Дай конфетку

      — Ой, ну и пошли все к черту! — с досадой выплюнул Лухан и, совершенно не стесняясь выступающего руководства, картинно подбросил толстую стопку еще не сшитых между собой листов в воздух. Бумага, сплошь исписанная мелким убористым почерком старательного сотрудника, с тихим, но приятным шуршанием разлетелась по небольшому помещению снегопадом, а затем плавно спикировала на паркетный пол, деревянные столы и головы прочих коллег в частности. Мужчина судорожно вскочил со своего места, одним отточенным движением сгреб все свои вещи с рабочего места в небольшой черный дипломат и в полнейшей тишине, с гордым и независимым видом двинулся в сторону выхода. — Оформляйте «по собственному желанию».       Уже через пару мгновений Лухан, уверенный, что за ним таки пошлют дотошного редактора со специфичной манерой вести диалог и прочими странными повадками, выскочил на улицу. За спиной осталось холодное, неприветливое здание, которое возвышалось над смертельно уставшим молодым человеком величавым, угрюмым монстром. Хань, скорее всего, чисто из вредности повернулся к уже бывшему месту работы и с удовольствием оскалился в ответ, прощаться с этим воистину проклятым местом по-другому он явно не намерен. Конечно же, будь на улице немного поменьше народу, он бы с непритворным удовольствием показал какой-нибудь неприличный жест, словно взбалмошный подросток, которого поперли из школы за постоянные прогулы. Конечно, мужчина никогда не мог похвастаться особой выдержкой или воспитанием, но даже он обычно не позволял себе таких вольностей, однако… Мужчина заправил за уши непослушные обесцвеченные волосы, с лукавой улыбкой проследил за возникшим в окне грузным силуэтом генерального директора и, набрав в легкие побольше воздуха, громко выдохнул:       — Совет на будущее, директор Цой, когда снова захотите «выпить со своей секретаршей кофе», закрывайте двери на ключ! А еще лучше, установите звукоизоляцию! — довольный своей маленькой пакостью, Лухан искренне, злорадно расхохотался и как ни в чем не бывало проскользнул мимо извечно пустующего охранного поста, а затем и вовсе скрылся за поворотом.       Широкая, довольная улыбка сама по себе расплылась на лице, когда молодой человек невольно вспомнил ошарашенные лица дорогой публики, в том числе того самого мальчишки-редактора, таки выбежавшего за ним из здания, и порекошенную стыдом и гневом физиономию вредного начальника. О своем уходе жалеть было совершенно нечего — работы, как таковой, — ноль, соответственно, зарплата недалеко ушла от предыдущей цифры, однако запросы у некоторых лиц были, мягко говоря, запредельными. Лухан расслабленно потянулся, на автомате похлопал себя по карманам расстегнутого песочного пальто в поисках пачки сигарет и, не обнаружив таковой, неспешно направился в ближайший круглосуточный магазин. В конце концов, солнце уже как пару часов скрылось за неровной полоской горизонта; его сменили яркие неоновые вывески и реклама на банерах. Контингент, собственно, тоже менялся по мере приближения мужчины к желанной цели. Вскоре с центральных улиц Сеула стали исчезать гуляющие влюбленные пары, по привычке недовольно ворчащие старики и любопытные туристы. Мимо Лухана проскользнул первый рокер, спешно поправляющий свою местами рваную кожаную куртку и гремевший массивными металлическими атрибутами. На перекрестке замерла шебутная стайка девушек в непозволительно коротких, провокационных юбочках, открытых топах и колготках в сеточку. Красные от помады губы расплывались в сонме фальшивых, приторных улыбок всякий раз, когда мимо них, заинтересованно блестя глазами, проходил потенциальный клиент. Чуть дальше от них заискивающе подмигивали совсем еще молоденькие парни, перекатывали небольшие шарики у себя во рту, иногда в нетерпении постукивая ими по зубам, или слабо теребили сережки у себя в ушах. Какой-то из юнцов ловко выцепил его из толпы и одним только голодным взглядом показал, насколько ему интересно знакомство. Хань лишь слабо хмыкнул себе под нос, натянул на лицо одну из своих самых обворожительных, но, тем не менее лукавых улыбок, и глянул на мальчишку до обморока прямо, так, чтобы он смог разглядеть в чужой радужке неистово бесновавшиеся хитрые искры. Парень напротив, казалось, слабо вздрогнул, явно не ожидавший подобного внимания, соблазняюще выгнулся в спине и облизал потрескавшиеся губы.       «Как вызывающе», — с каким-то непонятным теплым чувством подумал мужчина, заискивающе подмигнул, но уверенно прошел мимо. Он практически почувствовал разочарованный, полный обиды взгляд, который буквально врезался ему в спину, и с шальными, но вполне позитивными мыслями завернул в магазин. Холодный свет энергосберегающих ламп тут же неприятно ударил по уставшим, густо подведенным глазам, заставив мужчину на пару секунд с раздражением их прикрыть. Когда взгляд более менее сфокусировался, Хань уверенно двинулся в сторону отдела со спиртными напитками. С витрины на него смотрели пузатые бутылки с приятной янтарной жидкостью, которая красиво переливалась, когда мужчина брал продукт в руки и внимательно всматривался в пометку с градусом. Какое-то время он в нерешительности топтался напротив довольно-таки дорого виски и уже даже потянулся за желанным алкоголем, как в кармане глухо завибрировал телефон. Имя на экране, впрочем, особой радости молодому человеку не принесло, однако не слишком то и расстроило. Скорее, Лухан испытывал что-то среднее между легкой досадой и слабой радостью.       — Все, я готов к твоему словесному потоку, можешь начинать, Чондэ, — с тяжким вздохом ответил бывший редактор и, на всякий случай, убрал трубку подальше от чувствительного уха. Неожиданный собеседник кричать, впрочем, даже не собирался.       — Легко и непринужденно, — прозвучал бодрый мужской голос из динамика. Лухан не видел, чувствовал — его лучший и единственный (как любил повторять он сам) друг сейчас по-кошачьи улыбался. — Пару мгновений назад мне позвонил Минсок и сообщил крайне интересную новость. Неужели, мой дорогой, несгибаемый волей товарищ наконец уволился из этой дрянной редакции? Можешь не отвечать, Мин успел записать твое маленькое представление и переслать мне. Ты там только особо не радуйся, принцесса, и даже не смотри в сторону виски. С утра я пришлю тебе парочку интересных объявлений. И чтобы был веселый и адекватный, — задорно распорядились на другом конце провода, неожиданно скомкано попрощались и нагло сбросили вызов.       Какое-то время мужчина глупо моргал, не отрывая заинтересованно-недоуменного взгляда от потухшего экрана, а затем ненароком обернулся. Если честно, порой Ханю казалось, что шебутной Чондэ следит за ним неизвестно каким образом. Черт возьми, эта хитрая лиса всегда, всегда и везде знала, что он делал. Или, по крайней мере, планировал сделать. Эта странная, иногда действительно пугающая способность, как успел отметить сам мужчина, присутствовала у непоседливого Кима еще со времен студенчества и не исчезла до сих пор. Благо, хоть работали они до недавнего времени в разных организациях. Впрочем… Молодой человек снова посмотрел на призывно блестящую бутылку и с недовольным вздохом свернул в отдел со сладостями. Если ему не суждено сегодня нормально выпить, хоть конфеты с коньяком пожует, и на том спасибо. В конечном итоге, как бы смешно это не звучало, Хань стоял у кассы с небольшой коробкой обычного «Рафаэлло» в одной и пачкой сигарет в другой руке и, откровенно говоря, недоумевал. Господи, ну почему вездесущему Чондэ резко приспичило позвонить ему именно в супермаркете?       Девушка-кассирша внимательно оглядела очередного за эту ночь покупателя, почему-то саркастически выгнула одну бровь, а Лухан в отместку подавил смешок. Оба понимали, насколько комично выглядело сие зрелище, однако они так и не сказали друг другу ни слова, лишь обменялись приветственными кивками. Как правило, продавщица видела этого симпатичного мужчину только с бутылкой наперевес, а тут… Повод для размышлений явно был.       