Очередное серое утро, не предвещающее ничего хорошего и лишённое всякого жизненного смысла. Да и о каком смысле может идти речь, когда каждый день напитан гнилью и лживым спокойствием? Все эти дни были наполнены пустой ложью и циничным высокомерием, самым ужасным было то, что девушка добровольно вошла в этот пустой мир. Это был её выбор, её и больше ничей. И сделала она его давно, ещё пять лет назад. Теперь уже ничего не исправить и не изменить. Безысходность.
Тогда, пять лет назад, брюнетка боялась умереть, тряслась за свою жалкую шкурку, страх перед смертью был настолько сильным, что она осмелилась предать своих родных друзей, уходя в новый лживый мир вместе с ним — пустым лицемером. Именно ему Кузнецова решила довериться, отдав свою судью в руки Барышникова, который добился своей цели, тогда школьница была повержена, он, наконец, смог осуществить желаемое, сделав её своей теперь уже навсегда.
Навсегда. Звучит ужасно мерзко и почему-то вымученно, хотя, что может быть хорошего в жизни без единого лучика света, когда даже серым облакам наплевать на тебя? В этом нет что-то хорошего или плохого, это мёртвое спокойствие, которое постепенно разрушает личность, медленно убивая человека. Невольно пытаешься понять, а что лучше: медленно погибать или умереть в один миг от проклятого вируса? Наверное, второе было всё-таки приемлемее, лучше умереть с достоинством в кругу родных людей, чем медленно подыхать от своего ничтожного существования.
Вика помнила, как их компания играла в «сыщиков-самоучек», пытаясь своими детскими ручонками остановить мировых злодеев и вершителей. Вот только это были вовсе не детские игры, слишком много потерь пришлось пережить юным школьникам, смерти родных и знакомых не оставили равнодушных никого из их компании, никого. Однако, ученики продолжали играть в эти игры на смерть, борясь за справедливость, которая и восторжествовала, но тяжёлым путём, запачканным алой кровью родных. Вика смалодушничала, не смогла дойти до конца этой игры, трясясь за свои жалкие дни, проведённые на этом свете. Кузнецова ненавидела себя за эту трусость, она выбрала другой путь, который сулил ей более радужные перспективы, но только теперь обладательница изумрудных глаза понимала, что предатель никогда не будет счастливым.
Бывшая отличница знала одно — она, как птица в клетке, которая бьётся и бьётся, но исправить что-то не в силах. Девушка возненавидела эту жалкую жизнь в Италии, она невзлюбила этот чёртов Рим, который был её мечтой. Мечта осуществилась, вот только радости не принесла, потому что Рим — это город её мечты и светлой надежды, где выпускница элитного пансиона жаждала побывать, но не существовать с нелюбимым человеком, который убивал её каждый день. Барышников был подобен злому гению, который вовсе не сильный, а слабый, слабее всех, но сильнее её — жалкой предательницы, это и удерживало её рядом с ним.
Вика осознала, что она сама построила этот мост, чтобы не упасть с него, брюнетка хотела жить благополучно, не дрожа от страха, не считать дни, поддерживающиеся «Антидотом», но не такой жизни хотела содержанка Барышникова, не такой. Хотя, может же быть вообще жизнь у человека, предавшего всех и всё? Ответ один — нет, разумеется, есть попытка на исправление ошибки, но бывшая Кузнецова совсем не видит в этом смысла. Да и какой, к чёрту, смысл, ведь лучшая подруга умерла от лап врага, а четверо выживших друзей не захотят с ней даже разговаривать, потому что она сделала свой выбор, назад пути нет.
