Предпраздничное завтра

У зимы терпкий запах мандаринов и хвои. Мягче – мороженных ягод и приправ для мяса; нежнее – нового пледа и огня из камина. Вкус у неё тоже специфический: подгоревшего имбирного печенья, кислого клюквенного соуса и приторного тыквенного пирога. Крис ненавидит мороженные ягоды, потому что они кислые до ужаса и горчат часто, Тед – тыквенный пирог, ведь в кафе его готовят отвратительно, в магазинах – хуже. А дома готовить некому. На душе чувство одиночества и беспокойства. Тед заворачивается в плед и ближе пододвигается к догорающему пламени, подкидывая одно из множества поленьев, аккуратной стопкой сложенных неподалёку. Обжигает горячим кофе кончики пальцев и хмурится, когда телефон начинает вибрировать: где-то там, неподалёку, но кажется, будто в другом измерении, потому что двигаться не хочется от слова совсем, ведь если Тед сделает хоть движение в строну – он уверен – то мнимое чувство уюта, что он так старательно навязывал себе, рассеется. На краю кофейного столика кучка мандариновой кожуры, приносящая странное чувство умиротворения, а под ногами на ковре – едва заметный след от разлитого арбузного сока. Тед тогда долго оттирал его, а Крис смеялся над его тщетными попытками, потому что на светлом будет видно всё равно. В окно прилетает нечто – Тед вздрагивает от резкого громкого звука буквально над головой, а после видит сквозь стекло сияющее лицо друга. У него щёки красные и кончик носа, а губы бледные и наверняка искусанные – эти мысли вызывают невольную улыбку и щемящее чувство в груди. Тед ненавидит его. Крис смеётся над его реакцией и указывает на дверь, старательно одними губами говоря: «выходи, я жду тебя». Напоследок кидает ещё один снежок и скрывается за углом. Тед вздыхает тяжело и заваливается назад, с головой укутываясь в плед. Он знает, что через несколько минут блондин вломится в дом, крайне недовольный долгим ожиданием; уверен, что после долгих возмущений он скинет верхнюю одежду на пол и сядет неподалёку; почувствует, как медленно он двигается к нему ближе, в конце концов заворачиваясь в тот же плед. Тед не любит делиться своими вещами, но Крису можно. Утро после ночи с Крисом горькое от крепкого кофе и одновременно сладкое от испечённого около получаса назад печенья. Блондин потягивается сонно, одетый в одежду Теда после душа, которая немного велика, и у того от этого дыхание сбивается; он кашляет от попавшей не в то горло еды и трёт покрасневшие от смущения плечи. Крис смеётся звонко и говорит, что это мило. После обеда он снова пытается вытянуть Теда наружу. Почти силой натягивает на него пухлый пуховик и объёмные зимние кроссовки, но в итоге оказывается сидящем перед телевизором с полной тарелкой солёного поп-корна. Тед качает головой на его непостоянство, но своим пребыванием вне улицы доволен более чем. — Тед? — Да. — С чем у тебя ассоциируется зима? Тед зависает на мгновение. Не потому, что вопрос крайне странный, но, в общем-то, свойственный личности, а от того, что перед глазами картинки пронеслись из их совместных воспоминаний. К примеру, то, как после некоторых особенно активных прогулок они долго грелись в ванне, сидя друг напротив друга, и бесконечно сушили промокшую насквозь одежду на обогревателе. Или то, как Крис однажды заявился к нему в костюме Санты, потому что подрабатывал аниматором неподалёку, и отказывался уходить до тех пор, пока Тед не сел к нему на колени и не рассказал стих. — С хлор-триметоном. — Чем? — Крис заинтересовано поворачивается к другу всем корпусом. — Ну, знаешь, иногда аллергия появляется на солнце жаркое, на ягоды, на зелень вокруг. А зима как лекарство со своим снегом, льдами, метелями, хоть я и ненавижу их. Крис смеётся снова громко, заразительно. Давится попкорном и прикрывает рот ладонью, чтобы из него ничего не вылетело. Тед улыбается и кусает губы от одновременной обыденности и отдалённости этой ситуации. — А у меня – с тобой. У зимних вечеров запах свежего снега и вафель из киоска за углом. Чая с лимоном, который остыл почти, и разговоров на откровенные темы. Крис