Кошка и серпантин

Есть то, о чём Китти никогда не расскажет мужу. Никогда. Хотя тайн друг от друга у них немного: когда вокруг происходит такое, как-то не до секретов. Но о том, что произошло тогда в Остине, она будет молчать и в час своей смерти. Без преувеличений. Без кошачьего лукавства.

***

В поисках выживших и не сдавшихся мутантов, в поисках последних человеческих убежищ Китти занесло в самое сердце владений одного из Всадников Апокалипсиса — Бездны. Всё оказалось напрасно: Остин, о котором не было новостей с начала вторжения, превратился в город-призрак, в нём не осталось ни живых, ни мёртвых, даже крыс, только покинутые вещи в пустых домах, более жуткие, чем любой крик, так что она собиралась бросить поиски, пока удача ей не изменила, — и вдруг под ней провалились перекрытия дома, и она даже взвизгнуть не успела, как рухнула на пару этажей вниз. Когда Китти открыла глаза, она обнаружила, что не одна. Уже смеркалось, и провал над головой не давал достаточно света, фонарик она обронила при падении, но чёрный силуэт напротив не походил на игру теней. — Ты далеко забралась, — проговорило тёмное создание, сверкая белыми клыками и ужасно напоминая этим Вагнера. Ей было трудно сосредоточиться: в голове после удара всё плыло, реальность потеряла границы, фазировать сейчас не получилось бы, если только она не хотела намертво застрять в бетонной плите, прижавшей её ноги. Даже испуг выходил какой-то вялый. И поэтому она совсем не была уверена, что собеседник, забравшийся на груду таких же разломанных плит — не вызванная страхом галлюцинация. — Я поймал тебя слишком легко, — его губы растянулись в устрашающе острозубой улыбке. — Вернее, я вовсе тебя не ловил, — улыбка погасла, углы рта разочарованно опустились, и даже искристый голубой огонь глаз потускнел. — Вообще-то я ловил людишек, иногда они сюда возвращаются, — сообщило видение, поёрзав на своём неудобном сиденье. Или не видение? Китти нахмурилась. При его движении с нагромождения обломков с шорохом посыпались камешки, не так ли? Но лучше бы ему быть галлюцинацией — кажется, она узнала, кто её нашёл. — Кошки любят играть с серпантином, правда, Кэтрин-Китти-Китти Прайд? — поддразнил её Бездна и помахал рукой, пальцы вытянулись, превращаясь в гибкие упругие спирали, пляшущие от малейшего движения. «Ты что, идиот? — захотелось завопить во всё горло Китти и крепко выругаться хоть напоследок. — Призрачная Кошка — это просто прозвище! Прозвище из тех времён, когда я была глупой маленькой девочкой!» Но она промолчала. Нужно было молчать и тянуть время, пока в голове не прояснилось бы достаточно, чтобы она смогла выбраться из-под этой плиты. А потом она посмотрит, хватит ли его ленточкам прочности, чтобы устоять перед её когтями. Он хочет поиграть? Так получит! Но Бездна уже соскользнул со своего места, практически стёк, подобрался… и отступил назад, слился с чёрными тенями. Оттуда, из мрака, донёсся шелестящий шёпот: — В следующий раз, Китти-Китти, я рассчитываю на игру поинтереснее. Китти рывком выдернула себя из-под завала, готовая обороняться, но рядом уже никого не было. Только ветер где-то высоко над ней, вровень с небом, где появились первые звёзды, шуршал обрывками полусгнившей бумаги — терзал чей-то семейный фотоальбом. Она вернулась из Остина одна и с пустыми руками, но Питер не стал задавать лишних вопросов, наверное, решил, что она угрюма и молчалива из-за неудачи, а потом случилась миссия в Южной Африке, после которой Питер сказал, что больше не хочет воевать, но согласен учить. Китти, конечно же, последовала за ним — ради любви, ради преданности, ради будущего и ради собственного блага. Подальше от войны с Апокалипсисом. Подальше от его Всадников. Подальше от соблазна заглянуть внутрь бездны.