Сейчас, казалось бы, появился последний шанс избавиться от оков клетки и почувствовать свободу, однако нынешняя Барышникова не видела смысла в возвращении в родную Москву, ей осточертел весь этот мир, но всё же девушка признавала, что дышать в родном городе было чуть легче, чем в ненавистном Риме, Алексей же считал, что делает всё для своей супруги. Он сумел избежать наказания, конечно, мечта о мировом господстве рухнула, но сейчас ему это было и не нужно, в его руках была живая кукла — Кузнецова, которая задыхалась от всей этой рутины, но молчала, продолжая гибнуть, а внук Раубер видел это, однако знал, что жена сама выбрала этот путь. Теперь это был уже не тот Лёша, которого знала брюнетка, это был расчётливый бизнесмен, добившийся многого, а главное её, его не интересовали чувства окружающих, он продолжал добиваться успеха, но лишь одна Вика могла попытаться изменить его, но темноволосая упорно молчала, задыхаясь от были, а мужчина лишь наблюдал за её страданиями с привычной кривой усмешкой на губах. Единственным лучиком света для обоих была его сестра, рыжеволосая девчонка, но и она изменилась, в некогда озорных глазах не плескалась хитринка, сейчас это был серьёзный и сосредоточенный взгляд подростка, который добивался всего сам. Тася была подобна брату, но её нельзя было в чём-то обвинять, это жизнь лишила ребёнка детства и всякой радости. Бывшей Кузнецовой было вдвойне тяжело видеть её такой, но менять что-то она не могла, не было сил.
По приезде в Москву, семья поселилась в элитном, но слишком тихом коттеджном посёлке, где не было дружного соседства, каждый из жителей был сам по себе и жил в своём мире, однако Виктории было удобно существовать одной, у неё не было подруг, лишь мимолётные знакомые, которых она отпугивала своим хриплым от боли голосом и опустошённым взглядом. Брат и сестра Барышниковы привыкли к такой Вике, которая была немногословна, часами просиживала с книгой в осеннем саду, кутаясь в тёплый плед и кивком приветствуя родственников. Ни о какой близости не могло быть и речи, выходные были мучением для всей семьи, Таисия же молча уходила к единственной подруге, а её брат часами просиживал в кабинете, занимаясь работой, жена приносила ему крепкий кофе без сахара и беззвучно уходила, не в силах находится рядом с ним.
Нынешняя Барышникова знала о похождениях супруга, о его связях с девушками, но продолжала молчать, ей было всё равно на жизнь мужа, ночи, проведённые с ним становились для неё карательным наказанием за все её грехи, брюнетка жаждала лишь одного — конца, а после закрывалась в ванной, рыдая под шум воды и глотая противозачаточные, Алексей видел это, но тоже молчал, в очередной раз убеждая самого себя, что это её личный выбор. Вика делила с ним одну постель, понимая, что это её участь, ей не хотелось его жалости, когда Лёша пытался порадовать её очередным дорогим подарком, она лишь с вымученной улыбкой кивала и убирала подальше ненавистный дар, а он воспринимал это как должное. Единственным поводом для радости для брюнетки были лишь нечастые отъезды внука Сафроновой, но радость омрачалась его сестрой, которая была слишком похожа на своего брата, но обе девушки существовали в этом период молча, даже не пытаясь заговорить друг с другом. Таисия не хотела лезть к мрачной родственнице, а та в ответ не мешала девочке жить. Маленькая Барышникова никогда ни о чем не просила жену брата, даже помочь с тем или иным предметом по школе, рыжеволосая девчушка знала, что Виктория поможет ей, но Тася считала это подачкой, поэтому две ближайшие родственницы жили без ссор, но и любви между ними не было. Обе понимали, что им обоим нелегко, но менять что-то никто из них не желал.
Эта семья была построена лишь на холодном расчёте и лживости, ни о каком доверии не могло быть и речи. Каждый жил сам по себе, в тайне надеясь, что лицемерное спокойствие не разрушится и не придётся что-то менять. Но возвращение в родной город всё же сыграло значительную роль в существовании бывшей Кузнецовой, девушка стала всё чаще и чаще выбираться на улицу, часами бродя по серым московским улицам и вспоминая своё прошлое. Барышников не понимал этих перемен в поведении жены, они ему не особо нравились, бизнесмену было комфортно, когда его жена словно кукла сидела в осточертевшем кресле и читала очередные трилогии, но Алексей молчал, не высказывая своего неудовольствия, лишь ночью отыгрывался на ней, а после слушал приглушённые рыдания в ванной, несомненно в этой игре победу одерживал всегда он.