любит вечерние прогулки: ему нравится прыгать с лавочек в сугробы, он обожает ловить ртом падающие снежинки; Тед – нет. Но наблюдать за другом издалека никогда не отказывается. От молока из автомата на кончике языка остаются примеси порошка, на что Крис фыркает раздражённо. И впрямь – кот. Тед не удерживается от ласкового почёсывания за ушком, получая в ответ несколько удивлённый, а секундой спустя – игривый взгляд. Краснеет и отворачивается поспешно, потому что взгляд карих глаз отчего-то слишком проницательный. — Те-ед, у тебя щёки красные, — Крис склоняет голову набок и всматривается в лицо друга. — Замёрз? Хочешь домой? — Нет, — натягивает шарфа до носа и тихо выдыхает, чтобы не видно и не слышно. — Всё в порядке, можем погулять ещё немного. Крис пожимает плечами и продолжает путь. Вокруг украшенные гирляндами деревья и искусственные ёлки едва не до неба с огромными шарами, отражающими звёзды и луну. Много киосков с горячей едой и напитками, рождественскими украшениями и костюмами на маскарад. Практически на каждом шагу парочки, держащиеся за руки, потому что атмосфера невероятно волшебная и романтичная, и от этого отчего-то становится немного неловко. — Хочешь сходить? — Крис указывает на огромное колесо обозрения, видный даже из самого отдалённого уголка города. Оно сверкает, украшенное к празднику, и навевает нечто ностальгическое. — Почему бы и нет. От кабинок веет любовью и неким страхом. Крис прижимается к окнам, не скрывая восхищения, будто видит ночной предпраздничный город в первый раз, а Тед тянет его назад, потому что не безопасно же, ну. Кончики пальцев трясутся от немого восторга и предвкушения чего-то незабываемого, и вдруг становится почему-то слишком жарко. Крис прижимается слишком тесно и, кладя голову Теду на плечо, ластится. Робко касается ладонью ладони друга и несмело переплетает пальцы. — Крис?.. — Ты мне нравишься. У зимних ночей привкус алкоголя и чужих горячих губ. Он не привычен настолько, что Тед поначалу пугается: пятится назад, мотает головой, отрицая, ускользает от обжигающих прикосновений. А после входит во вкус. У Криса руки внезапно умелые, а язык – ожидаемо шершавый. У Теда клыки острые – до глубоких укусов, из которых кровь невероятно сладкая и пьянящая. Крис откидывает голову назад, сдавленно мыча сквозь плотно стиснутые зубы, и хватает Теда за волосы, пытаясь то ли оттащить назад, то ли притянуть ближе. Они упиваются друг другом до тех пор, пока за окном не утихает буря. Утро после ночи с Крисом горькое от крепкого кофе и одновременно сладкое от остаточных ощущений чужих губ на своих. Блондин потягивается сонно, одетый в одежду Теда после душа, которая немного велика, открывая вид на множество гематом по всему телу. Тед виновато опускает взгляд и протягивает ему несколько пакетов со льдом, на что получает возмущённое: «ты что, совсем? Это твои следы; ты не представляешь, как долго я мечтал об этом, поэтому даже не смей мне ещё раз такое предлагать». От этого невероятное тепло по груди разливается и пролетает мимо призрачное ощущение счастья. — Вот, — Крис ставит на стол тарелку с только что испечённым имбирным печеньем. Пахнущем невероятно аппетитно и выглядящим как с обложки. Тед улыбается и закидывает одну из множества в форме звёздочки в рот и запивает кофе. Сладко и одновременно горько. Похоже на их отношения?.. — Можно я проведу этот день с тобой? — после некой паузы задаёт вопрос Крис. Тед косится на него недовольно, потому что он разрушил тот хрупкий утренний уют. — Ну… то есть… весь. Не как обычно, до самой ночи или утра, — краснеет жутко, уточняя. Тед почти смеётся. Крис и раньше проводил с ним подобное время, просто не замечал этого: мог по несколько дней не покидать его дом, размышляя над новым планом по уничтожению собачьей армии, к примеру, или отрабатывая до автоматизма понравившийся рецепт, переводя бесконечное множество продуктов и пихая Теда пробами до болей животе и порой даже рвоты, потому что тот никогда не отказывался. — Конечно, почему нет. Погода за окном невероятно ясная. Грядут перемены.