Верни Яшу!

Алые всплески бушующего пламени отражались в чёрных глазах Гоголя. Не видя ничего кроме его ненасытных языков, жадно пожирающих стены ветхого сарая, Николай отчаянно отбивался от успокаивающего его Якима и кричал: - Яков Петрович! Но в ответ успел получить только мимолетный, пронзительный взгляд следователя, после чего соломенная крыша рухнула с оглушительным грохотом. - Яков Петрович! - снова взвыл Гоголь. - Яков Петрович! Яков Петрович... Яков Пет... Никто не отозвался. Только огонь равномерно потрескивал, игриво подбрасывая в ночном небе искры. Последний раз протянув дрожащую руку в сторону полыхающего сарая, Николай судорожно схватил пальцами воздух и бессильно обмяк в руках своего слуги, продолжая пустыми глазами смотреть на огонь и не произнося ни слова. *** - Господин! - обреченно протянул Яким, складывая руки трубочкой около рта, и продолжил пробираться через высокие заросли дикой пшеницы в заброшенном поле. - Тьфу ты, ну что за человек! - не выдержав, сплюнул он, злобно стукнув себя кулаком по колену. - Какой бес его в эту глушь привёл?! Не барин, а наказание Божье! *** Тем временем, Николай смачно приложился к большой бутылке мутного самогона, сделал глоток и, шатаясь из стороны в сторону, продолжил решительно пробираться все глубже в самую чащу темного леса. - У-у-у, Всадник! - грозно прозвал он, выбрасывая руку с бутылкой вперёд. - Выходи, нечисть! Я к тебе пришёл, дырка с рогами!! Но в ответ раздалось лишь глухое карканье вороны и далёкий крик Якима, воззывающий к Николаевой совести. - Всад-ник, Всад-ник! - по слогам прокричал Гоголь, ударяя кулаком по дереву в такт своим словам. - Вы-хо-ди! - и отхлебнул ещё самогона. Вдруг вся природа застыла. Звуки, наполнявшие лес, смолкли: затихла ворона, перестал пробиваться сквозь ночь хрипловатый бас Якима, и даже шаги Гоголя, его движения, бульканье в бутылке — всё будто замерло во времени, оставляя Николая наедине с тьмой. Откуда-то из-под земли потянуло могильным холодом, до костей пробирающим чувством какого-то липкого, неприятного страха, затуманивающего рассудок. Болотистую почву заволокло густым туманом. Луна, освещающая землю сквозь кроны высоких деревьев, скрылась за надвинувшимися тучами. Пошатнувшись, Гоголь прищурился, всматриваясь в лесную тьму, икнул и расплылся в кривой улыбке. - Испугался, пёс, а?! В ответ совсем близко раздалось лошадиное ржание. Николай вздрогнул и развернулся, не без труда удерживая равновесие. Между двух тонких берёз стоял он. Темный Всадник на своём вороном коне. Тьма сгустилась ещё сильнее, туман начал валить из древесных корней, заволакивая все вязкой белой пеленой. Конь сердито фыркнул и ударил по земле копытом, а Всадник молча повернулся к Николаю, пронзая его безжизненным взглядом из-под пустого капюшона. - Ты убил Яшу! - внезапно провыл Гоголь, решительно наставляя бутылку на Всадника. Несколько капель самогона упали на землю и с шипением испарились. - Ирод! Да я тебе сейчас таких люлей наваляю... В подтверждение своих слов, писарь сорвался с места и нетвёрдой походкой, опираясь на стволы деревьев, пошёл прямиком на призрака. Тот не шелохнулся, медленно опуская руку на длинный клинок за поясом. - У-у-у, я тебе сейчас рога поотрываю! - тем временем распалялся Николай, во всю размахивая расплескавшейся бутылкой. - А из коня твоего сапоги себе сделаю! Верни Яшу!!! Окончательно разозлившись, он издал яростный крик и хотел было броситься на Всадника, но, споткнувшись о кочку, рухнул на траву. - Сейчас я встану и тебе конец! Всадник с лязгом вытащил клинок из ножен, одной рукой сжимая рукоять, а второй — конскую сбрую. Гоголь не без труда встал с земли, поднял своё полуразбитое стеклянное оружие и грозно икнул. - Яшу верни! Скорее всего, в эту роковую ночь свет мог лишиться одного бессмертного имени, Русская Литература — Великого писателя, а люди — множества прекрасных произведений, ведь лишь несколько шагов отделяло сейчас Николая Васильевича Гоголя от трагической смерти в этом нечистом лесу. - Николай! - раздался до боли знакомый