Бывшая Кузнецова уже привыкла к такой жизни, лишь родные парки спасали её, вот и сегодня она впервые уехала из дома рано утром, не удосужившись даже приготовить мужу завтрак. Темноволосая ненавидела всех этих мелких людишек, которые с удивлением смотрели на изысканно одетую леди с потухшим взглядом, но ненависть брюнетки была построена на страхе перед этими людьми, она боялась их, боялась, что они обратятся к ней и что-нибудь скажут, её страшили и поступки, и слова, и действия. Брюнетка знала, что отпугивает людей своей циничной холодностью, но так было удобно.
Вика давно уже не жаждала чистой и искренней любви, пять лет назад её жизненная цепь оборвалась, тогда Кузнецова согласилась уехать с Барышниковым, который обещал ей другой мир и никаких проблем, главное ей была гарантирована жизнь, она могла бы дышать без всякого страха, но, к сожалению, жить темноволосая так и не смогла, дышать с каждым прожитым днём становилось всё труднее, муж был предметом для тихой ненависти, а его сестра являлась одиноким ребёнком, которая не познала теплоты и любви.
Вот и сейчас, вышагивая по тихой аллее полюбившегося парка, нынешняя Барышникова пыталась подавить в себе приступ какого-то непонятного волнения, которое завладело ею. Шёл мелкий серый дождик, который вызывал раздражение, казалось, что погода плачет от тоски. Виктория наблюдала за осенней природой, которая абсолютно не радовала глаз. Темноволосая была погружена в свои мысли, вспоминая свою первую, но вовсе не единственную любовь, избранником бывшей Кузнецовой был хамоватый подросток, который встречался с её лучшей подругой Дашей и любил ту до безумства, Вика помнила, как случайно предала любимую приятельницу, она не забыла и прощения Старковой, которая отдала своё сердце Авдееву и погибла, храня любовь к парню. Обладательница изумрудных глаз осознавала, что не нужна «местному королю», он ценил её и любил, но только, как друга. Печально улыбнувшись, брюнетка вспомнила бал в их школе, тот день, когда погиб Тёмка, её лучший друг, который любил её, а она не хотела этого замечать. Вика не забыла тот восторженный взгляд Морозова-младшего, но своей любимой девушке парень был верен…
Шесть лет назад. Школа-пансион «Логос»
Темноволосая девушка сидела у зеркала и завершала подготовку к балу, который совсем скоро должен был начаться, вдруг двери комнаты резко открылись, заставив прилежную ученицу вздрогнуть, обернувшись, она увидела своего одноклассника, который давно нравился ей, тот был поражён, брюнет, с удивлением посмотрев на подругу, проговорил:
— О, — восхитился он, — ничё себе, — парень потерял дар речи, — идёт очень, — неумело сделал комплимент Морозов, улыбнувшись, молодой человек продолжил: — Прямо принцесса какая-то, — в ответ отличница широко улыбнулась, оглядев Викторию восторженным взглядом, он вспомнил причину своего визита, — слушай, это самое, ты Дашу не видела? — будничным тоном задал вопрос Максим.
— Нет, — улыбка исчезла с лица Кузнецовой, взгляд помрачнел.
— Ладно, — раздраженно махнул рукой зеленоглазый брюнет и вышел из комнаты, затем снова показалась голова школьника, — правда, — Максим поднял большой палец вверх, показывая своё одобрение, оглядев ещё раз вечерний наряд одноклассницы, он покинул комнату, шумно захлопнув за собой дверь.