Домой Лухан вернулся в приподнятом настроении. Скинув с себя пальто и тяжелые ботинки, молодой человек неспешно прошлепал на небольшую, но относительно уютную кухню в пастельных тонах, тихо щелкнул выключателем и устало повалился на первый же стул. Какое-то время он безмятежно разглядывал большие желтоватые пятна на потолке, которые остались с тех пор, как драгоценные соседи умудрились затопить его около трех месяцев назад. Делать ремонт не было ни времени, ни желания. В доме стояла зловещая тишина, но молодому человеку, пожалуй, даже нравилось. Он переехал в отдельную квартиру примерно после перехода на четвертый курс, когда тупые шутки соседа приелись до зубного скрежета, а шум в переполненном общежитии стал активно мешать нормально заниматься. И с тех пор Хань ни разу не пожалел о своем импульсивном решении. Действительно, как говориться: «Что не делается, то к лучшему».       Мужчина на ощупь пошарил рукой по столу, наткнулся кончиками пальцев на картонную коробку с недавно купленными сладостями и с каким-то мрачным удовольствием потянул ее на себя. Почему бы не разбавить сей замечательный вечер мягким, оседающий приятным послевкусием шариком «Рафаэлло»? Обертка назойливо зашуршала в руках молодого человека, и уже через мгновение он с блаженным стоном зажмурился — стоит признать, идея, пришедшая в дурную голову после звонка одного небезызвестного товарища, была стоящей. Во рту оседал легкий, но ненавязчивый вкус конфеты, который постепенно возвращал Лухана в безмятежное, счастливое детство. Казалось, от удовольствия у него свело пальцы на ногах, а в груди разлилось непонятное торжество. Второй шарик отправился в рот с завидной скоростью, и мужчина не удержал себя от слабой улыбки. Отметка настроения постепенно увеличилась, хотя, казалось бы, куда еще сильнее? Все противные проблемы довольно-таки быстро отошли на второй план — честно заработанные деньги он всегда успеет отсудить у редакции, а найти новую работу с помощью Чондэ не составит особого труда. Когда третья по счету конфета стремительно спикировала в рот, послышался резкий щелчок непонятного происхождения и внезапно наступившая темнота заставила молодого человека выпрямится. Сначала, признаться честно, он не понял — то ли он настолько сильно зажмурился, то ли хилая лампа перегорела, то ли свет выключили во всем квартале. Раздраженно фыркнув, мужчина поднялся с насиженного места и, так и не выпустив из рук заветной коробочки со счастьем, на ощупь добрался до зала. Конечно, с непривычки он успел собрать практически все углы собственной квартиры, прежде чем добрался до места назначения. На пробу щелкнул выключателем пару раз и обреченно застонал — да что же это такое? Лухан еще, как назло, не помнил, куда именно он умудрился спрятать свечки, а искать сейчас не было совершенно никакого смысла. Когда молодой человек уже собирался снова направится на кухню, внезапно наткнулся тазовой косточкой на угол тумбы. Зло зашипев, аки подвальная дикая кошка, которой наступили на хвост, он наугад обжег предмет интерьера раздраженным взглядом и уже собирался идти дальше, как в коридоре, непозволительно близко, раздался какой-то скрип. Хань едва заметно вздрогнул, но тут же отогнал от себя глупые мысли — в конце концов, он взрослый, вполне себе состоявшийся мужчина, который никогда не боялся своих фантазий. Тихий скрежет, впрочем, заставил замереть, задержав дыхание. Так не кстати вспомнилась постоянная издевка Чондэ: «Конечно, это происходит на самом деле. Нет у тебя никакой фантазии, принцесса».       Рассеянный лунный свет скользнул между складками задернутых массивных штор. Мелкие пылинки кружились в воздухе, отдаленно напоминая миниатюрную Вселенную, изредка опускались на пол или плотную темную ткань. Постепенно комната приобрела примерные очертания, однако неясный сгусток бархатной, словно бы живой тьмы, непроглядной и настолько угольно черной, какой в принципе не могло быть в природе, так и не желал рассеиваться. Лухану показалось, будто в тонкой полоске, разделявшим его и неясную муть, сперло воздух. Он потяжелел так внезапно, что он едва не задохнулся, судорожно глотая кислород короткими рваными порциями, словно выброшенная на берег рыба. Просторное помещение медленно заволокло сизо-синей дымкой призрачного тумана. Повторный скрежет раздался ближе, в шаговой доступности от мужчины, и он с холодным ужасом вспомнил, что половицы в его квартире раньше не скрипели даже под весом человеческого тела. Непонятный страх терзал молодого человека, скребся острыми когтями по ребрам, едва ли не разворачивая тугую грудную клетку, смутное беспокойство нарастало с каждой секундой, проведенной во мраке, страстно душило в своих объятиях и, казалось, вопреки здравому смыслу, активно пыталось поддтолкнуть в спину.       