голос, заставивший Гоголя вздрогнуть и развернуться. В это же мгновение конь Всадника зашёлся дьявольским ржанием, встал на дыбы и поскакал прямо на писаря, но путь ему преградил выскочивший из тьмы Яков Петрович Гуро, размахивающий длинным мечом. Одним ударом отрубив вороному голову, он воспользовался секундным замешательством призрака и, обернувшись к Николаю, приказал: - Бегите! И Гоголь даже не подумал ослушаться. Сорвавшись с места, он сломя голову ринулся через лесную чащу, спотыкаясь о ребристую землю. Позади раздался звук бьющихся клинков вперемешку с громким топотом копыт, а потом - крик Якова Петровича. Гоголь резко затормозил, чуть не грохнувшись в болотистую яму прямо у себя под ногами. - Яков Петрович... - прошептал он, - Второй раз не отдам! И, вновь развернувшись, побежал в обратно на поле боя. Размахнувшись, Гуро хотел нанести Всаднику очередной удар, но меч со свистом разрезал воздух. Призрак исчез, растворившись в ночной тьме. От неожиданности Яков чуть было не потерял равновесие, но удержался на ногах и, тяжело дыша, замер, вслушиваясь в возникшую тишину. - Яков Петрович! - раздался внезапный голос Гоголя, летящего на следователя через лес с такой скоростью, будто он мог сейчас исчезнуть, растворившись в воздухе как Всадник. - Николай Васильевич? - вздрогнул Гуро, переводя дыхание. - Я же сказал вам бежать отсюда! Он нахмурил брови. Николай остановился в шаге от него и замер, ошарашенный такой реакцией. - Второй раз не отдам! - выкрикнул он, наконец найдя слова, и кинулся Якову Петровичу на грудь, сжимая в кулак воротник его красного пальто. - Не отдам!! - от переизбытка чувств, голос Николая задрожал, а на глазах навернулись слезы. Он с жаром прижался щекой к груди Гуро, повторяя, слово мантру: - Не отдам... второй раз — не отдам... Яков Петрович растерялся, рассеянно разведя руки и не зная, обнять Николая в ответ или сдержанно отвадить от себя. В конце-концов он все же решился и нежно обнял писаря одной рукой, запуская вторую ему в волосы. - Тихо, тихо, - только и смог прошептать он, - все прошло. - Да как вы могли! - промычал Гоголь ему в жилет. - Я же думал... думал... В жилетку снова хлынули слезы. - Ну, голубчик, прекрати, - со вздохом произнёс Гуро, аккуратно отстраняя Николая от себя, - я же от ваших соплей не отмоюсь потом... Гоголь хлюпнул носом, напрягся, и, выпуская воротник из рук, молча сделал шаг назад, угрюмо уставившись на следователя. Яков поежился, понимая, что сейчас будет... - ЗАЧЕМ?! - пьяным голосом взвыл Гоголь. - Зачем ты так со мной поступил?! Гуро потупился, опуская глаза, тяжело вздохнул и нехотя ответил: - Так надо было для дела, душа моя. Так, и никак иначе, - он строго посмотрел на писаря. - А ты, между прочим, все коту под хвост пустил... У Николая аж глаза почернели от этих слов. Он исподлобья посмотрел на следователя, медленно сжимая кулаки. - Да я... Да вы... Да ты... Яков Петрович не выдержал и улыбнулся, глядя на наливающегося злостью писаря. Не дожидаясь нового порыва ярости, он шагнул Николаю навстречу, и, взяв двумя пальцами за подбородок, поцеловал. Гоголь ответил, обхватывая его шею своими холодными пальцами и всем телом прижимаясь к Якову, словно боясь, что сейчас он вновь исчезнет, растворившись, как плод пьяной фантазии. - Я же думал, что ты оставил меня, - с упрёком прошептал Николай, отрываясь от любовника и снова зарываясь лицом в его воротник. -А что ведь я буду делать?... куда я без тебя... Гуро не ответил, молча вздыхая и нежно прижимая писаря к себе. - Душа моя, я никогда не оставлю тебя. Так надо было... для дела надо... и до сих пор надо — никто не должен узнать о том что я жив... но ты уж прости меня, тебе надо было сказать. Гоголь коснулся его губ своими, и, выдавив из себя слабую улыбку, произнес: - Прощаю. Яков поцеловал Николая ещё раз, ласково прикусив губу, очертил его скулу рукой в чёрной перчатке и тепло улыбнулся в ответ. - Но дурак ты, Коленька, страшный... пришёл же к Чёрному Всаднику в логово ночью и кричит: «рога поотрываю», «сапоги из коня сделаю», «верни Яшу»...