Брюнетка с отчаянием и болью повернулась к зеркалу, пытаясь из последних сил сдержать слёзы, однако попытка была тщетной, посмотрев в зеркало, она прижала ладони к лицу, пытаясь скрыть эмоции, но не выдержав, обладательница изумрудных глаз опустила голову на руки, давая волю истинным чувствам… Разочарование преследовало её…
Наше время.
Печально улыбнувшись, нынешняя Барышникова одиноким взглядом окинула пустые скамейки и продолжила свой путь, воспоминания острым лезвием ранили душу, но супруга бизнесмена не плакала, слез уже не было, они закончились ещё тогда, пять лет назад.
Глубоко задумавшись, девушка не заметила одинокую фигуры в спортивном сером костюме, совершающую утреннюю пробежку, думая о своей жалкой жизни, Виктория врезалась в бегающего мужчину, в наушниках которого играла громкая музыка. Покачнувшись в удивленной хватке бегающего спортсмена, Вика беззвучно выругалась и подняла взгляд на ухмыляющегося спутника, тот же плавным движением отпустил темноволосую, сталкиваясь с потухшими глазами незнакомки. Жена Алексея с удивлением охнула, всматриваясь в пару жгучих темно-карих глаз, несомненно это лицо было ей знакомо, даже слишком знакомо. А вот губы спортсмена тронула насмешливая ухмылка, он тоже узнал эту даму, в воздухе повисла глухая тишина, которая надрывала сердце Барышниковой. Первым раздражающую паузу нарушил мужчина, продолжая всматриваться в знакомые черты лица:
— Кузнецова, — протягивая её девичью фамилию, начал диалог знакомый, — давно не видел твою смазливую мордашку и трясущуюся от страха шкурку, — съязвил он, осторожно прикасаясь к холодной ладони своей спутницы, та, покачав головой, хриплым голосом ответила на своеобразное приветствие:
— Я теперь Барышникова, Вадим Юрьевич, — глухим и пугающим голосом произнесла брюнетка, боясь отпугнуть знакомую живую душу своим видом и голосом.
— Значит сбежала с немецкой собачкой, ради счастья и свободного дыхания? — задал риторический вопрос бывший сотрудник фармацевтической компании «Ingrid» и продолжил: — А как же клятва верности друзьям, неужели добропорядочный Кузнечик струсил и убежал от всех проблем? — продолжил издеваться тот, замечая, как её потухшие глаза продолжают затухать, а лицо становится более бледным.
— Не тебе меня осуждать, Вадим, — хрипло сказала она, вспоминая свой кратковременный роман с физруком, ревность к подруге-инвалиду и свой собственный уход.
— Правильно мыслишь, девочка, ты всегда была умнее всех в своей компании, — с наигранным смешком оборвал её шатен, пытаясь найти в образе этой леди хоть что-то общее с прошлой Кузнецовой. — Я вот тоже умный, уехал себе в Рим, прекрасный, надо сказать, городок и жил там себе три годика, не печалясь, а потом в Москву вернулся, снял однокомнатную квартирку и живу, как все, работаю, ем и сплю, недавно вот собаку завёл, — с ухмылкой поделился Вадим, не заметив даже подобие улыбки на губах у Виктории, та лишь кивнула.
— Мы тоже жили в Риме, но про тебя мне муж ничего не говорил, — ответила бывшая Кузнецова, чувствуя, что внутри всё затрепетало.
— Барышников у нас в мужья заделался, удивительно, как всемогущий внук Теодоры решил поиграть в героя и спасти твою жалкую жизнь, — едко произнёс он, проводя ладонью по локонам брюнетки, однако девушка вздрогнула от этих прикосновений, но отстраниться не посмела, она покорилась всему, и больше не было того блеска в глазах, что был пять лет назад в изумрудных глазах примерной девчушки, а Уваров между тем продолжил: — Подруженька твоя умерла, но думаю ты и сама это знаешь, остальные чудом выжили, компашку немцев закрыли и всех их пересадили, — сообщил последние новости боксёр, не понимая, что сотворило время с его школьной утехой.
