Рождественский ужас.

Оглушительный громовой раскат разбудил сладко спавшего Спока. Потянувшись, Грейсон бросил взгляд на часы и недовольно нахмурился. Проснуться в шесть утра в первый день отпуска было просто преступлением. Особенно учитывая тот факт, что они с Джеймсом угомонились только два часа назад. Бросив полный нежности взгляд на тихо сопящего мужа, Спок поцеловал его в уголок губ и скользнул ладонью по спине, наслаждаясь ощущением теплой, бархатистой кожи под своими пальцами. — Люблю тебя, — выдохнул Грейсон, покрывая лицо Тиберия легкими, практически невесомыми поцелуями. — Мой Джим. Несмотря на то, что они были вместе уже восемнадцать лет, пламя, сжигающее их изнутри, не стало слабее. Наоборот — с каждым прожитым днем оно разгоралось все ярче и ярче. Споку казалось, что просто невозможно любить сильнее и не умереть. Он видел только Джима, чувствовал только Джима, он дышал им и тихо млел от счастья, купаясь в огромной, всепоглощающей любви и нежности, которые щедро дарил Тиберий в ответ. Просто невозможно было насытиться жаркими ласками, поцелуями, сладкими стонами и тихим шепотом во время долгих и сладких занятий любовью. Споку всегда было мало… После каждого раза он желал своего восхитительного супруга все сильнее и сильнее. Возможно ли было хотеть кого-то с такой страстью? С такой сводящей с ума нежностью? Грейсон теперь точно знал, что да. Брать Джеймса или отдаваться ему, полностью, без остатка, становясь едиными и душой, и телом — это было просто восхитительно. Любоваться спящим мужем и прислушиваться к каждому вдоху, прижимаясь к нему всем телом и наслаждаясь горячими объятиями… Плавное течение мыслей Спока прервал Тиберий. Пробормотав сквозь сон что-то безумно ласковое, он перевернулся и притерся к паху супруга ягодицами. Грейсон шумно выдохнул и закусил губу, сдерживая рвущийся наружу всхлип. Возбуждение накатывало тягучими волнами, затапливая с головой, заставляя дрожать от нетерпения, путая мысли и сводя с ума. Спок зажмурился, стараясь утихомирить свое неуемное либидо. Выходило с огромным трудом. И это несмотря на то, что он трахал мужа практически всю ночь. — Вот как можно быть таким соблазнительным? — прошептал он, целуя Джеймса в шею и скользя членом в ложбинку между ягодиц. Конечно, будить Тиберия было просто бессовестно, но Спок прекрасно понимал, что битву с самим собой он уже проиграл. Не помогли даже воспоминания о крайне омерзительном блюде, склизком и противно скрипящим на зубах, которым в последний визит домой накормил их его отчим. Что ни говори, а готовить Грегори не умел совершенно. Облизав пальцы, Спок огладил кончиками звездочку входа и скользнул внутрь, в горячее нутро, начиная медленно массировать простату. Джеймс тихо заскулил, дернув бедрами. Даже во сне Тиберий отзывался на ласки, чувственно выгибаясь и сжимаясь вокруг пальцев супруга, и это сводило Спока с ума. — Какой же ты красивый, мой мальчик, — выдохнул Грейсон, понимая, что не в состоянии больше терпеть. Желание взять свое немедленно становилось просто невыносимым. Вытащив пальцы и обласкав взглядом припухший вход, Спок сжал ягодицы любимого и аккуратно толкнулся головкой. Тихо застонав от ощущения жаркой узости, он потянул Джеймса на себя, проникая уже на всю длину члена.  — Спо-о-ок, — хрипло простонал Тиберий подаваясь назад и расслабляя мышцы, полностью раскрываясь перед возлюбленным. — Доброе утро, милый, — мурлыкнул Грейсон. — М-м-м, — невнятно пробормотал Кирк, с силой насаживаясь на член мужа. — Мой, — тихо прошептал Спок, начиная вылизывать шею и ушко супруга. Размазав сочащееся предсемя, он сжал ненадолго головку, а потом с силой провел ладонью по животу возлюбленного. Сжав его бедро Грейсон начал размеренно двигаться, выходя практически до самого основания и тут же загоняя член обратно. Джим взвыл от невыносимого удовольствия, невольно сжимаясь и подаваясь навстречу. Спок прижимался грудью к спине Джима, продолжая вбиваться в податливое тело, лаская ладонью бусинки сосков, покусывая нежную кожу шеи, слизывая бисеринки пота с плеч супруга. Кровь гулко стучала в висках, и бешено заходилось сердце от невыносимого жара, окутавшего их обоих. Казалось, что вот-вот расплавится воздух, и оба они задохнутся, упиваясь невыносимым наслаждением, упиваясь друг другом, становясь единым целым. Невыносимо хотелось продлить это невозможное удовольствие, но Спок понимал, что надолго его не хватит. Обхватив ладонью член супруга, Грейсон скользнул по нему от основания до головки, подстраиваясь под собственный темп. Его движения стали быстрее, сильнее и даже чуточку болезненными, но едва ли Тиберий обратил на это внимание — все его мысли сконцентрировались на жаре внизу живота. С глухим стоном он излился в ладонь Спока, сжимаясь внутри и утягивая возлюбленного за собой. Спок толкнулся последний раз и замер, переживая оглушительную волну оргазма. Перед глазами плясали цветные пятна, сливаясь в калейдоскоп чего-то совершенно невообразимого. Невольно улыбнувшись, он со всей нежностью провел губами по скуле дрожащего Джима и счастливо вздохнул. — Я… — начал Грейсон и тут же резко замолчал, не справившись с переизбытком захвативших его эмоций. — Что такое, солнце? — Тиберий повернул голову и, прикусив губу, внимательно посмотрел на супруга. Спок покачал головой, чувствуя, что сходит с ума от одного только вида Джима: раскрасневшийся, тяжело дышащий, с потемневшими от страсти глазами, слипшейся челкой, он был великолепен. Коснувшись губ мужа легким поцелуем, он тихо выдохнул: — Я люблю тебя… Люблю, милый мой. Люблю больше жизни! Тиберий улыбнулся краем губ и прошептал: — Я знаю. Я люблю тебя сильнее. *** Между тем, в Риверсайде… Леонард устало потянулся. Встав с широкого кресла, он подошел к окну и распахнул его, полной грудью вдыхая морозный воздух. Все-таки ночные смены в госпитале Риверсайда были довольно утомительными. Да и безумно хотелось к Пашке. Боунс жутко соскучился по своему непоседливому супругу. Жаль только, что увидеться они смогут только вечером. Хотя, если заскочить к мужу на работу… МакКой скривился. Вряд ли Павел это одобрит. Буквально месяц назад назначенный новым шерифом их городка, он слишком ревностно относился к выполнению своих обязанностей. Хотя, Леонард не привык пасовать перед трудностями. Вошедшая медсестра, увидев недовольное лицо своего начальника, молча поставила на стол огромную кружку с кофе и тут же испарилась. МакКой тихо хмыкнул. Не то чтобы он был тираном и деспотом, но в госпитале его боялись все, начиная от младшего персонала, заканчивая его непосредственным начальником — Грегори Моррисом. Сделал пару глотков живительного напитка, Леонард прилег на небольшой диванчик, намереваясь немного подремать до окончания смены. Не тут-то было… Звонок мобильного нарушил тревожной трелью утреннюю тишину и спокойствие. — Лен, — раздался в трубке взволнованный голос его супруга. — Мне нужна твоя помощь. Я выслал за тобой машину. — Что случилось, малыш? — протянул МакКой. — Убийство в Риверсайдском центральном парке, — голос Чехова дрогнул. — Жертва сильно изуродована. И вокруг нее разложены зверюшки, вырезанные из человеческой кожи. Приближалось Рождество…