Ковёр.

Он шёл, уже не в первый раз, хотя колючие тонкие ветки все так же цеплялись за пухлую куртку. Блики в небе, сменяющие друг друга серые, черные, синие, а вместе с ними ярко-розовые, фиолетовые, иногда красные пятна. Все как обычно. Даже грохот в тысячах километров от него стал уже привычным явлением. Только вот лес казался ярче, живее что-ли. Темно бордовые деревья, с характерными для них чёрными прожилками в коре и стройными стволами, глядящими в небо каплеобразной формой верхушки, сменились не менее темными оранжевыми. Трава под ногами сочно хрустела, несмотря на грязно-белый цвет низких растений. Эластичный белый рюкзак за плечами зашипел на пробегающего слишком близко к хозяину, непропорционально крупного и тощего одновременно животного на подобии цыплёнка. Существо шарахнулось в гущу листвы ближайшего огненно-оранжевого дерева и исчезло там под довольное причмокивание заплечной сумки. Он шикнул на вещь, отчего получил удар с небольшим всасыванием волос куда-то пониже затылка и вдобавок затягивание ремней, перекрещенных чуть ниже пупка. Закатив глаза, он не стал ничего предпринимать, кроме разве что небольшого встряхивания, чтобы расслабить ткань. Рюкзак, с легкость меняющий форму бот 1235, имел консистенцию желейного типа, что помогало уместить в него в прямом смысле все что угодно. Собственно то, что нужно было Кривку, туда и помещалось. Так же эта супер-сумка защищала от нежелательных гостей в область затылка, куда большинство местных тварей и стремилось дабы легче проникнуть к пульту управления его телом — мозгу. Но этот рюкзак, проработав исправно три месяца сейчас и сам был не против полакомиться хозяином. Мешало только то, что оказавшись он на земле, гад не смог бы передвигаться, за неимением конечностей, кроме лямок. Кривк двинулся безопасным путём. Дойти до города живым стоило уважения. Хотя местные доктора починили бы тебя, приползи ты на кадыке, но расплатиться тебе пришлось бы живыми частями тела, не меньше. Полукровки ценились даже больше, живых людей здесь давно было не видать. Темно-оранжевые деревья сменились темно-синими, все больше пахло свежестью, отчего кружилась голова. Он размышлял над своим существованием и нужностью. Таких, как он были сотни, остальное население оставалось недееспособным. Могучие вихри забирали миллионы нерабочих рук, другие померали от собственной тупости и отсутствия рассудка. Такие, как Кривк жили в лесу и знали его, как свои три пальца не из-за летних прогулок по освещенным полянкам. Они единственные, кто трудились ища и находя тонны пищи, брошенной теми, кто дни напролёт громыхал то в миллионах километров от населенных пунктов, то слишком близко к ним. А эту пищу никто не ел. Кривк и ему подобные давно уже научились забивать дичь и готовить ее, благо древесины, хоть и чересчур огнеопасной, здесь было достаточно. «Оттого и живность здесь непомерно жирная и наглая» — думал он. Пара длинноногих белок, сосущих не останавливаясь свои хвосты, собиралась затеять гнездо прямо посреди его дороги, отчего заботливый рюкзачок разразился плевками и шипением, развернув хозяина с такой силой, что тот по пояс вошёл в мягкую и податливую древесину ближайшего дерева. Всего раз толкнувшись от земли, белки скрылись в фиолетовых облаках и судя по звукам, приземлились прямо на кучу еды. Снова закатив глаза, но уже на этот раз стукнув пару раз по белоснежному желе за спиной, Кривк зашагал, отплёвываясь от вязкой древесины во рту. Двадцать минут и вот, пышногрудые докторши, появившиеся по прохождению черты синих деревьев, присоединясь к скромному путнику, поднимаются вместе с ним через трясину на холм. «Несправедливо живем, так ещё и в город через болото штаны мочить» — в который раз ловит себя на мысли он. Поднялись, отряхнулись, можно даже поздравить себя. Рюкзак ворчит, но не противясь заложенной программе приветствует женским голосом туристов и жителей города Тапис. «Какие тут туристы, тьфу, а не мешок за спиной, ей-богу» — ворчит расслаиваясь на пиксели, старушка-ортодонтка.