— Знаю, ты вышел сухим из воды, впрочем как и обычно, — с вымученной улыбкой констатировала Барышникова, пугаясь своего хриплого и какого-то неживого голоса.
— Тебе тоже не на что жаловаться, Кузнецова, — с привычной улыбкой парировал Уваров, понимая, что влечение к этой девчонке не прошло.
— Я уже давно Барышникова, Вадим, — словно в тумане ответила она, подавляя желание прикоснуться к нему.
— Не думал я, что ты так легко предашь всех, разочаровала ты меня, девочка, я думал ты другая, за своих до последнего, моей самой первой ошибкой была ты, Барышникова, — произнося ненавистную фамилию, Уваров поморщился. — Я вовсе не идеальный, я — убийца, но после твоего бегства я всей душой желал, чтобы ты просто подохла, а не жила с ним, слышь, Кузнецова? — прокричал физрук, голуби взлетели от страха, а она продолжала стоять, словно мёртвая. — Я слишком привязался к тебе, девочка, тогда, пять лет назад, я не спал с твоей Старковой, я просто хотел, чтобы ты не мучалась, ведь я знал уже, что меня закроют далеко и надолго, а ты со своей так называемой любовью могла бы натворить глупостей, — продолжил он, — а Даше твоей я лишь пытался объяснить, что её мир не разрушен окончательно, она знала, что я был в слишком похожей ситуации, — с тихим негодованием сказал шатен, видя, как девушка испуганно отшатнулась от него.
— Это не оправдывает тебя, Вадим, — без доли лишних эмоций ответила она, поправляя выпавший из причёски локон.
— Я не ищу себе оправданий, прощай, Барышникова! — отпустив её ладонь, выкрикнул боксёр и побежал прочь, желая поскорее скрыться от потухших глаз бывшей утехи.
Бывшая Кузнецова несколько минут стояла неподвижно, и лишь слезы текли по щекам жены Алексея — первые настоящие слёзы за последние пять лет, прижав ладони к лицу, Вика невольно окунулась в воспоминания, вспомнилось начало таких хрупких отношений с главным злодеем той злополучной школы…
Пять лет назад. Частная школа «Логос»
Смахнув горькие слёзы, темноволосая бродила по лесу, пытаясь отогнать от себя мрачные мысли, которые поселились в юной душе. Сегодня Морозов-старший не дал лекарство маленькому Мите Воронцову, а завтра, возможно, спасительной водички «не хватит» кому-то из её друзей, разве можно спокойно жить, зная, что твоя дальнейшая судьба зависит от жалкого, но жестокого кукловода? Невозможно даже дышать спокойно, нельзя совершать необдуманные действия, ведь каждый неверный шаг может стоить жизни. Как можно быть спокойным, когда вирус побеждает? Враги побеждают, а они, ещё совсем юные и молодые, погибают, не в силах бороться. Разве о такой справедливости она мечтала, играя в «сыщиков»? Конечно, нет, тогда они ещё не понимали последствия своих игр, теперь их жизни зависят от преступников, а сами «сыщики» у них на крючке.
Горько усмехнувшись, Кузнецова вертела в руках заветную ампулу с красненькой водичкой, брюнетка не знала пить ей лекарство или отдать больному ребёнку, Вика жалела маленького Митю, возможно, потому что тот ещё слишком мал, а уже познал, что такое быть на краю жизни и смерти. Удивительно, но отличница сумела остаться верной друзьям, она не стала «крысой», как кто-то из её компании, ребята искали предателя, им был кто-то из своих, именно он и сделал Дашу, её лучшую подругу, инвалидом. Брюнетка осознавала, что не испытает какой-либо ненависти к неизвестному предателю, потому что она понимала, что страх за свою жизнь слишком велик.
