Знаешь, я люблю тебя.

      Этот день перевернул мою жизнь с ног на голову. Я никогда даже и предположить не мог, что это может произойти. Но произошло и ты покинул меня... Навсегда...       Знаешь, теперь я ненавижу дождь так же сильно, как и ты. И даже в твой день теперь тяжелыми каплями льется вода с неба, как из ведра, делая мокрой мою одежду. И даже зонт не спасает.       День такой пасмурный, ни одного голубого просвета на небе, ни одного лучика солнца, которые так любили ласкать твоё лицо жарким июльским днем. Ты всегда любил солнце. Да о чем уж говорить, ты сам всегда был, как солнце, что озаряло моё пасмурное небо.       И вот теперь я стою под черным небом, под черным зонтом и вижу тебя в черном лаковом гробу. И даже здесь и сейчас ты невообразимо красивый, даже с неестественно бледной кожей, что слегка отливает синим. Кихён, мне невыносимо больно смотреть на то, как ты меня покидаешь.       Слезы сами по себе катятся по лицу, а я вспоминаю все лучшие моменты с тобой. Даже наши ссоры и скандалы это было лучшее. Признаюсь честно, я бы отмотал время назад, чтобы поехать тогда в горы с тобой. Я готов сделать всё, что угодно, чтобы ты меня простил за тот пьяный дебош, что я устроил.       И вообще простил за все...       Тебе очень идёт этот костюм, и даже оставшиеся после аварии ссадины на лице и руках делают тебя красивым, а то выражение лица говорит о том, как больно я тебе сделал, говорит о том, как я тебя сильно достал. Я очень жалею. Надеюсь там, на небесах, ты простишь меня за всё. Я очень сожалею.       Ты был самым лучшим, что происходило в моей жизни. Я тебе безмерно благодарен, что это время ты скрашивал мою жизнь и приносил в неё самые яркие оттенки.

***

      - Чангюн, ты идешь? - Вдруг рука Чжухона, лучшего друга и Чангюна, и Кихёна, ложится на плечо младшего. Похороны уже окончены и надо разъезжаться, но Чжухон, как самый настоящий друг, действительно волнуется за младшего. А Им тем временем молчит.       - Гюн, ты меня прости, но понимаешь, время, не вернуть. Так оно случилось. Ты не виноват, бро. Давай просто пожелаем Кихёну хорошо выспаться, уже там, - Чжухон обнимал Чангюна за плечи и смотрел на серое небо, - на небесах. Я уверен, он будет всегда рядом и будет присматривать за тобой, он всегда это делал.       - Да, я понимаю...- Чангюн старается успокоиться, глушит подступающие слёзы в себе и, вроде как, у него выходит.       - Спасибо за поддержку, Чжухон. Да, я сейчас подойду, но оставьте меня ненадолго одного, хорошо? - Им посмотрел на своего друга с самой грустной улыбкой. Так получилось, по другому Гюн уже больше не может.       Таким образом, закончив столь печальный и столь странный разговор, Чангюн пошёл в сторону своей машины.       Парень, не задумываясь, открыл дверь, а после и вовсе заперся в автомобиле, сидя на водительском кресле. Он лег на руль и начал вспоминать. Вспоминать то, от чего больнее.       - Я помню, ты очень любил водить. Но и это тебя и погубило. Глупый, глупый Ю Кихён... Ты никогда меня не слушал, а теперь... - Парень ударил кулаком по рулю, а взгляд устремился на стекающие капли дождя по лобовому стеклу.       - А ещё ты не любил дождь, но всегда в такую погоду кутался в огромный свитер и пил глинтвейн или горячий шоколад и читал мне в слух свои любимые стихи... Я многие даже наизусть помню.. - Лицо Чангюна вновь озарила печальная улыбка и он погрузился в воспоминания. Он вспомнил, что Кихён готовил лучшую в мире еду, дарил самые тёплые и уютные объятия и самые сладкие и долгие поцелуи, что от него пахло домашними пирогами, цитрусом и чаем с бергамотом.       Кажется, он всё был готов отдать, лишь бы все вернуть назад.       Оповещение телефона отвлекло парня от собственных размышлений. Но телефон он в руки не взял. Рядом, на пассажирском сиденье, лежала фотокамера. Его фотокамера.       - А еще ты очень любил снимать. - Парень без колебаний взял камеру в руки.       - Ты никогда не показывал мне свои снимки. - Гюн включил камеру, вспоминая реплики Кихёна, что звучали мягким бархатом в ушах, что он снимает то, что любит.       Им никогда так сильно не плакал. Он буквально захлебывался воздухом и собственными слезами.       Вся память флешки была забита фотографиями Чангюна.       Вот здесь, он сидит в кафе и смотрит в окно, держа чашку давно излюбленного американо, а на этом фото он играет с собакой, ибо Бора попросила посмотреть за её пуделем, пока она будет в отъезде, на следующем фото Чангюн рассматривает подарок от Кихёна на день рождения - тёплый свитер.       И такими фото была заполнена вся галерея. По несколько кадров одного и того же, что при быстрой перемотке кадров можно было просмотреть маленькое видео.       Чангюн даже не догадывался о том, что Кихён фотографировал только его, ибо он знал о маленьком увлечении и большом таланте старшего к фотографии.       Почти истерический крик раздался на всю машину, а слезы заливали экран камеры. Им бился в конвульсиях и продолжал винить себя в смерти Кихёна.       Истерика продолжалась ещё минут пять, но мысль о том, что Кихёну больно смотреть на его слёзы заставила взять себя в руки.       Чангюн нашёл единственное фото, которое он видел на той камере. Это их совместное селфи, сделанное на годовщине в двести дней. Кихён на фото так счастливо улыбается, а Чангюну немного стыдно, ибо старший нацепил на него заячьи уши ему на голову.       - Знаешь, я люблю тебя, Ю Кихён и буду тебя всегда любить, не смотря на то, что ты такой балбес, не смотря на то, что ты покинул меня. Я всегда буду помнить о тебе и, надеюсь, ты всегда будешь рядом... - парень поглаживал большим пальцем чуть влажный от слёз экран камеры с той стороны где был Ю и сожалел. Сожалел о многих своих поступках и о том, что не успел даже извиниться перед ним.       - Прости меня... Надеюсь, тебе там хорошо...       Теперь Чангюн ненавидит дождь. И будет ненавидеть его на протяжении всей своей жизни.