Мужчина боком продвинулся к дверному проему, тайно ликуя, что смог безопасно переместиться хотя бы какие-то жалкие пару метров и ловко перескочил назад, на кухню. Почему ему казалось, что здесь будет безопаснее (хотя… бояться же нечего, правда?), не знал он сам. Какое-то время Хань тяжело дышал, а затем шумно выдохнул и снова опустился на злосчастный стул, благо хоть не промазал в темноте. Четвертая конфета тут же была отправлена в рот, чтобы немного успокоить в конец расшатанные нервы и угомонить чертово воображение. В какой-то момент Лу понял, что непонятное черное пятно переползло в кухню, аккурат напротив него. Говорили, если долго вглядываться в бездну, то она начнет вглядываться в тебя, однако, черт возьми, как в такой ситуации можно отвести взор от слабо, почти незаметно колышущейся массы? Страх медленно заполнял все существо, сея панику и вытесняя здравый смысл.       Лухан судорожно подпрыгнул на месте, едва не перевернув стул, когда громкий, душераздирающий крик разнесся по совершенно пустой, темной квартире. Он отчетливо слышал, как бешено хлопнула пластиковая дверь балкона, с неподдельным ужасом дернулся в сторону, когда резко зашипевший экран телевизора внезапно пошел серыми полосами и громко просвистел внезапно нагревшийся чайник.       — Ну ты тогда и полы помой заодно! — исключительно на автомате съехидничал молодой человек и запихал в рот открытую рафаэллку. Казалось, его сейчас вывернет от первобытного ужаса, который с удовольствием свернулся в его груди большим, нервно пульсирующим комком, однако это не помешало ему охотно проглотить вкусную сладость. Все смолкло так же неожиданно, как и началось. Неясное пятно значительно приблизилось. Признаться честно, Лухан искренне считал, что он умрет от страха и обуявшего его ужаса, когда из этой самой вязкой темноты собственной квартиры внезапно высунулась бледная, едва ли не просвечивающаяся в чертовом лунном свете человеческая рука и послышался низкий хриплый голос:       — Дай конфетку.       Мужчина ошалело моргнул, молча опустил на призывно раскрытую ладонь «Рафаэлло» и, когда рука быстро скрылась в темноте, таки позволил себе безвольной куклой упасть в недолгий обморок.       … Лухан неспешно пил горячий чай вперемешку с уже полюбившейся ромашковой настойкой и довольно-таки меланхолично поглядывал на серьезную физиономию лучшего друга, который с явным недоумением разглядывал простенький деревянный крест, сиротливо висевший над входом в кухню. Пока что Чондэ разумно держал свое любопытство в руках и ничего не спрашивал, лишь время от времени тайком кидал обеспокоенные взгляды на совершенно спокойного и удивительно покладистого мужчину. Вроде бы, ничего не изменилось — все те же густо подведенные черным карандашом глаза с едва различимыми ехидными крапинками на радужке, слегка надменный вид, который, казалось, уже стал неотъемлемой частью Ханя, и даже смешной домашний свитер с северными оленями… Наверное, Ким бы и не заподозрил что-то неладное, если бы молодой человек не стал до самого поздна задерживаться на новой работе. Нет, место, конечно, было прекрасное (всяко лучше предыдущей каторги), однако сам Лу никогда не был заядлым трудоголиком. Да еще и с милейшей улыбкой, будто бы так и было задумано, как-то незаметно переселился жить в квартиру Чондэ и Минсока. А еще эти чертовы конфеты!       Казалось, он ел сладкого в два раза больше, чем беременная женщина, которая спустя долгих девять месяцев воздержания таки дорвалась до желанного. Вернее, не сказать, чтобы мужчина лично видел, как друг за один присест уничтожает целую коробку конфет или, скажем, гору плиток шоколада, запасы которого стратегически пополнялись стандартно раз в день. В конце концов, Чондэ мягко и ненавязчиво сумел выпроводить вредного мужчину в собственный дом. Нет, ему ни в коем случае не было жалко, — если хочет, пусть живет. Но сначала, черт возьми, пусть нормально объяснит, что происходит! Однако Лухан раскрывать своих тайн явно не спешил.       — Ты знаешь, что у тебя христианский крест над входом в кухню висит? — довольно-таки осторожно поинтересовался Чондэ и, скорее всего, исключительно на автомате отхлебнул уже остывший чай из своей пузатой кружки.       — Конечно, нет, это же моя покойная бабушка повесила пока я спал, — с вполне понятным сарказмом выдавил мужчина, впрочем так и не обернувшись на диковинную вещицу. — Снять надо, да все руки не доходят, — услужливо пояснил он и тихим шепотом, так, чтобы Чондэ не услышал, выдохнул: — Все равно не помогает.       Лучший друг с тяжким вздохом пожал плечами и уже по привычке потянулся цепкими пальцами к небольшой вазочке, чтобы таки выудить одну сладость в красивой шелестящей обертке, однако реакция Ханя оказалась значительно быстрее — мужчина резко дернулся вперед и едва ли не прижал свое сокровище к груди. Ножки вазы противно рыкнули по деревянной поверхности стола. Лухан окатил Чондэ гневным взглядом и для надежности даже отставил конфеты подальше.       — Хань, с тобой точно все в порядке? — душевно поинтересовался мужчина и, дождавшись короткого рваного кивка, медленно встал. — Ладно, мне пора. Минсок уже телефон надорвал. Ты бы, кстати, проводку посмотрел или электрика вызвал, а то только за последний час лампочка моргнула восемь раз.       — Чен, — уже на пороге позвал молодой человек, — спасибо.       Как только дверь за мужчиной захлопнулась, свет с уже привычным тихим щелчком потух, а Лухан лишь тяжко вздохнул. И вот так продолжалось уже примерно три недели. Если во всей квартире вдруг выбило все электричество, можно даже на часы не смотреть — час ночи, двадцать три минуты. «Конечно, самое время есть конфеты!» — ядовито подумал молодой человек и уже уверенно направился обратно. За это время он уже несказанно привык к странному конфетному монстру, который, судя по всему, чувствовал себя очень комфортно и уходить в ближайшее время никуда не собирался. Мужчина особо не препятствовал (да и что можно сказать полночному полтергейсту, которого не смогли выгнать даже священнослужители?), лишь стал периодически тратиться на угощение для этого существа с — чего уж кривить душой? — до дрожи глубоким бархатным голосом. Какое-то время в доме было пугающе тихо. На мгновение Лухан даже подумал, что все предыдущие беспокойные ночи ему только приснились, но медленно подступающая к собственному телу тьма в дребезги разбила все его надежды. Мрак закручивался крупными завитками, плавно накладывался друг на друга массивными кольцами. Неумелые мазки постепенно складывались в причудливую, высокую фигуру. От существа приятно повеяло терпким запахом малины, легкими, едва заметными нотками гари и пепла, где-то на периферии проскальзывал приятный сладковатый шлейф. Мужчина ошалело осмотрел вполне себе человеческую (он до последнего сомневался), сотканную из кромешной, отливающей приятным фиолетовым оттенком мглы физиономию. А вот это уже что-то новенькое…       Существо молча прошлепало, как оказалось, босыми ногами по холодному линолеуму, под ошарашенным взглядом своего извечного визави отодвинуло близстоящий стул и с тихим хриплым стоном опустилось на него, откинув голову. Лухан, уже наученный горьким опытом, в нетерпении схватил заранее приготовленный коробок со спичками, зажег фитиль одинокой свечки и замер… Забавные каштановые кудри рассыпались на голове красивой пышной шапкой. В локонах то и дело лихо пробегали желтые блики. Лухану вообще казалось, будто за спиной молодого человека стоял кто-то невидимый и с явным удовольствием перебирал наверняка мягкие волосы. Парочка непослушных прядей упала на лоб и прищуренные, совершенно черные глаза. Они, и без того бездонные, отливали звериной желтизной всякий раз, как по ним бил, наверняка противный свет. Где-то в глубине зрачков лукавые черти отплясывали страстное танго. Полноватые губы какое-то время были плотно сомкнуты, а затем неожиданно дрогнули и расплылись в коварной улыбке. Наверное, мужчина совсем сошел с ума, но он точно видел, как в чужом рту мимолетно сверкнули острые клыки. Под крепкой шеей и жилистыми руками раскинулась целая сетка синеватых вен.       — Посмотрел? — лениво осведомился нет, не черт, величавый демон. Он отчетливо видел, как Лухан, словно завороженный, уставился на его выступающий кадык, и позволил себе беззлобно рассмеяться. — Не глупи, потуши этот противный свет. И не язви, Хань. Оставь привилегию выслушивать твое остроумие Чондэ.       — Надо же… Кто-то не в настроении, — многозначительно хмыкнул молодой человек, но послушно задул крохотное пламя. Тот факт, что обворожительный демон знал их имена, совсем не смутил мужчину. — Что, даже сладенького не будешь? Правильно… Ты, как я вижу, существо довольно-таки видное, наверняка твои сородичи (да и не только они) умирают от любви быстрее, чем ты успеешь посмотреть в их сторону. Правильно, правильно, лишние килограммы на торсе тебе явно ни к чему, — и прежде чем над мрачным монстром успела сгуститься опасная тьма, продолжил: — Так! Спокойно! Я личность раздражительная и морально контуженная, могу в припадке задушить проводом от электрочайника.       — По-моему, слишком длинная надпись для надгробного камня, придумай что-нибудь покороче, — прошелестел демон и, плавно оттокнувшись от стола, неспешно направился в сторону сжавшегося мужчины. «Теперь то он меня точно убьет», — пронеслась одна-единственная трезвая мысль в голове Ханя, прежде чем персональный конфетный монстр обошел его полукругом и внезапно дернул на себя. Лухан тихо пискнул и удивленно вскинул брови, когда личное чудище, на удивление, теснехонько прижалось к его теплой спине, мягко обхватывая за угловатые плечи. Юноша, словно маленький слепой котенок, которого, к слову, у Ханя никогда не было, уткнулся носом в чужой затылок, а затем и вовсе уложил свою многострадальную голову ему плечо.       — Убить не убью… — внезапно усмехнулся молодой человек, явно услышав чужие рассуждения, — а вот покусать вполне могу. Дай конфетку, — выдержав определенную паузу, почти жалостливо попросил парень.       Лухан многозначительно цокнул языком, и таки потянулся за белой оберткой полюбившегося «Рафаэлло». Аккуратно извлек хрустящий белый шарик и, полуобернувшись на несчастную физиономию, мешком повисшую на его хрупком тельце, ткнул им в чужие губы. Горячее дыхание опалило кончики пальцев, а затем не менее горячий язык, совершенно случайно, конечно же, зацепил кожу, а мужчину невольно скрутило живот болезненным спазмом и тут же отдалось приятной тяжестью чуть ниже. Его рука как-то нервно дернулась, а затем осторожно коснулась мягких волос сначала кончиками пальцев, а затем и вовсе с удовольствием зарылась в чужую богатую шевелюру.       — Дай еще, — тихонечко попросил демон и провокационно зацепил губами чужую чувствительную шею. Их взгляды, совершенно идентичные, столкнулись — беснующийся океан лукавства, пакости и пока еще сдержанного желания. Лухан привычно улыбнулся, распаковал новую сладость и мучительно медленно опустил ее к себе в рот. Паранормальное существо вопрошающе вскинул брови, но принял игру — он целовал мучительно нежно, совсем неторопливо, мягко развернул в коконе своих объятий дрожашего мужчину, скользя подушечками пальцев по чужой талии, и плавился. От всего — от приятной сладости, всепоглощающей теплоты и ласки, которую Лухан дарил жгучими, но почему-то наполненными отчаянием и непонятной горечью прикосновениями. Демон плавно отстранился, когда воздуха стало катастрофически не хватать, вкрадчиво улыбнулся, заглядывая в тягучие, затуманенные поволокой глаза визави, и медленно провел пальцем по раскрасневшимся губам. Мужчине слова кажется, что он спит, однако новый поцелуй — полукасание — пришелся в уголок губ.       — Эй, конфетный монстр, как звать то тебя, м? — довольно улыбнулся Хань и довольно-таки однозначно провел руками по широким плечам. Демон довольно оскалился и, про себя уже предвкушая триумф сладкой победы, выдохнул:       — Зови меня Чанёль. И конфеты мои любимые не забудь купить, когда будешь завтра с работы идти.