Размышляя о насущном, школьница не услышала холодной оклик, принадлежащий одному из преподавателей, который также являлся их главным врагом. Физрук, криво усмехнувшись, догнал ученицу и вновь повторил своё обращение:
— Кузнецова, — обратился он к ней, всматриваясь в испуганные глаза примерной отличницы, — разве можно гулять одной в лесу, тем более, когда вся школа взвинчена и опасность подстерегает тебя на каждом пути? — вкрадчиво прошептал педагог, издеваясь над компьютерным гением.
Виктория ответила ему с тихой ненавистью, показывая, что презирает таких, как он:
— Слишком много запретов для детей, которые не знают, что будет завтра, — с горечью произнесла брюнетка, сверкнув изумрудными глазами.
— Ничего себе, Кузнецова у нас решила поумничать? — едко полюбопытствовал собеседник, восхищаясь стойкостью этой девчонки. — Ампулку для суженного бережёшь? — с нескрываемым издевательством вновь спросил он, дотрагиваясь до тёплой ладошки.
— Мне кажется, что это Вас не должно волновать, это ведь моя порция лекарства, — выпалила темноволосая, отдёргивая руку.
— Да, вот только будет печально, если ампула случайно разобьётся, — с наигранной жалостью и улыбкой добавил физкультурник, аккуратно выхватывая лекарство из рук ученицы, — а на сегодня волшебная водичка закончилась, и придётся тебе, Кузнецова, выживать до завтра, ну, если конечно, ты не подохнешь к ночи, — съязвил спортсмен, прижимая Вику к старому дереву.
— Отдайте, — с дрожью в голосе потребовала Виктория, пытаясь освободиться из хватки шатена. — Неужели Вам так нравится издеваться над людьми, которые, действительно, не понимают доживут ли они до завтра или нет? — задала риторический вопрос темноволосая, прожигая боксёра взглядом.
— Безумно, — с едкой улыбкой ответил учитель, проведя пальцами по её щеке, — во мне живёт садист, — прошептал мужчина, прикасаясь губами к уголку губ школьницы, та с удивлением смотрела на обнаглевшего преподавателя, однако не делала никаких попыток вырваться.
— Отпустите, — лишь сдавленно пролепетала она, всматриваясь в омут его карих глаз, рука физрука между тем нащупала карман её форменной юбки и опустила туда ампулу с лекарством.
— Свою порцию принимай сама, глупый кузнечик, — едва слышно пробормотал мужчина, чувствуя, как на губах заиграл лёгкий и робкий поцелуй Кузнецовой, ответив на него, физрук перехватил инициативу в свои руки. Наконец, когда Виктория начала задыхаться от избытка кислорода, спортсмен отпустил её, ошарашивая вопросом: — Кому Морозов не дал «Антидот»? — полюбопытствовал Уваров, проведя рукой по её волосам, — Воронцову? — спросил он, на что получил утвердительный кивок. Усмехнувшись, Вадим отстранился от податливой отличницы, кинув на прощание: — Не беспокойся, если не хочешь сдохнуть, то советую выпить лекарство, — сухо проговорил шатен и пошёл прочь, оставляя удивлённую Вику наедине с собой.
Наше время.
Подавив в себе жалкие рыдания, Барышникова зашагала дальше, лишь изредка вспоминая их встречи с физруком, который тогда сдержал обещание, и Митя получил лекарство. Виктория уже и не помнила, как сблизилась с учителем, обрабатывая ему раны, после очередной стычки с Лобановым, именно тогда она и провела ночь с Уваровым, который на удивление был нежен и на её теле не осталось ни единого синяка. А потом всё закрутилось, Вадим стал помогать Даше, пытаясь внушить ей, что болезнь не приговор, методы у него были жёсткие, но они подействовали. Вика же тогда попросту ревновала и с наигранным удовольствием отвечала на ухаживания Барышникова, потом же настал час истины, Лёша поведал ей о том, кто он такой на самом деле, не сумев её пристрелить на месте, тогда парень ей предложил сделать выбор, и она сделала его в свою пользу. Получив вакцину, девушка поздно ночью покинула тайком территорию школы, даже не попрощавшись с дорогими ей людьми. Алексей, как и обещал, увёз её в Рим, но через месяц она узнала о смерти Старковой, и всё замерло: она изменилась, мир поменялся, время тянулось слишком медленно, её жизнь разрушилась.
