятно, что хочется, как коту тянутся за прикосновениями.
Он садиться сверху резко.
У него прикушена губа, он смотрит прямо ему в глаза, но взглядом в никуда.
Это неожиданно ранит.
Кого ты хочешь сейчас видеть, кто должен быть вместо меня?
Они никто другу, просто приятели и просто так совпало, что именно сейчас никто не будет лучшим собеседником<s> (собутыльником)</s>, чем они друг для друга.
Никто тебя не спасёт, никто тебя не спасёт,— можно сколько угодно повторять про себя эти сроки, лишать самого себя надежды. Только в этом смысла ноль. Даже меньше, пожалуй, чем бросаться в омут с головой, в человека, который случайно оказался рядом.
Но плевать,плевать…
«Просто не прекращай», — думает Колин, когда Эзра касается своими обветренными губами его шеи. Он даже не целует, но от этих прикосновений внизу живота все сжимается. Ни за что не прекращай.
Колин целует Эзру в острое плечо, накрывает его покрывалом чтобы не мерз, а сам в полутьме ищет зажигалку и сигареты.
В этом есть что-то нереальное. Вот так сидеть в задымленной и пропахшей табаком квартире. За окном начинается настоящее утро. Колин задергивает шторы, потому что не хочет видеть, как оно сменится на день.