Ничто

"…никуда нам от себя не деться, а если деться — только в никуда". Омар Хайям

- А ты нисколько не изменился. Собеседник усмехнулся и перевёл взгляд со снежной пустыни на Макса – "как и ты". Повисла пауза. - Не знаешь с чего начать? - Не знаю. Я столько лет прокручивал в голове нашу встречу. Были продуманы множество диалогов… - Но все они рассыпались при встрече, - собеседник печально улыбнулся. – Со мной тоже самое. - Что ты помнишь из своей жизни? Собеседник потупил взгляд в снег. - Последние пару сотен лет… - А дальше темнота. - А дальше темнота, - собеседник покачал головой. - Да. Никаких намёков на что-либо, на какие-либо события из жизни. - Это печально… - Макс не договорил. - Это страшно. Страшно не помнить своего прошлого. Особенно страшно осознавать это перед смертью. - Мне – нет. Мне было страшно очень-очень давно, когда я осознал, что не помню – кто я, чем занимался, с кем дружил, кого любил… - Любил ли, дружил ли? – собеседник предложил пройти вперёд. Двое развернулись и медленными шагами, скрипя свежим снегом, пошли к краю утёса. - Раньше небо было красивее. - Да, - ответил Макс. – Оно сияло огнями, - он улыбнулся. - А помнишь ли ты это сияние? Макс задумался и, когда собеседники подошли у краю утёса и остановились, произнёс: - Я просто знаю, что это было. Но не помню – как. - И нам уже никогда не увидеть этого сияния. Осталась единственная звезда, и та скоро умрёт. С утёса открылся вид на белый карлик, справа от которого застыла разрушенная планета с кольцами. Четверть её была оторвана и раздроблена на миллионы обломков, круживших рядом. Было видно белое ядро планеты. - Завораживающее зрелище. - Да, смерть всегда завораживает, – Ответил Макс. - Завораживает и пугает. - Мы прожили с тобой триллионы лет и видели миллиарды смертей. Что тебе запомнилось больше? - Гибель Земли, - собеседник посмотрел на Макса, - а тебе? - Гибель Вельтерры. – Макс усмехнулся. – Нам запомнилась гибель наших миров. Пожалуй, это единственное яркое событие, которое я помню из очень далёкого прошлого. Собеседник едва заметно покачал головой. - Скажи, если бы тебе выпал шанс прожить жизнь сначала, - собеседник замолчал и нахмурился, - ты… как бы ты прожил её? - Точно также, - Макс улыбнулся. – Я ничего не стал бы исправлять. А если бы такой шанс выпал тебе? - Я бы любым способом попытался себя убить. Макс понимающе закивал головой и уставился перед собой. - Я бы не выдержал ещё одного зрелища смерти своих родных людей, друзей. Смотреть, как они стареют, ветшают, умирают, а ты остаёшься один во всей вселенной. - Так ты все-таки что-то помнишь. - Не то, что я, действительно, хотел бы помнить, - собеседник отвернулся от Макса. – Так, любил ли ты на самом деле, Макс? Имел ли ты друзей? Макс приподнял брови и склонил голову на бок: "Я не знаю". - Ты сказал, что тебе "было страшно раньше", - собеседник снова повернулся к Максу, - чего же ты боишься теперь? - Я боюсь остаться в кромешной тьме. Один. - Скоро всё живое, что ещё осталось – погибнет. Ещё какое-то время и всё. Конец всему. - Я не живое. - Под живым я подразумевал и атомы. - В том то и дело, что атомы моего тела не распадаются. Они словно застыли в одной поре. Тогда, сто пятьдесят триллионов лет назад. Собеседник посмотрел на свою руку. Макс бросил взгляд на неё. Кисть руки была изуродована: мягкие ткани были усеяны впадинами, кожа шелушилась. - Давно это с тобой? - Уже где-то семнадцать миллионов лет. Макс вздрогнул от пробежавших по коже мурашек. - С каждым годом всё темнее. - И холоднее. – Добавил Максим. – Но нам не дано этого ощутить. - Так значит, ты будешь единственным человеком пережившим конец Вселенной. - Так себе достижение, - улыбнулся Макс. – Я буду болтаться нигде. Ничего не будет существовать кроме меня. Просто – ни-че-го. Пустота… Даже не знаю, можно ли это назвать пустотой. - А ты… - Я пытался, – усмехнулся Макс, - ничего не выходило из попыток убить себя. Макс глубоко вздохнул. - Я не буду видеть ничего, я не буду ничего чувствовать. Только страх одиночества – то, чего я больше всего боялся в своей жизни. И само одиночество. - И все же, может быть что-то изменится. – Собеседник сел на край утёса и свесил ноги. – Посмотри вокруг. Эта планета пустынна уже многие триллионы лет. Всё живое на ней погибло мгновенно. А ведь это был чудесный мир. Не такой как все. О котором никто не знал. Единственный мирок, существовавший на краю вселенной, до которого не могли добраться наши корабли. Вот это настоящее одиночество. Знать, что где-то там, в центре вселенной существуют другие формы жизни, но не иметь возможности добраться до них. - Как ты про него узнал? - Ты же мне его и показал. Макс сел рядом. - Мы можем ещё улететь отсюда. Макс покачал головой: "Не думаю, элементы ядер кораблей, на которых мы сюда прилетели, начали распадаться. Корабль не способен более взлететь. Мы будем сидеть на этой планете до конца Всего". - Ну что же, по крайней мере, нас двое. И нам есть о чем поговорить. Макс покачал головой и улыбнулся: "Да, нас двое". *** Сорок триллионов лет с момента разговора. Одна сплошная темнота. Даже не темнота. Ничто, где нет ничего.