Горько усмехнувшись, бывшая Кузнецова даже не пыталась остановить поток слёз, она понимала, что сейчас поплачет, а домой вернётся слишком спокойной Барышниковой, всё будет по-прежнему, лишь образ любимого физрука будет вставать перед глазами. Но одно жена бизнесмена знала точно — как бы ей не хотелось что-то изменить, она просто побоится это сделать, ведь предателем остаются навсегда, единственное, чего обладательница светло-зелёных глаз не узнала, так это то, что «крысой» оказался её верный друг — Рома Павленко…
***
Вечерело. Одинокая девушка зашла в мрачный дом, чувствуя, что оковы этого брака никогда не спадут. Бесшумно пройдя в гостиную, бывшая Кузнецова увидела на диване своего супруга, поджатые губы выдавали его напряжённость и раздражение, не удосужившись даже поздороваться с мужем, девушка направилась к лестнице, однако была остановлена холодным окриком Барышникова:
— Почему тебя не было весь день, Вика? — с ледяной вежливостью поинтересовался шатен, направляясь к жене, та лишь обречённо сжалась. — Объясни мне, по какой причине ты покинула дом в семь утра? — тихо спросил он, отчётливо видя её пустоту и никчёмность.
— Я устала, — хриплым, словно от ангины, голосом ответила она, Барышников уже давно не слышал тот звонкий и заливистый голосок, в его доме жили мрак и удушливое спокойствие.
— Разве можно устать от безделья, дорогая? — изогнув бровь, полюбопытствовал внук Раубер, борясь с желанием наброситься на супругу и причинить ей физическую боль, он понимал, что своим хладнокровием убивает её, а победа была слишком важна для него. Алексей продолжил свою «атаку», понимая, что бывшая Кузнецова слишком измучена: — Ребёнок даже не смог нормально позавтракать, — добавил мужчина, упоминая свою сестру.
— Ты разучился готовить самую простую яичницу, или Тася не в состоянии самостоятельно сделать себе бутерброды? — сухо спросила темноволосая, замечая, как яростный огонёк вспыхивает в глазах супруга.
— А у тебя прорезался голосок? — с ехидством обратился к ней бизнесмен, хватая жену за запястье. — Впредь я запрещаю тебе куда-то отъезжать на длительное время, не предупредив меня, — с холодным спокойствием сообщил Алексей, дотрагиваясь до бледной кожи жены.
— Неужели ты решил, что я твоя игрушка? Кукла? — не выдержав, крикнула Кузнецова, вырвав руку из сильной хватки. — Да, кто тебе дал это право? Кто? Ты такой же, как твоя бабка, вы не умеете любить, вы даже не живёте, ты сестру превратил в мышь, которая даже лишних слов тебе не говорит! — темноволосая выплеснула свои истинные эмоции, показывая свою ненависть к мужу, тот лишь восхищённо присвистнул и проговорил давно сказанную им фразу:
— Такой ты мне и нравишься, такая же умная и смелая, как и я, — с усмешкой констатировал он, всматриваясь в любимые черты лица.
— Ты прав, я была умной и смелой, но с тобой зачахла, слышишь? — в голосе темноволосой послышалась прежняя звонкость. — Вот только, больше я не с тобой! Ненавижу тебя, ненавижу тот Рим, в котором жила с тобой, я вернусь туда, но без тебя! Я вновь полюблю Италию и эту жизнь! — выкрикнула бывшая Барышникова, скидывая с себя полушубок, подаренный им, не мешкая, Кузнецова направилась к машине и через несколько секунд, автомобиль унёс её прочь…
Алексей с каменным лицом смотрел на жалкий полушубок, в голове всплывал её образ, неожиданно стоящая на втором этаже сестра оборвала его мысли:
— Ты разбил её, — тихо произнесла девочка, — она ведь так хрупка, — глубокомысленно сказала Тася, отправляясь в свою комнату.
Барышников остался стоять в пустынной гостиной, одно он знал точно — в этой борьбе выиграла она, такая хрупкая, однако сильная…
***
Кузнецова мчалась по вечерней трассе, сейчас она чувствовала себя уже не той жалкой предательницей, которая тряслась за свою никчёмную шкуру. Вика понимала, что встретится с друзьями и попросит у них прощения, а ещё у Полякова, который верил в неё. Теперь брюнетка не боялась их презрения, если её не простят, значит, так будет правильно.
Наконец, добравшись до старой и уже восстановленной усадьбы графа Щербатова, бывшая Барышникова оставила машину и пошла дальше пешком, через тот лес, где убили Тёму и Дашу, где впервые её поцеловал Вадим. Вадим… Только сейчас она осознавала, что благодарна бывшему убийце, осторожно вышагивая по лесным тропинкам, Вика дрожала от пронизывающего ветра, было холодно, но её не заботило, что она заболеет.
Дойдя до нужного и пугающего места — кладбища, Виктория без труда нашла могилу самого близкого и родного человека, ведь она даже не попрощалась с Дашкой, той которая любила и ценила, поддерживала во всём. Осторожно садясь рядом с могилкой, Кузнецова посмотрела на фотографию некогда счастливо улыбающейся девушки, неудивительно, что могила была ухоженной, ведь Авдеев верен своей возлюбленной, он не забыл её и никогда не забудет.
Не обращая внимания на беззвучные рыдания, бывшая Барышникова с трудом обратилась в пустоту:
— Привет, Дашка, — сквозь слёзы проговорила темноволосая. — Прости меня, Дашенька, прости! Я такая дрянь, я знаю это звучит всё банально, ужасно, лицемерно, но я жалею, что тогда оставила вас, слышишь? — не справившись с эмоциями, крикнула Кузнецова. — Умоляю, прости меня, я не должна была думать про тебя и Вадима, прости, я слишком сильно любила его, но это не я толкнула тебя тогда, не я, слышишь? Не я! — продолжала исповедь жена бизнесмена, сжимая руки в кулаки. — Прости меня и за Макса, я не хотела, Даш, не хотела! Я жалею, что бросила вас пять лет назад, но у меня нет попытки что-то изменить, нет, Дашка, нет! — брюнетка раскаивалась, она ненавидела себя за трусость, неожиданно на её плечи легла мягкая и тёплая куртка, пропитанная тяжёлым запахом табака. Вздрогнув, Вика заметила неслышно подкравшегося Вадима, мужчина осторожно поднял брюнетку на ноги и произнёс прокуренным голосом:
— Я знал, что ты не разочаруешь меня, девочка, — глухо сказал он, притягивая продрогшую выпускницу элитного пансиона к себе. — Она простила тебя ещё пять лет назад, твои «сыщики» тоже простят тебе, ведь меня простил Виктор и даже Лобанов, — с печальной усмешкой добавил шатен.
— Вадим, — прошептала она, растягивая его имя, — я смалодушничала, слышишь, это не прощают… — прорыдала Виктория, прижимаясь к сильной груди спортсмена.
— Прощают всё, даже убийства, ты должна лишь искренне раскаиваться в содеянном, — успокаивающе пробормотал Уваров, целуя её в уголок губ. — Сейчас ты настоящая, кузнечик, я никогда не ошибаюсь в своём выборе… — сказал физкультурник, гладя рыдающую брюнетку по головке. — Прости нас, Старкова! — неожиданно обратился он к погибшей Дарье, прижимая к себе Кузнецову. Двое опустошенных сейчас хрипели от боли, но знали, что теперь всё станет по-другому, всё изменится…
Тихо падал мокрый снег, а двое уже почти счастливых людей грели друг друга в сильных объятьях, бесшумно падали листья, казалось, что где-то далеко звучит смех Дарьи…
